Шизель с Эдной притаились за лестницей. Сквозь перила было видно, как Альфред медленно, но верно, уничтожил большую часть кита и принялся за кроликов. Он, наверно, входил во вкус: закатал рукава, перестал поправлять волосы. Доктор Штейн всё ещё неотрывно следила за ним, изредка смахивая прилетевшие в лицо мыльные брызги. Эдна печально вздохнула — даже жаль его отвлекать.
— Нет, дорогая, я могу понять, откуда ты знаешь, как её делать, — прошептал Готтхольд, осторожно прикрывая ладонью пламя свечи. — Я могу догадаться, где ты нашла фитиль. Но воск? Как, какой улей ты сумела разграбить, а?
Девушка обернулась и покровительственно взглянула на соучастника.
— Я взяла его у человека-пчелы. Не глупи.
— Действительно, — проворчал охранник, залезая на стул и собираясь поднести огонёк к датчику дыма.
— Стой! — Эдна схватила его за руку. Шизель вопросительно изогнул бровь. Больная обвиняюще ткнула пальцем в его щёку. — Ты даже не хочешь дать Харви шанс! Пожарная тревога всё-таки план Б.
— Хорошо, прошу, — он слегка поклонился, джентльменским жестом пропуская даму вперёд.
Эдна приподняла табурет, осторожно вышла из-за лестницы и начала красться к стоящим у стены. Через мгновенье раздался грохот, вскрик, а в следующую секунду вандалка уже влетела назад, за ступеньки, и притаилась как пума в засаде.
— Доктор Штейн, вы в порядке?! — раздался обеспокоенный голос Альфреда. — Что случилось?
— Да всё хорошо, это кто-то… Кто-то очень решительный, но в то же время подавляющий сомнения в себе, кинул в меня табуретку.
— Вам надо в медпункт, это может быть трещина. Давайте я…
— Нет! Оставайся здесь и продолжай работу. — Штейн повысила голос. — Шизель!
Охранник рефлекторно вжал голову в плечи и одним тяжёлым выдохом затушил огонёк свечи. Он слез со стула, и, делая вид, что торопиться, откликнулся на зов.
— Доктор, у нас сбежал боль…
— Я уже поняла. Не делайте из этого ЧП. К вечеру поймаем. Мне необходимо к медсестре, — Она начала вставать, сжимая повреждённую голень. — Проследи пока, чтобы Альфред не отлынивал.
— Вас не надо проводить, а?
— Нет, уж поверьте, невнимательность этого молодого человека — большая катастрофа, чем слегка повреждённая нога. Нужно искоренять её, до того, как он разрушит лечебницу своим управлением, — опершись о стену, доктор похромала в сторону медицинского кабинета. — Не отвлекаться!
Когда Штейн скрылась за углом, Марсел обессилено опустил руки и уткнулся лбом в стену.
— Нельзя было придумать что-нибудь менее травматическое? — буркнул он.
— Я-я думал, она просто поставит свою табуретку и будет ждать, что волшебным образом отвлечёт Штейн.
Альфред посмотрел на Шизеля, как будто окончательно убедился в его умственной ущербности, поднял на ножки валяющийся рядом табурет и присел на него.
— Ладно-ладно, мой прокол, знать Эдну и подумать, что из всех вариантов она не выберет самый разрушительный! — охранник поднял тряпку, и, в знак осознания своей вины, несколько раз провёл по чернилам на стене. — Давай, рассказывай, что у тебя за идея.
Не успел Альфред открыть рот, как сидение из-под него выдернули и он рухнул на пол.
— Ты совсем свихнулась?! — крикнул он, скривившись от злости и боли.
Эдна нежно прижала табуретку к себе, поглаживая по ножкам.
— Это у тебя надо спросить, извращенец!
Альфред непонимающе посмотрел на неё, на Шизеля, размазывающего по стене ручку, и снова на девушку. Не найдя никакого отклика, он наконец-таки начал говорить:
— Ладно. В общем, я думал, где можно найти свежие доказательства против Зоста. Где он мог оставить следы? На бумагах Зост невиновен — назначает правильные лекарства и методы, с этим согласны другие врачи. Однако, каким-то образом, ему удаётся устроить подлог: больные, вроде Эдны, вместо терапии, получают вещества, угнетающие их душевное здоровье. Он ведь высококвалифицированный нейрохимик, может сам составить что-то, что при регулярном употреблении разрушает память или ввергает в бред. Проверки оборудования и медикаментов проходят регулярно и ничего не выявили. Он как-то скрывает использование посторонних препаратов. Но знаете, где их нельзя скрыть? — Альфред горделиво улыбнулся своей сообразительности, торжествующе указал рукой на девушку. — В организме! Конрад, ты сама доказательство. В твоей крови ещё должны быть свежие следы тех веществ, а в волосах и ногтях остатки прежних. Мы просто должны провести анализ твоих тканей.
Парень сделал паузу для восхищённых восклицаний и аплодисментов. Спустя несколько неловких секунд абсолютной тишины, он продолжил.
— Проблема в том, что исследования провести не так просто. Чтобы послужить уликой, они должны быть взяты в официальной обстановке, и проведены в независимом агентстве. И я ума не приложу, как это можно устроить и не привлечь внимание Зоста.
— Мы не можем сделать это здесь, а? Разве те анализы, что мы здесь берём и отправляем в лабораторию, не считаются официальными?
— Во-первых, просто так прийти и сказать: «Сделайте нам, пожалуйста, дорогостоящий полный анализ крови, на основании ничего», мы не можем. Нужно направление. Во-вторых, результаты исследований всегда попадают на стол Зоста. И если с последним можно изощриться и, — Альфред невольно поморщился от «неправильного» слова, — выкрасть прежде, чем он их увидит, то откуда взять направление?
— Я могу подделать его! — воодушевлённо вскинула руку Эдна.
— Нет, ты не можешь.
— Нет, могу! Я Сальвадор Дали от мира почерков.
— В твоих способностях к противозаконным деяниям я не сомневаюсь. Только вряд ли ты сможешь сделать это, когда Зост строго следит за всеми образцами своего письма после того случая.
— Того случая? — девушка заинтригованно приподнялась с пола и подползла вплотную к Альфреду.
— Да! — оттолкнул её парень и, с видом ветерана войны, вновь переживающего давний бой, потёр затылок. — У меня голова неделю болела.
— Эдна! — раздался голос Харви, начавшего отходить от своей моральной травмы. — Я, кажется, знаю, о чём он кряхтит! Я могу тебя хрономорфировать!
— Хрономорфировать?! — она восторженно вцепилась в друга. — Давай, скорее!
— Мне… — вдруг проговорил Альфред, тяжело вздохнул и прикрыл глаза рукой. — Эдна, я должен извиниться.
Девушка опустила табуретку, и удивлённо уставилась на него.
— Ты не сопротивлялась лечению всё это время. Я несправедливо тебя обвинял, но, надеюсь, ты понимаешь… Что я не был совсем… То есть это было логично…
Парень окончательно замялся под пристальными взглядами Эдны и Шизеля, встал, отряхнул халат, и взял в руки тряпку.
— Как бы то ни было, скоро всё закончится, Эдна начнёт получать достойное лечение, вернётся в норму и всё будет хорошо. Нужно только достать направление, — пробормотал он, продолжая стирать рисунок со стены.
Повисло молчание. Удивительно, в этот раз Альфреду даже не пришлось уходить, чтобы высосать все соки из разговора.
— Что ж, мы подумаем над этим, — мужественно переборол затянувшуюся паузу Шизель, — а ты иди в палату, милая, пока Штейн не вернулась.
Эдна прижала к себе Харви и, не прощаясь, зашагала в палату. Перспективы окунуться в новые воспоминания, где Альфред получает по башке, были в сотню миллионов раз лучше, чем выслушивать его планы «лечения» и приведения её в «норму». Ха, больно-то он лучше Ключника…
***
Белизна постепенно отступила, и Эдна обнаружила себя сидящей за столом всё в той же общей палате. Перед ней лежало поле для игры в Cluedo, рядом сидела незнакомая девочка, а напротив Матиас и Альфред. Судя по возрасту последнего, воспоминание довольно старое, и им десять — двенадцать лет.
Вытянув шею, Эдна глянула в окно. Оттуда лился холодный свет, двор лечебницы был полностью покрыт снегом.
— Так, теперь моя очередь? — Матиас кинул кубики и сделал дозволенное количество шагов.
Он выглядел слегка подавленным, как и сидящая сбоку незнакомка. Очевидно, виновата не настолка, она-то отличная, гораздо лучше тех, что имеются в лечебнице. Куда вероятнее дело в Альфреде, который сидит тут с лицом, будто его заставляют разгружать навоз. Мальчик небрежно сделал ход и огласил:
— Я считаю, что убийство совершила Эдна, подсвечником, в библиотеке.
Что?! От возмущения Эдна даже не обратила внимания на то, что мальчик носит брекеты. Он это нарочно, чтобы ей пришлось перенести фишку в его поганую библиотеку, когда она в шаге от кухни!
— Да ты специально, да?! Это же не капли не логично! Не получается играть, так подгаживаешь остальным?
— Эдна, тише, — голос Матиаса остался без внимания.
— Может и да, а может и нет, — с нахальной флегматичностью ответил мальчик. — А может, это твоя любимая игрушка такой отстой.
— Ну конечно, она же заставляет твои куриные мозги напрягаться и использовать дедуктивное мышление.
— Да где оно вообще понадобится, твоё дедуктивное мышление? Я, лично, убийства раскрывать не собираюсь, — Альфред скрестил руки на груди. Эдна почувствовала, что если и дальше будет сжимать зубы от злости на этого чванливого гадёныша, то раскрошит их на части.
— А ну иди сюда! — она попыталась ударить его через стол, но тот отработанным годами рефлексом отскочил в сторону и опрокинул доску. — Ах ты, су-
Эдна рванула за ним, Альфред трусливо метнулся к дверям, но Матиас её перехватил.
— Мало того, что меня возят в этот гадюшник, так ещё и заставляют играть в эти дегенератские игрульки! — с отвращением крикнул младший Марсел, стоя в проёме, пока мужчина держал брыкающуюся дочку. — Нет уж, спасибо, не хочу спятить до уровня Эдны!
Он скрылся за углом, и вскоре показался во дворе, укутанный по глаза шарфом и распинывающий снег. Девочка сжала кулаки от раздражения. Как же он бесит, бесит, бесит!
Матиас тихо покачал головой, видимо окончательно устав от обоих детей, поднял с пола доску и начал расстанавливать фигуры заново.
— Я не буду играть, — насупилась Эдна. — Втроём не интересно.
Втроём. Эдна вспомнила про незнакомую девочку и переключила внимание на неё. Она носит каштановую тугую косу до самого пояса и всё ещё сидит, опустив глаза в пол. Кажется, её зовут Лидия. Эдна помяла это имя у себя в памяти. Лидия. Лидия. Вроде бы, она была тихой, спокойной и организованной, с радостью поддавалась лечению и вышла ещё лет семь назад. Ей даже разрешалось гулять во дворе.
Девочка подняла на Эдну ядовито-зелёные глаза. Её губы изгибались в неуловимой, но очень неприятной улыбке. Ах да, ещё она была садисткой.
Ну, точнее имела наклонности. Которые Эдне строго-настрого запрещали распалять.
— Эй, смотри! — она вскинула палец в сторону окна. — Там Санта Клаус на опушке!
— Что? — Матиас удивлённо обернулся, подошёл к окну и внимательно вгляделся в пейзаж.
Эдна подвинулась поближе к соседке, откинулась на спинку дивана и, как будто не специально, пробормотала в полголоса:
— Эх, если бы я могла достать этого слизня.
— Что бы ты сделала? — тягуче-спокойно спросила Лидия.
— Я бы его окунула мордой в снег, со всего размаху. Вот так, — она вскочила на спинку дивана, и по-рестлеровски спрыгнула вниз.
— Интересно, — Лидия улыбнулась чуть сильнее. — Только тебе нельзя на улицу.
— А тебе можно.
— У меня есть разрешение, — она достала из кармана сложенную пополам бумажку.
Эдна схватила её и развернула. Почерк был ужасный, буквы наклонялись то влево, то вправо, то жирнели, то истончались. Однако вполне удавалось различить, что такой-то разрешено совершать прогулки по территории, и что данная резолюция закреплена подписью доктора Зоста.
— А ты бы не могла отвлечь Матиаса на несколько минут?
— Зачем? — как будто не поняла девочка.
— Для дела.
— Не может быть, чтобы он опять сбежал, — в этот же момент отвернулся от окна Конрад, — Его же переводили в отдельную палату.
Лидия предложила ему взглянуть на её рисунки, и пока они перебирали наброски кошек, цветов и картофелин, похожих на людей (или людей, похожих на картофелины?), Эдна лихорадочно пыталась скопировать манеру письма Ключника. Казалось, такой бессмысленный разброс всяческих вариаций внутри одного почерка нельзя повторить, но в какой-то момент она начала чувствовать последовательность, ритм. «И каково же это, когда к вам в голову забираются, а, герр Зост?» — насмешливо подумала она, выводя последнюю закорючку подписи.
Времени оставалось мало. Эдна побыстрее схватила пальто и сапоги Лидии, выбежала в холл и сунула бумажку прямо в лицо охраннику. На улице по лёгким резко ударил морозный воздух. Небо было ясным и лучистым. Смеясь, она бросилась вокруг здания. Снег проваливался под ногами, деревья стояли, покрытые серебряным сверканием. На бегу смяв снежок, кажется, вместе с увесистым кусочком льда, Эдна размахнулась и кинула прямо в затылок Альфреда. Всё заполнила белизна.
***
— Смотри, Шизель! — больная закатала рукав и показала сгиб локтя, на котором красовалось несколько красных пятнышек. — Медсестра сказала, что Альфреду нужно практиковаться брать анализы самому. Сначала он три раза не мог попасть в вену, а потом ещё и испортил один анализ. Ну и позорище!
— Ты ведь осознаёшь, что в итоге в основном пострадала твоя рука, а?
— Не понимаю о чём ты.
Готтхольд охотно в это поверил. Девушка расправила рукав и опустила подбородок на табурет.
— Так, а что же теперь?
— Альфред говорит, что результаты анализа будут через два дня. Часов в десять их принесут и положат Зосту на стол. И кто-то должен их забрать, прежде, чем он их увидит. Мы это обсуждали и пришли к выводу, что ни я, ни Альфред недостаточно ловки для этого.
— Вы просто два увальня.
— Да, — не стал отрицать очевидное охранник. — Но в тебе, дорогая, мы не сомневаемся. В тот день я буду на ночном дежурстве, так что смогу выпустить тебя из спальни. Альфред отвлечёт Зоста, а ты заберёшь свой листок. Мы едем в полицию, и бум! Хоул-ин-уан!
