* * *
Астероид оказался частными владениями. Довольно пустой, с несколькими куполами, на удивление легко пропустившими чужой корабль без опознавательных знаков. Всего-то, пара взмахов рукой и один — хакерской шпилькой. От небольшой посадочной площадки, рассчитанной на пассажирский шаттл или мелкий личный транспорт, шла желтоватая дорога к видневшемуся в отдалении зданию поместья. По бокам от неё простирались поля со свежевзрыхлённой густо-коричневой землёй. — Домом пахнет, — тихо сказал Алек, улыбнулся и замолчал надолго. Они уже дошли до самых ворот, а он всё не вернулся из путешествия вглубь себя, из той полной горечи и счастья страны, имя которой — невозвратимое прошлое. «Что он вспоминает сейчас? Мирные дни или мандалорские бомбы?», — задумался Реван, и ещё задумался: а возможно ли вообще Алеку вспоминать одно без другого? По дороге Алек только раз открыл рот: чтобы окоротить всполошившегося было Ревана. — Это не дроид-шпион. Это дроид с удобрением, — со смешком пояснил он. — Сканирует ситуацию, когда надо, начинает брызгать по полю то, что надо. Иногда ещё инсектицид и пестицид в них грузят. А то — тоже не шпион. Это лейка. Следит, чтоб почва была правильной влажности. Вообще, дроиды здесь были почти на каждом шагу. Летали над полями, катались по узким дорожкам между полотнищами пахотной земли, копались в этой самой земле... мелкие, сосредоточенные, они жужжали себе и совершенно не обращали внимания на незваных гостей. Настолько не обращали, что поместье казалось заброшенным и захваченным этим технороем, строящим собственную технологическую жизнь вдали от забот и проблем всяких органических недоумков. «Откуда только эта кличка пошла? Как будто полипласты, из которых дроидов делают, совсем неорганические субстанции...» По сторонам от ворот, как часовые, стояли два дерева незнакомой породы, с золотистой корой и красноватой листвой. Не сразу, но Реван осознал, что оба дерева давно засохли, как и листья на них. Этакие древесные мумии, ловко законсервированные, так что ни единый сухой лист не покидал своего места. Зато за воротами... за воротами начиналось нежданное буйство живой природы. Высокая, по колено, трава — тоже красноватая, как листья деревьев. Мельтешащие в этой траве мелкие грызуны. Причудливые чёрные и золотые рыбы в глубоком пруду с чистой водой. Цветы, наполняющие воздух горьковато-сладким ароматом. Птицы — настоящие пернатые птицы, перелетающие с ветки на ветку с неторопливостью и обстоятельностью рилотских туристок в корускантском торговом центре. И среди всего этого великолепия — всё та же желтоватая дорожка, на которой не росло ни травинки, на которую даже случайно не забегали зверьки и над которой, Реван был готов поклясться, не пролетело ни единой птицы. Дорожка, ведущая к крыльцу из чёрного камня. Три ступени и дверь, которая — это уже даже не удивило — открылась по короткому приказу Силой.* * *
Они оказались в довольно широкой прихожей — и уже Ревану пришёл черёд говорить себе «совсем как дома». Он только не мог выбрать, на какое из дрэевских поместий оно было больше похоже: на корускантское или на таризианское? Хотя по скромности обстановки — скорее, на арканианскую дачку. В темноте, с которой тщетно сражались пробивающиеся через окошко над лестницей солнечные лучи, виделась, собственно, лестница — широкая, парадная, с двумя крыльями и двумя дверями по сторонам. Над первым пролётом, как раз под окошком, на стене висел потрет какого-то немолодого экзота. Дома вот так же висели бесконечные десять отцов Люсьена[1]. — Реван, ситхи! — вырвал его из задумчивого забытья встревоженный голос Алека. Меч в руку, молнии окутывают свободный левый кулак. — Где?! — Да везде! Посмотри, Реван — тут на каждой картине они! Это ситхи, я тебе говорю! Наверное, глаза у него быстрее привыкли к темноте, вот он и сумел разглядеть не просто тускло мерцающие тяжелые рамы, но и изображённых на картинах... ситхов. Краснокожих, с лицевыми щупальцами и роговыми наростами на бровях, всё как положено. «Всё — да не всё». Это были какие-то неправильные ситхи. Не такие, как надо. Они не душили невинных и не стояли с горящим мечом над трупом жертвы — они, как правило, сидели или стояли, поодиночке и группами, в тени деревьев. Некоторые читали книги — настоящие бумажные книги. Другие сосредоточенно втыкали в датапады, склонялись над картой или просто мечтательно пырились в рыжеватое небо. И вокруг многих были дети — обычные дети, только слишком серьёзные и словно бы немного уставшие от тяжести пышных многослойных одежд. По-своему даже милые дети — с огромными золотыми или красными глазами, мелкими чертами лица, носами-кнопками. С мячиками, игрушечными лошадками, серсо и погремушками в руках. — Вот так на картинки посмотришь — и подумаешь, что они тоже люди, — подытожил Алек. — Интересно, а там, над лестницей, кто? Свет наконец загорелся, и мужчину над лестницей стало можно как следует рассмотреть. И это тоже был ситх — с таким же, как у всех остальных взрослых на картинах, странным золотым украшением на лице. Волосы его были гладко зачёсаны назад — то ли собраны там в хвост, то ли коротко острижены, но скорее первое. Почему-то казалось, что он должен был быть длинноволос. В правой, опущенной, руке он держал дата-жезл, левой же указывал на голографическую модель какой-то планеты. Судя по звездному небу в иллюминаторе у него за спиной, подразумевалось, что он какой-нибудь капитан-первооткрыватель. Лицо у него, как и у всех прочих, было неправильным: лишённым ярости, гнева, вообще каких-либо ярких эмоций. Со спокойным достоинством человека, поступившего как должно, он указывал на плоды рук своих, словно предлагая зрителю самому оценить их по заслугам. — И что значит эта надпись на раме, тоже интересно, — вздохнул Реван. — Вот почему я не Селеста? Она немного разбирала древнеситский...* * *
— Ждьеш напишано "лорд Арош"[2], — ответили им из-за спины. — А нижье ешть девиж. "Помни о прошлом, шмотри в будушьее". Реван развернулся, совершенно уже не удивлённый тому, что к ним незаметно подкрался настоящий живой ситх. Запас удивления он на сегодня просто исчерпал. Так что просто сделал Алеку знак придержать ронто и не рваться в бой. Зачем драться, если можно поговорить? — Девиж моего рода, рода Арош, — любезно пояснил ситх. — А я ешть Эланиат Арош. Кто ешть вы? — Меня называют Реван, а это — капитан Малак. — Откуда вы ешть? Цто ждьеш делайете? Ситх забавно шепелявил, но в остальном говорил на бейсике довольно чисто. — У нас сломался двигатель. Полетел мотиватор гипердрайва, — быстро сказал Алек. — Мы искали людей, чтоб просить помощи в починке. — Польетел? — недоумённо сморгнул ситх. — Куда? Шамоштоятьельно, цто ли, польетел, без ваш? — "Полетел" — то есть, вышел из строя, — поспешил пояснить Реван. — Заглючил. Ситх распахнул глаза ещё шире. Кажется, пытался понять, из какого именно строя и вообще правильно ли он понял то, что ему говоря. — Сломался, — решительно пресёк дальнейшие поиски синонимов Алек. — В двигателе сломался мотиватор гипердрайва. — А. — Ситх кивнул. — Обыцное дьело. Вы манди? — задал он странный вопрос. Впрочем, такой ли уж странный? Разве Реван с самого начала не говорил: мандалорцы и ситхи накрепко связаны, и совсем не только Кель-Дромой и его цепной победой. — Нет, — называть себя мандалорцем просто язык не поворачивался, даже ради маскировки. — Штранно, похожи на них. Впроцем, я не видьел манди, кроме как на кино. Не шудья.* * *
Это тоже было неправильно. Не по сценарию. Ситх должен броситься с мечом, попытаться с порога убить незваных гостей... что-нибудь такое. Он не должен спокойно уточнять у них, кто да откуда. Не должен пояснять, что зона здесь такая — очень часто мотиваторы ломаются, поэтому ему не привыкать к незваным гостям. Как будто всё в порядке вещей, и ситх — это просто... человек. Такой же, как тви'лекк, или катар, или мириаланин. — А почему у тебя тут так... двери нараспашку? Разве, ну, ваше племя не заботится о безопасности? Не боится удара в спину, там? — Алек изо всех сил пытался в любезность и дипломатию. — Боится, — пожал плечами Эланиат. Странно, но всего через несколько минут разговора его акцент перестал мешать и почти не считывался ухом. То есть, не странно; так было всегда — но это ведь был не какой-то акцент, а ситхячий! — Чтобы сделать хорошую систему охраны, нужны хорошие деньги, — грустно объяснил он. — А я есть деревенский лорд, у меня нет даже плохих. — Значит, бывают нищие ситхи? — Ситы, — машинально поправил тот. — Бывают, да. Большинство есть такие, богатых есть меньшинство. Разве где-то не так? Его — в Силе это ясно читалось — гости занимали не меньше, чем он занимал гостей. Реван и Алек были для него пришельцами из неведомых земель, где о ситхах — ситах — слыхом не слыхивали. Но они не были джедаями, а значит, не были и врагами. Это тоже было забавно, кстати, как Эланиат деликатно, словно между делом, уточнил: — А вы не есть джедаи ведь, да? Реван поспешил заверить, что "не есть". Во-первых, чистая правда: они не джедаи больше, их выгнали. А во-вторых, на этом слове у хозяина дома был завязан такой детски-суеверный ужас, что хотелось смеяться. «Встретились бука с бабайкой», — как сказал бы Авр. — Хорошо. Я испугался очень, — признался Эланиат смущённо и только сейчас Реван понял, что пафосный "ситх" — совсем ещё мальчишка по годам. — А почему ты здесь совсем один? — спросил Алек. — Я имею в виду, поместье большое, но здесь только ты и дроиды. — Денег на рабов у нас нет, их кормить — разоришься. Поэтому есть дроиды, — пожал тот плечами, потом в раздражении (сам на себя) дёрнул щупальцами. — А. Родители, братья, сёстры — все служат. Я присматриваю за домом. — И что, всю жизнь будешь присматривать? — Алеку явно это чем-то было близко. — Почему всю? Брат женится, у брата будут дети — я поступлю на службу, он будет дома сидеть с маленькими. — А не его жена? — О, нет, не она будет, точно, — Эланиат усмехнулся; судя по всему, женитьба была делом уже решённым, и невесту он неплохо знал. — И куда думаешь поступить? — Куда распределят. Разве у вас есть не так? — Нет, не так, у нас люди сами выбирают, куда идти работать — по склонностям, по образованию, — пояснил Реван. — Ну, люди и у нас выбирают. А ситов распределяют, — пояснил тот. — Сит закончил Академию на Каасе, или другую, поменьше. Сит прошёл испытание. Дальше решают наверху, что с ситом делать. — Император? — брякнул Алек. Странно: это слово вызвало в Эланиате такой же ужас, как слово "джедай". Хотя нет, это как раз было... правильно. Ситхи должны бояться своего Императора и служить ему из страха. — Не надо говорить. Он может услышать. А он не любит, если его поминают просто так.* * *
— Эланиат Арош, — голос Императора походил на шёпот и крик одновременно, и пронизывал всё существо. Можно было только сжаться в комочек, крепче прижимая лоб к холодному полу и не думая, не думая, не думая ни о чём, кроме боли, и ужаса, и благоговения перед Его Величеством. — Джедаи обманули тебя. Они воспользовались твоим благородством, твоей чистотой души, — продолжал владыка тем временем. — Заставили указать дорогу на Каас, заставили проложить им путь к подножию моего трона, который они хотели разрушить. Он не знал, что эти двое были джедаями. Он никогда бы в это не поверил: они были напуганы и добродушны, любознательны и болтливы. Они были похожи на нормальных людей, а не на чудовищ, которые убивают краснокожих детей в колыбели. Он даже пытался их отговорить от идеи попасть на приём к Императору. Сейчас нельзя об этом думать, но Император ведь страшен, безумен и страшен. Все ситы знают это, все ситы с этим смирились. Но те двое думать не хотели о том, чтоб отказаться от своей затеи. И самое страшное — то, о чём надо забыть, о чём совсем-совсем нельзя думать, никогда — Эланиат где-то там, в глубине души, знал, зачем этим двоим Император. Хлопоча по родне, налаживая связи и выбивая место в очереди на аудиенцию — знал. Одобрял. Желал им успеха. Ведь они — чужаки, а только чужак мог бы... не смог. Никто не может. Никто не должен. Император вечен. — Я не гневаюсь на тебя, Эланиат Арош. Я жалею тебя, я сострадаю тому, как враг осквернил твой дом и воспользовался твоим доверием. Но я радуюсь за тебя, ибо ты получил урок, который пронесёшь сквозь всю свою жизнь. Ты узнал, какова цена джедаям, какова цена их чести... Эланиат крепче прижался лбом к полу.* * *
Она сидела у него за столом на правах гостя — потому что Вараун давно внёс себе в правила как следует принимать тех, кто пишет ему письма на имя Эланиата Ароша. Не то, чтобы таких людей было очень много, но всё же... — Какой пустой дом, и вы здесь совсем один. Но ведь у вас был брат, и у брата была жена, — сказала джедайка, словно сквозь сон. — Был, — странно, что она об этом заговорила. — Но давно умер, от старости. Он был сильно старше меня, в конце концов. — А дети? Дети у него были? «Зачем она спрашивает?» — Они погибли в Первую Войну, и внуки — во вторую. В нашей семье было сорок восемь человек детей, семьдесят внуков, а осталась только одна правнучка. — Джедаи... — протянула женщина тихо. Словно она могла его понять. — Лорд Арош... — Дарт Вараун. — Хорошо, Дарт Вараун, — послушалась она. — У вас ведь есть правнучка, да? Дочка лорда Риана, верно? — Если ты собираешься меня шантажировать... — О, нет, нет! Мне было видение. Ей грозит опасность. «Какая сенсация: дочери предателя грозит опасность!» — Барас затевает страшное, он хочет обмануть... того наверху. Хочет выдать себя за его Голос, — джедайка аж перегнулась через стол; звякнули длинные серьги, сверкнули стёкла очков-гогглов. — Пожалуйста, выслушайте меня! Ещё не всё пропало. Я знаю — я видела, в Совете есть те, кто вам поможет. Например, Каллиг... Он даже проводил свою гостью до площадки. Та шла неспешно, глядя по сторонам с всё тем же странным, сонным видом — как человек, неуверенный, а наяву ли он вообще. Говорят, многие пророки таковы, впрочем: реальность и грёзы о возможной реальности перемешаны в их разуме до неразличимости. Она ничем не была похожа на его гостей столетней давности, ничего общего в ней не было со смешливым, живым и злым небритым пареньком - кроме, разве что, родимого пятна на правой щеке. Она не вспрыгнула на посадочную платформу — она оперлась на его руку и тяжело поднялась по неудобным железным ступеням. И всё же он, улыбнувшись, сказал ей вослед: — Удачи. «На этот раз, пожалуйста, удачи». И велел приготовить экипаж. Если она сказала — значит, надо ехать. Тем более, что девочке, как видно, и правда грозит опасность.