Не сдавайся, Конрад!

Гулкий удар, короткий стук, и не успела Эдна понять, что происходит, как на площадке остался только Альфред. Тут же снизу донёсся грохот. Вздрогнув, Марсел сначала навалился на перила, а потом рухнул на колени. Эдна увидела, как сквозь пальцы, сжимающие шею, начинает сочиться кровь. — Конрад! — От резкого надрывного хрипа она даже выронила оружие. — Скорую! Секунду Эдна не могла сдвинуться с места. Внезапно мозг решил, что сейчас самое время вспомнить образ трупа с проломленным от падения черепом. Съеденное за последний день поднялось к горлу. Еле сдержавшись, она начала панически оглядываться по сторонам. Чтобы не узнать, как выглядит ещё и обескровленный труп, нужно срочно найти телефон. У Альфреда и Шизеля его нет, иначе бы всего этого сейчас не происходило. Взгляд упал на тёмное пространство за перилами. Ключник. У него должен быть! Эдна бросилась по лестнице, туда, где должен он был приземлиться. Перепрыгивая через несколько ступенек, она быстро оказалась внизу, и только хотела метнуться дальше, как замерла. Вместо смятого контейнера и тела её встретил испепеляющий взгляд. Ключник должен был быть мёртв. И он походил на мёртвого, только противоестественным образом ожившего. Мужчина стоял ссутулившись, поддерживая неправильно вывернутую руку. Из носа и по виску стекала кровь, слепляя волосы и капая на порванное пальто. В полумраке она казалась серой, почти чёрной. Эдна не должна была видеть его глаза, но они будто сами светились, раскалённые от злобы. — Я был о тебе гораздо большего мнения, — Ключник говорил с трудом и не особо внятно, словно брезговал тратить на это больше сил. — Такая жалкая попытка всем угодить. Если ты так хотела сохранить марселовскую жизнь, то нужно было пристрелить меня. Только и всего. Эдна вспыхнула. Ох, он будет винить в этом её?! Сжатые до боли кулаки страшно зачесались — и она была не против почесать их об ещё целые кости Ключника. Тот одарил её безразличным взглядом: — Не советую тратить на это время. Шансов у Альфреда и так меньше, чем в тебе решимости. Мужчина вытащил из кармана мобильник и бросил к ногам Конрад, как кидают объедки собакам, лишь бы те отвязались. — Не подавись. Он повернулся и захромал в противоположную сторону. Глядя в его спину, Эдна и правда почувствовала себя собакой, которая видит поджатый хвост удирающего противника, но не может кинуться за ним. Схватив телефон, она набрала номер скорой помощи. Дальше события стали какими-то неясными и далёкими, должно быть, вернулся побочный эффект наркоза. Сначала диспетчер ей не верил, потом, сколько она не повторяла, никак не мог понять, где они находятся, потом пришёл Шизель, наорал на него, и дело сдвинулось. Они оттащили Альфреда в машину — сам он уже потерял сознание — и выехали навстречу неотложке. Эдна помнила, как стягивала с себя окровавленную смирительную рубашку и как Готтхольд всю дорогу молчал. Лишь иногда, замечая, что Эдна на него смотрит, он повторял: «Не волнуйся, дорогая, это довольно маленькая рана. Да и в чём проблема, а? Сделают переливание — и всё будет в порядке». А после резко замолкал и снова вгрызался взглядом в дорогу. Наконец, вдалеке стали различимы красно-синие огни. Донесся слабый вой сирен.

***

— Что значит: «уходишь»? Эдна стояла в дверях общей палаты. Шизель, позвавший её сюда для разговора, секунду назад сообщил, что навсегда покидает психушку. От такого удара под дых Эдна сначала потеряла дар речи. Хоть она и замечала, что случившееся не прошло бесследно, и Готтхольд немало от неё отдалился, но к подобному готова не была. — З-зачем? Почему ты не сказал раньше?! Шизель уже расстался с больничной униформой. В повседневной одежде и без верной клюшки на поясе он походил на сдавшего значок и оружие полицейского. Бывший охранник потупил глаза в пол. — Извини. Но я не могу по-другому. — Можешь! — Эдна схватила его за плечи, повернула и толкнула в сторону лестницы. — Это просто: поднимаешься к Коэну, говоришь, что по непредвиденным обстоятельствам оказалось, что ты мудак, и поэтому передумал увольняться! Шизель устало обернулся. Вот поэтому он и не говорил заранее. — Почему?! — Эдна с отчаяньем и злостью взмахнула руками. — Объясни, ради всего святого, почему? Она испытывающе вгляделась в его лицо. Было видно, что Готтхольда раздирают противоречивые порывы. Решение давалось ему практически с болью. В конце концов, он тяжело вздохнул и тихо заговорил: — Я не должен тебе это рассказывать. Понимаешь, дело в том, что состояние Альфреда стабилизировалось. И теперь его переведут сюда. Как пациента. — Что? — не поверила ушам Эдна. — В психушку? — Да, милая. В дурке лечат не только от болтовни с табуретками. Если какое-то время мозг не получает достаточно кислорода, это вредит ему. А когда крови мало, то и приносить кислород нечему. С самого начала было понятно, что без последствий не обойдётся, но я… Надеялся, что до повреждения рассудка дело не дойдёт. Как видишь, зря. Он собирался зашагать к выходу, но Эдна вцепилась в рукав его балахона. — Тем более, не бросай меня! Я не представляю, каково будет встретиться с ним таким! Шизель зажмурился, словно у него резко закололо в груди, и попытался разомкнуть цепкие пальцы. — Вы вряд ли будете пересекаться. К тому же, у тебя есть Матиас. — Его не будет со мной тут! — И друзья. — Да послушай же меня! — Нет, ты послушай, — губы Шизеля скривились. — Я просто не могу так. Не место мне здесь. Отвратный я охранник, и гольфист не лучше. Поэтому и ухожу. Эдна почувствовала, что по груди расползается горечь. Готтхольд вырвался из ослабшей хватки и направился к двери. Его наверно, надо было догнать и обнять, но Эдна не смогла себя заставить. В груди ёкнуло — нельзя же прощаться так. Только она собиралась крикнуть что-нибудь ободряющее, что уменьшило бы гнетущее чувство вины, как Шизель обернулся. — Всё-таки зря ты на меня положилась. Лучше бы выстрелила. Против такого ей было нечего возразить.