Незрячий

Вечерело. Летнее солнце лениво спускалось к горизонту, грозясь завершить день, остаток которого некоторые люди не дадут себе забыть. Апельсиново-рыжее зарево встречалось с ледяными небесами размытой фиолетовой полосой, добавляя воспоминаниям свежих красок. Уходящий свет напоследок лизал жмущиеся друг к другу многоэтажки, заливал окна, превращая их в игриво поблескивающие глаза. Кутал серые бетонные плиты нежно-розовым свечением. Деревья превращал в чернущие силуэты, резко выделял контур тоненьких веточек на верхушке, а зелени редких листочков у основания добавлял насыщенности и глубины. Глядишь вокруг — всё словно через цветной фильтр пропущено. А воздух чист и ясен, безветрие ни травинки не всколыхнет. Город на мгновение застыл в тишине, чтобы через час-другой бурно отмереть, шумно закипая с наступлением часа пик. По тонкой асфальтовой дорожке расслабленным шагом двигался Аратака Рейген. Двигался навстречу кипуче-льдистому зареву, между высоких фонарей, услужливо приклонивших голову, и рыхлых зданий, которые из-за игры света ожили ненадолго, будто оборотни. Неказистые, исписанные хулиганьем строения с мишурой из антенн, рекламных досок и стиранного белья, они вызывали тошноту. Особенно потому, что Рейген среди них вырос и изучил вдоль и поперёк. Но в обновленном закатом виде их заново полюбить можно было бы. Он остановился, прикрыл глаза и глубоко вдохнул, на весь объем легких, чтоб лучше уловить витавшее вокруг спокойствие, пропитаться им. Трудно не наслаждаться вечером вроде сегодняшнего: тягучего, неспешного, который с благодушием отца хлопает по плечу и дает разрешение отвлечься от будничных хлопот. Тем более последний заказ обернулся не только отсутствием настоящего духа в доме, но и щедрой оплатой. Всего-то ласточкино гнездо тревожило окно, пугая чрезмерно пугливую старушку щебетанием и возней. Он расправился с ним за час. (Осветил, побрызгал водой от злой порчи, а потом снял и перевесил в другое место, конечно же). Теперь в хорошем расположении духа направлялся к автобусной остановке, чтоб напоследок съездить в любое кафе — отметить, а после уж пойти домой. На фоне пустого городского пейзажа сиротливо стояла будка остановки. Сплошь прозрачное стекло, металлические балки и скамейка с мусорной корзиной неподалеку. Вокруг ни души, только на скамейке этой сидит подросток в черном гакуране и с такими же черными волосами. С прямой спиной глядит перед собой, почти не двигаясь. Подумав, что нынешние школы вконец загоняют детей, отпуская слишком поздно, Рейген присел рядом. Он до сих пор находился в приподнятом настроении да и после удачных сделок обычно позволял себе выкурить сигаретку. Рука дернулась к пачке в нагрудном кармане, но Рейген остановил порыв, вспомнив о мальчике рядом: губить свое здоровье или нет — дело каждого. Но другим его не надо портить. С горечью опустил руки обратно на колени и вновь взглянул на небо, уже сквозь толстое стекло небольшого козырька: линия горизонта ярко алела, вот-вот должно было стемнеть. На синеве сверху проступали бледные очертания месяца. Пребывая в какой-то мечтательной задумчивости (должно быть, от усталости накатывали приступы созерцания), Рейген вздохнул, не отводя глаз от небесного полотна, и произнес: — Прекрасный вид сегодня, да? Мальчик рядом напрягся, чуть выпрямив спину. — Ч-то? — Вид хороший, говорю, — с более жесткой ноткой в голосе ответил Рейген, раздосадованный, что его настроение не поддержали сразу и поэтому сбили. — Ах, вид. — Мальчик склонил вниз голову, задумавшись на мгновение, а потом правый уголок его губ коротко дернулся, будто бы в горькой ухмылке. — Да, хороший. Аратака только хмыкнул: реакция мальчика озадачивала, но сегодня не хотелось думать ни о чем, только отдыхать и телом, и головой. Он решил не раздумывать ни над чем лишним и продолжил просто ждать. Минут десять прошло в обоюдном молчании, пока школьник не вытянул вперед шею, как настороженный зверек: к остановке прибыл автобус. — Скажите, — спокойно начал мальчик, — это шестьдесят восьмой подъехал? — Хм? — Рейген встрепенулся. Задремал, должно быть. — Да, он самый, — ответил, нахмурившись. Зачем спрашивать? Машина прямо перед ними встала, сверкая большим номерком на стекле. Номерком таким большим, что его не увидел бы только… — Спасибо, — вежливо поблагодарил мальчик, нащупав рукой длинную серебристую трость, которую Рейген сначала не заметил. Подхватив её за рукоятку с углублениями для пальцев и петлей для запястья, школьник медленно, но уверенно пошёл к автобусу, ведя ею перед собой над асфальтом. Остановившись ровно на бордюре, протянул руку к перилам наверх, ухватился и поднялся на ступеньку. Со скрипом гормошка автобусных дверей распрямилась, скрывая темную спину из виду. Рейсовый автобус двинулся дальше по своему будничному маршруту, полупустой, никому из немногочисленных прохожих не интересный. Лишь Аратака Рейген странно, почти не мигая, смотрел ему вслед.

***

Рейген не помнил, как добрался до своей картонной квартирки на окраине. Как открыл тонкую дверь с разболтанным замком, в который раз запнувшись ногой о коврик с нелепым цветочным узором. В кафе он так и не заехал. Стоило ему бросить связку ключей на старенькую тумбочку, скинуть обувь и упасть на диван, режим автопилота отключился. — Твою мать! Продавливая собой дешевый диван, Рейген скрутился пополам, схватив в грозди волосы, оттягивая почти до боли. Чувствуя себя самым последним козлом на земле. Нет, ему не были свойственны сердобольность и склонность раскаиваться, но умудрился же так укокошиться. Красивый вид! Закат прекрасный, чтоб его! Посмотри! Если можешь, конечно. В душе скрутился липкий комок вины, повис тяжко на сердце, превращая каждый удар в грузное напоминание — ты оплошал. Ты на дне. Моральном. Комок опускался куда-то к животу, и тяжелее его делало то, что паренек-то на вид неплохой такой был, скромный. Даже не обматерил, когда надо было. Не ругал мир, почем зря, только ухватив повод, как иногда делали калеки. В общем, такой паренек, которого обидишь — и себе же хуже, ибо хреново становится мгновенно. Не заслуживает он того. Рейген ослабил хватку на волосах, чтоб те вконец не отвалились, сухо сглотнул. Надо недоразумение исправлять. Он хоть и мошенник, но не скотина. Может, провидение божье на него снизошло. Может, мозги хорошие не зря мама дала. Кто там поймет. В любом случае на следующий день он пришел на ту же остановку в то же время, что вчера, — и паренек снова сидел на лавочке. По струнке спина, глядит перед собой, иногда наклоняя голову то влево, то вправо — прислушивается. А погода выдалась сегодня хуже некуда: снизошла на людей проливным дождем; все вокруг шумело и булькало. Где-то проплывали мыши на листьях, где-то барахтались в лужах дети. Кто-то семенил с газетой над головой, пугаясь редких раскатов грома. А этот не шелохнется. Да и зонтика у него, кажется, нет. Рейген в последний раз затянулся, задавил окурок о влажный асфальт, выдыхая дым изо рта. Подошел к судьбоносной остановке с покоцанной бродягами крышей, свернул зонтик, встряхнув коротко, чтоб брызги не попали, куда не надо. Присел рядом. — Погода сегодня не радует совсем. — Это вы, — ответил мальчонок, не поворачивая головы. — Кто «Вы»? — Кто хвалил вчера вечером небо. — Так точно. — Аратака на мгновение задумался. — Ты это по голосу понял? — Отчасти да. Ещё по одеколону. — Мальчик почесал пальцем щеку. Смутился, что ли? — Запах запоминающийся. Резкий, но не навязчивый. Интересный скорее. Рейген оторопел. Так его раньше точно не узнавали. По ужимкам, трюкам, серым двойкам с цветастыми галстуками — да. Но чтоб по запаху… Мальчик торопливо проговорил, нарушая неловкую тишину: — Мог бы и по походке, но сейчас слишком шумно. — И замолк. За время их недолгого разговора приехал автобус. Остановился со старческим скрипом, плеснул водой на пешеходную зону, устало выдохнув. Мальчик поднялся и двинулся с тростью к дверям, но Рейген вовремя подскочил, раскрыл с хлопком зонт над их головами. Ещё промокнет мальчуган, не годится это. Маленькая фигурка непонимающе замерла. — Вы тоже едете? — О, да. Я… Дела возникли. — Отговорка реалистичнее не придумаешь. — Давай от ливня прикрою. — Не стоит, но спасибо большое, — с нечитаемым лицом произнес школьник. Маленькая фигурка отмерла и пошла к автобусу, простукивая мокрую дорогу перед собой под прикрытием рейгенова зонта. Дверь шумно закрылась за их спинами. Мальчик, уверенно чиркнув проездным, прошел по полупустому салону к сидению у окна, самому последнему. Рейген же, как добропорядочный гражданин, стоял на входе, собирая по карманам мелочь на билет. Что дальше делать он не представлял. А ну и к черту. Придумает что-нибудь.