Ревность

Машина рассекала тёмные улицы, встречались редкие машины, но город давно спал. Оба пришибленно молчали: Аллегрова сосредоточенно смотрела на дорогу, хотя мыслями была где-то далеко, а Лепс обмотал разбитую руку платком и смотрел в окно на ночной город. Проехав два квартала, Ирина опомнилась: - Тебя куда отвести? - Куда хочешь. - Хорошо, решу сама. На следующем светофоре свернула направо, и машина поехала по направлению к его квартире, которая в последнее время служила для него убежищем. Она знала об этой квартире ещё со времён «Ангела завтрашнего дня», там часто собирались его близкие друзья. - Умничка, Иришка, - похлопал он её по ноге, - догадалась, где живу. - А разве тебе есть, где ещё жить? – она обрадовалась, что Лепс не стал обсуждать то, что произошло. - Нет, но меня моя квартира устраивает. - Ещё бы, - хмыкнула Аллегрова, - такие хоромы, только дурака не устроят. Дом у Ани остался? - Да, скорее детям оставил, - не дождавшись следующего вопроса, Гриша повернулся к ней, удобно устроился в кресле, - ты сегодня такая красивая была. - А сейчас нет? – засмеялась женщина. - Ты всегда красивая, - он снова похлопал её по ноге, туго утянутой в ткань брюк, - грех прятать такие ноги в брюках. - Уж извини, напялила первое, что попалось. - А там что? – его рука нагло скользнула под расстегнутое пальто и нащупала пушистый свитер. – О, свитерок! - А ты думал корсет кружевной? - Я бы не отказался лицезреть тебя в корсете. - И так часто на выступлениях в корсетах. - Да, - согласился Григорий, - но в длинных юбках, а я хотел бы видеть тебя без неё. - Ишь, чего захотел, Викторыч. - А почему я не должен хотеть тебя? - Гриш, твою мать, - вдруг строго, даже грубо сказала Аллегрова, - ты совсем, что ли рехнулся? - Да даже если и так, что с того-то? - Что?! – тут Ирина взорвалась. - Ты что натворил?! Какого хрена ты полез к нему?! Что ты себе позволяешь?! Мне надоело тебя постоянно вытаскивать из передряг каких-то! Будто я жена твоя! Правильно, Ирка же безотказная! Ирка, блять, поможет! - Не кричи, пожалуйста! - Надоел ты мне!! Вечно тебя куда-то несёт, на что-то нарываешься! - Останови машину, - спокойно сказал он, но, не заметив реакции, снова повторил, но уже другим тоном, - останови эту блядскую машину!! Ирина надавила на педаль тормоза, послышался свист, машина резко затормозила и оставила следы колёс на асфальте. Руки женщины уверенно повернули руль вправо, и машина остановилась у тротуара. - Остановила! – сказала Ирина и, когда Лепс выскочил из машины, выбежала следом. - Ты куда собрался, Лепс?! - Отвали, Аллегрова, - сказал он, повернувшись к ней, - вот возьми и отвали! - Я тебе сейчас отвалю! – крикнула она и, подскочив к нему, снова одарила его пощечиной. - Я сейчас так отвалю! Не смей со мной так говорить! Понял меня?! Певец перехватил её руки, когда она попыталась схватить его за воротник пальто. Женщина даже удивилась, что Гриша, несмотря на пьяное состояние, сильный. Он, ловко подхватив её за талию, переставил к машине и придавил всем телом к холодному металлу: - Ирка, ты сама напросилась! – сквозь зубы проговорил Григорий. - Пусти меня, Лепс! – вырывалась она. - Ты что творишь, мать твою?! - Пустить? Нет! Ты какого хрена с лысым обнимались?! Какого хрена он вообще рядом с тобой оказался? У тебя есть я! Ты моя женщина! И я не позволю, чтобы рядом с тобой вертелся лысый хрен! Ты меня поняла? Заруби себе на носу, дорогая! Ты моя! Он поцеловал, грубо и собственнически, больно кусая губы. Её никогда так не целовали, да и она не позволила бы этого. Но сейчас целовал Лепс, и ей было плевать, как он это делал, она давно жаждала этого поцелуя. - Ты сделал мне больно, - сказала Ирина, когда он прервал поцелуй. - Я сейчас это исправлю, - ответил Григорий и потянулся за новым поцелуем, но она накрыла ладошкой его губы. - Ты пьян, идиот. Сядь в машину! - Тебе же понравилось, - его голос звучал ехидно. - Самовлюблённый кретин, - она оттолкнула его и взяла за перевязанную руку, - сядь в машину и я перевяжу её, у меня есть аптечка. - Сначала, я должен исправить, - его руки сгребли её в охапку, без шансов к отступлению. - Пусти меня! - Не кричи, нас могут услышать! Ирина еле устояла от соблазна самой поцеловать пьяного Лепса. С вероятностью в 95%, она была уверена, что он не вспомнит на утро, что произошло. Как обычно, позвонит утром и скажет: - Мать, это ты меня привезла? - А кто же ещё? Или у тебя ещё есть люди, которые привезут домой? - Нет, - сознавался он, - в пьяном виде я только тебе подчиняюсь. - Я польщена, Гриш. Аллегрова и сама не поняла, что обняла его за шею руками и потянулась к губам. Только тепло его дыхания, будто обухом по голове ударило. Он заметил, как поменялось выражение её лица. - Сядь в машину! - Ты же сама хотела меня поцеловать. - Сядь в машину, Лепс! «Ничего, - думал про себя мужчина, подчиняясь её воле, - ты ещё окажешься в моей постели. Это сейчас такая уверенная, посмотрим, что будет, когда приедем ко мне». Уже в машине, когда она перевязывала его руку, Григорий спросил: - Почему ты ещё не вышла замуж? - Тебе больше поговорить не о чем? – раздраженно спросила Ирина. - Ты почему такая нервная сегодня? – обиженно произнёс он. - Потому что пришлось ни свет ни заря нестись сломя голову спасть тебя! - Ой, могла бы и не ехать! - В следующий раз так и сделаю! – она захлопнула аптечку и бросила её на заднее сиденье. Она вздохнула спокойно, когда Гриша уснул в машине по пусти к дому. Обычно в такие моменты он начинал травить анекдоты и петь её песню: - Угнала меня, угнала! Ну и что же тут криминального! Сейчас ей больше всего хотелось, чтобы он не просыпался до приезда, слишком много событий произошло за какие-то два часа, и теперь с нетерпением ждала, когда окажется у себя дома, оставив всё это за дверями своей «крепости». «Ещё чуть-чуть, - думала про себя Ирина, когда машина послушно повернула во двор многоэтажного дома, - сейчас всё закончится, и он ни о чем не вспомнит на утро». Припарковав машину недалеко от подъезда, она растолкала его: - Вставай! - Что? – кулаком протер глаза. – Где мы? - Доброе утро, твою за ногу! – огрызнулась Ирина и, выйдя из машины, распахнула дверь с его стороны. – Выходи. - Это я должен был тебе дверь открыть, - подчинился Лепс и вышел из машины. - В следующий раз я предоставлю тебе такую возможность. Поставив машину на сигнализацию, Ирина взяла его под руку и повела к дому. - Ириш, - нежно проговорил мужчина и обнял её одной рукой за плечо, - скажи мне честно. - Ключи давай! – скомандовала она, когда они подошли к подъезду. – Что тебе сказать? Григорий промолчал, наигранно сделав обиженное лицо. Холодный морозный воздух и недолгий сон, немного отрезвили его, мысли стали яснее. Внимательно наблюдал за ней, как она заботилась о нём, пусть и ругала весь вечер. Было видно, что она сильно нервничала, хоть и пыталась не показывать этого, вела себя так, будто хотела быстрее от него избавиться. Он давно не чувствовал такой заботы. Развод дал о себе знать, не хватало любимого человека рядом, который будет заботиться о нём. И сейчас смотря на неё, понял, что хочет с неё пылинки сдувать хоть до конца жизни. Уже в лифте Лепс всё же не удержался и стал рассказывать анекдот: «- Василий Иванович, где Петька? - На крыше антенну натягивает. - Ну и имена пошли…» В железной кабине раздался дружный хохот, Лепс смеялся из-за её заразительного смеха. Он любил её веселить, нравилось, когда она уже не могла смеяться, вытирала слёзы, говорила: - Гришка, заткнись, пожалуйста! У меня уже живот болит! - Так что ты хотел спросить? – сказала Аллегрова, вытирая проступившие слёзы. Григорий промолчал, не стал задавать ей этот вопрос раньше времени, терпеливо дождался, когда дверь в квартиру закроется за ними на замок. Ирина помогла ему снять верхнюю одежду, на мгновение ей показалось, что Гриша немного протрезвел, но нужно было довести его до постели, чтобы не дай Бог, что-нибудь разбил или хуже того, упал. - Ириш, - он облокотился спиной о стену, - ты ведь меня любишь. От такого заявления она опешила и посмотрела на него. Да, он был прав, любила, давно любила, но тщательно это скрывала. «Угораздило на старости лет влюбиться! – ругала она себя. – Да ещё и в Лепса!» И сейчас она не поменялась в лице, даже глазом не моргнула, потому что научилась контролировать свои эмоции. Лепс пристально на неё смотрел, потом резко схватил за руки и притянул к себе: - Скажи же это! Я хочу это слышать! - Тебе сказать, что люблю тебя?! - Да. - Люблю! – она наблюдала за его реакцией. – Не ожидал? Да, люблю! И что? Успокоил своё внутреннее эго? - Дура! – он попытался её поцеловать, но, встретив сопротивление, крепко сжал в объятиях. – Дура ты, Ирка, просто дура! Ты даже подумать не могла, что я люблю тебя! - Выпусти меня, - жалобно проговорила она, когда он стал нежно целовать её лицо. - Не пущу, я тебя никуда не пущу. И она сдалась, отвечая на нежный поцелуй, в котором уже не было борьбы и жажды власти...

***

Потом настал новый день, морозный и пасмурный. Зашторенные окна не пропускали дневного света. Намеренно выключенные телефоны не беспокоили надоедливыми звонками. В кофеварке томился кофе, на столе остывал только что испеченный пирог. В душе шумела вода, под струями которой стояла женщина, закрыв глаза. - Доброе утро, душа моя, - на ухо сказал мужчина, обнимая её. - Доброе утро, любовь моя, - ответила она и, развернувшись, прижалась к горячему телу. - Ты моя, Ириш, моя. Я собственник. - Ничего страшного, я тоже. - Звучит угрожающе, - сказал Лепс, крепче прижимая её к себе. Аллегрова ничего не ответила, только поцеловала его в мокрую от воды грудь и умиротворенно вздохнув, прикрыла глаза.