Не сдавайся, Конрад!

В голосе Альфреда в полной мере отражалась его опустошённость.  — Так что ты хотел? Шизель повторил вопрос про всплывание трупов. — Насколько мне известно, как повезёт. Зависит от газов, которые выделяются при разложении. — То есть топить труп не стоит? — Без специальных приспособлений — да. — Ясно. А человека сложно сжечь? Уже начиная приходить в себя, Альфред подозрительно прищурился. — Довольно. Органику вообще сложно сжигать. Нужно много топлива, где-то пять-восемь килограмм дров на килограмм биомассы. Так, ясно, такое количество горючего Зост тут просто не нашёл бы. — Окей. Тогда скажи, ты бы мог расчленить труп? — Что? — Марсел резко выпрямился и схватил охранника за ворот рубашки. — Ты чем там занимался, Шизель?! — Нет, т-ты не так понял, — Готтхольд попятился назад, — я теоретически спрашиваю. — Ради всего святого, для какого такого дела тебе нужны теоретические знания о сокрытии трупов? — пальцы только крепче стянули ткань. — Может мне в полицию пора звонить?! Рывок, взмах, удар. — Ау! — Альфред отдёрнул руки, по которым только что заехала «Шизель и сын» своим особым утяжелённым краем. — Я просто пытаюсь разузнать кое-что об одном старом происшествии. — Чего? Ты в Нэнси Дрю что ли переиграл?! — Я похож на двенадцатилетнюю девочку, что бы играть в Нэнси Дрю? Альфред смерил его взглядом. — Да. — Вас Матиас так шутить учит?! — Шизель шумно вдохнул сквозь зубы и провёл ладонью по лицу. Спокойно. Он сложил клюшку и прицепил на место. Вернёмся к теме. — Так получилось. Я этим всем не от нечего делать занимаюсь, а пытаюсь помочь Эдне. — Эдна тут каким боком? — мгновенно помрачнел парень. — Таким, что я её слушаю. И когда она смогла вспомнить кое-что, то рассказала мне, а не тебе. Улавливаешь, а? Альфред вышел из машины, аккуратно захлопнул за собой дверь и, сложив руки на груди, встал вплотную к охраннику. — Выкладывай мне всё, иначе я доложу Зосту. Шизель тяжело вздохнул и начал неохотно пересказывать. Вид его слушателя становился всё скептичней и скептичней, даже продемонстрированный шрам на руке не внушил ему доверия. — И знаешь в чём соль? — подытожил Готтхольд. — Я спрашивал у теперешнего священника, и многое совпало. И год, и время, когда могло случиться убийство, и Зост собственной персоной зачем-то сюда приезжает. Уже мало смахивает на простой бред, а? Альфред ничего не ответил, только раздражённо приподнял губу, словно злясь на сложившиеся противоречия, и вдруг сошёл с места и зашагал к кирхе. — Ничего нового ты от него не услышишь, — отправилось ему вдогонку. За время препирательств исчез последний естественный свет и зажглись фонари. Со стороны пустыря потянуло сыростью. Шизель сел в машину, через некоторое время дверь открылась, и рядом рухнул в кресло Альфред. — Ладно, — он выглядел как отличник, который заспорил с учителем и был позорно поставлен на место. — Допустим, что здесь правда что-то произошло и Зост может быть с этим связан. Какие же у вас будут идеи, детектив? — Моя главная идея — проверить, являются слова Эдны правдой или нет, так что я считаю, что наш глубокоуважаемый управляющий задушил человека, а потом каким-то образом избавился от него. Тело ведь не нашли, правильно? И у нас отпадают утопление, сожжение и старое доброе закапывание в землю — увести отсюда он его не мог, — Шизель обвёл рукой окружающие дома, — а около церкви захоронение не нашли. Собеседник неохотно кивнул: — Значит, это должно бы быть расчленение, если сложить пальцы и невозможность других вариантов. — Какие пальцы? — Пастор тебе не сказал? — удивился Альфред. — Несколько лет назад они недалеко от ограды откапали человеческие пальцы. Но не думай, что это неоспоримая улика, на соответствие ДНК их не проверили. Сравнивать не с чем, да и принадлежать они могут какой-нибудь древней могиле. Кладбище всё-таки в двух шагах. Чёрт! Почему Шизель сам не узнал о пальцах, мог бы сразу начать с этого, а не метаться от одной версии к другой! — И он мог бы его разделать, со своими познаниями в анатомии, а? — У Зоста блестяще развиты область медицинского знания и логическое мышление, так что да. Только чем ему «разделывать»? Это храм, а не мясная лавка. Шизель напряг извилины. Расчленить. Вокруг ничего подходящего. Нужно что-то тяжёлое, рубящее. Должны же у них хоть где-то быть инструменты, как у нормальных людей. Не святым же духом они гвозди забивают и могилы роют… Могилы! — Тут же есть сарай с вещами для копания могил. Там должны быть и лопаты, и топор на случай, если земля промёрзла. Не думаю, что сложно найти от него ключ, если он вообще закрыт. Нет, послушай, — он легонько ударил Альфреда по плечу. — Всё сходится! Он знал, как расчленить и нашёл инструмент, а потом, знаешь, так можно, снимал верхний слой дёрна, выкапывал достаточно глубокую яму, чтобы собаки не почуяли запах, закапывал часть тела, а потом клал дёрн обратно. Если яма небольшая по площади, то так становится и не заметно, что здесь копали. Альфред несколько раз медленно хлопнул в ладоши, изображая аплодисменты: — Итак, мы дошли до того, что создали прекрасную теорию. Осталось всего ничего. Доказать, что это правда. У меня в багажнике есть лопата и фонарик, можешь пойти перекапывать пустырь, до тех пор, пока не найдёшь остальные кости. Если только их захоронил Зост, а не другой сверхгений, догадавшийся, что тело можно закапывать по частям. — То есть то, что Зост зачем-то приезжает сюда, для тебя ничего не значит? — Хорошо, мистер Холмс, что же это должно значить? — Не знаю, то, что он психопат, для которого это убийство стало настолько важным моментом жизни, что он попытался вдохновить им Эдну? — развёл руками Шизель, раздражённый необходимостью объяснять Альфреду очевидные вещи. — Может, ему доставляет удовольствие ходить над его останками? — Ну конечно, как раз в перерыве между калеченьем пациентов и пожиранием котят. Доктор не такой тип личности, он человек идеи. Если бы Зост и свихнулся, то не вёл бы себя как ополоумевший маньяк, которому лишь бы удовлетворить свои бредовые желания. Ему было бы важно, что и зачем он делает. — Сам подтверждаешь мои догадки. С такой точки зрения он точно стал бы возвращаться, это же вроде знакового места. И знаешь что? — Шизель поднял указательный палец. — Он помнит, где находятся останки. Священник сказал, что Зост, когда приезжает, сначала ходит около ограды, и вот, у ограды они нашли пальцы. Потом идёт в дальнюю часть пустыря. Понимаешь, гуляет по одному и тому же маршруту, каждый раз. Он расположил части тела в определённом порядке, чтобы знать, где они именно. Если мы поймём в каком, то это и будет доказательством. — И как же мы должны это понять? — А это к тебе вопрос. Ты же специалист по Зосту.

***

— А зачем ты возишь с собой лопату и фонарик? Они стояли посреди пустыря около скрюченного сухого деревца. Единственными источниками света были фонарь в руках Шизеля и телефон Альфреда. Плохо воткнутая в сыроватую землю лопата наклонялась сильнее и сильнее, грозясь упасть. — Потому что они указаны в рекомендациях водителям. — Кому нужны эти рекомендации? — интонацией плохого парня Готтхольд проговорил: — Рекомендации созданы для того, что бы к ним не прислушиваться. — Как видишь, нам они очень помогли, — пробормотал Альфред, не отрываясь от телефона, и поднял его вверх, надеясь, что так лучше поймается связь. — Ты уверен, что твоя идея правильная? — Я не знаю. Но будь я тогда на его месте, это первое, что пришло бы мне в голову. — Зануде вроде тебя, конечно. Но что-то я сомневаюсь, что Зост был настолько неизобретательным. — Нет, ну ты сам посуди, — взгляд Альфреда был прикован к начавшей загружаться картинке. — Он тогда писал свою кандидатскую, у него этот рисунок должен был буквально перед глазами стоять. Да и по форме отлично подходит. На экране появилось изображение нейрона. — Вот, смотри, дерево — это ядро. От него отходят дендриты, и на их концах тоже может быть закопаны части. Вдоль дорожки идёт аксон и у кладбища разветвляется на терминали. А на их концах закопано оставшееся. Там пальцы и нашли. — Что ж, — вздохнул Шизель, подхватил почти рухнувшую лопату и вонзил её у корней деревца, — раз других вариантов нет, будем пробовать это. Альфред перенял фонарь и направил свет на образовывающуюся яму. — Нет, а ты что ожидал? Пентаграмму? Или карту, в которой всё указано по длине тени от луны, которую отбрасывает ветка дерева в полночь? Он впервые был тут, значит логично располагать в виде какого-то рисунка. А какой рисунок он тогда знал лучше всего? — парень легонько тряхнул телефон с картинкой из работы Зоста. Шизель не ответил, только продолжил подкапывать деревцо. Земля пахла неприятно, болотом, руки быстро испачкались. Вокруг стояла ночная тишина, только жужжал фонарик, едва слышно журчала река и кто-то стрекотал. Свет в далёкой церкви окончательно погас. Несколько раз, замечая что-то в земле, Готтхольд внутренне вздрагивал, но через мгновенье оказывалось, что комок мускулов — всего лишь дождевой червь, а белёсые кости — яйца насекомых. — Осторожнее, если там и правда что-то есть, то ты его повредишь, — прошипел Альфред. Шизель демонстративно несколько раз ковырнул землю легчайшим нажатием лопаты. Что-то показалось. Не яйца насекомых. Он сглотнул, и попытался стряхнуть с него комочки земли остриём. Что-то слегка расчистилось. — Нет, — Шизель отбросил лопату. — Давай Марсел, ты студент лучшего медицинского вуза страны, посмотри. Альфред положил телефон в карман, передал фонарь Шизелю, надел лежавшие в портфеле медицинские перчатки и опустился на колени. С брезгливостью, но без какого-то явного страха и отвращения, он осторожно начал очищать объект от земли. Всё больше обнажалась выпуклая кость, по которой проходили то ли чёрные трещины, то ли швы. — Это череп. Затылок точнее, — проговорил парень, медленно вставая, и вдруг обернулся к охраннику, — но это ещё ничего не значит. Закопать череп под деревом — много ума не надо. Вот если что-то будет точно на конце дендрита, только тогда я поверю. — Сам копай! — свет фонаря направился ему в лицо. — Я на мёртвых, когда отец умер, насмотрелся. — Неженка, — щурясь, прошипел Альфред, поднимая лопату с земли, раскрывая телефон и направляясь туда, где ориентировочно нужно копать. — Тебя бы к нам, на вскрытие. — А не тебя ли на первых трёх приходилось откачивать нашатырём, а? — Больше верь сплетням, — буркнул парень в ответ. Копал он далеко не так нежно, как требовал от Шизеля. Вскоре Альфред вспрел и перепачкал землёй брюки. Яму приходилось делать шире, ведь было ясно, что на глаз место точно не укажешь. Марсел словно специально медлил, и только ядовитые реплики гольфиста заставляли его отступать в сторону. И вот, при новом ударе лопаты, она наткнулась на что-то. Раздался предательский треск. Альфред вжал голову в плечи. — Что же ты так, осторожнее, — передразнил его Шизель. Парень снова присел и начал разгребать руками почву. Он напряженно вгляделся в неравномерно освещённую землю. — Бл- проклятье, — осёкся он. — Это локоть. Альфред встал, откидывая крышку телефона. — Я звоню в полицию. — Нет. — Что? — Альфред поднял перемазанное землёй лицо на Шизеля. — Да! Тут убийство. Ну-нужно сообщить. Остановить его… — Мальчик, тебе сколько лет? Прямых улик нет. Большая часть наших размышлений строится на словах Эдны, они тоже не доказательства. Зост — уважаемый человек, и даже если он не станет давить на связи в полиции, на него всё равно едва ли будут смотреть как на реального убийцу. Или ты думаешь, что сейчас к нам приедет лейтенант Коломбо во плоти и раскроет дело без единой прямой улики? — Кто? — Коломбо. Это известный сериал, ты что, ни разу не слышал? — Кажется, я знаю, почему тебя выкинули из колледжа. — Заткнись и начинай закапывать назад! Мы должны вернуться в лечебницу, собрать свежие и, главное, прямые доказательства его махинаций и только тогда поднимать шумиху. Иначе всё может обернуться очень плохо. — Но так не правильно! — Альфред выглядел жалко. — Ты хочешь правильно или чтобы получилось? Марсел забито взглянул на него исподлобья и сдавлено вздохнул. В яму упала первая кучка земли.