Осень — самое странное время года. То время, когда улицы окрашиваются в жёлто-медный, когда оранжевые листья, кружась, плавно опускаются на мокрый асфальт, когда дождь за окном — привычное явление. Люди в это время тоже меняются. Становятся более меланхоличными, медлительными, думающими, мечтающими. Они часто сидят в кафе с кружкой ароматного карамельного или цитрусового чая, смотрят в окно, и думают о чём-то своём. Лишь немногие из них считают, что осень это красиво. В основном мысли у людей сходятся — осенью холодно, и спасти может разве что тёплый плед, хорошая книга и горячее какао с тремя ложками сахара.
Ева относит себя к первому типу, которые считают, что осень — время грусти. Девушка сидит в Kulturhuset, что находится в центре Осло, лениво листает ленту Инстаграма и смотрит на пасмурное небо — обязательный предвестник ненастного дождя.
Девушке кажется, что все недавние события произошли не с ней и совсем не в этой жизни. Но закрывая глаза, она видит одну и ту же картину, как Кристоффер, её любимый Кристоффер Шистад, собирает свои вещи, кидает ключи от их квартиры на тумбочку в прихожей, и со словами
«я так больше не могу», захлопывает входную дверь. Захлопывает надежду на дальнейшие отношения и светлое будущее. Их совместное. Ему просто стало скучно, и Ева это знает.
Еве Квиг Мун сейчас девятнадцать. У неё четыре лучшие подруги, разбитое сердце и уже остывший чай. Она смотрит в окно и думает, что хочет переехать в Берген, к бабушке по отцовской линии, поступить там в Академию искусств и дизайна и попытаться забыть всё то, что произошло в Осло.
– Ева? – смутно знакомый голос заставляет девушку отвлечься от невесёлых мыслей и развернуться.
– Вильям? – Они не виделись уже два года, и Мун не знала, что Магнуссон вернулся из Лондона. Нура до сих пор не говорит о том, что случилось между ними тогда в Англии. Просто однажды ранним утром Сатре появилась на пороге дома Мун с чемоданом в руках, красными глазами и просьбой пожить какое-то время. Это "какое-то" растянулось на долгие четыре месяца, но, если честно, Ева была только рада такому соседству.
– Не знала, что ты в Норвегии, - озвучивает свои мысли девушка и кивает на освободившееся около неё место за длинной стойкой возле окна.
– Не так давно, - туманно отвечает юноша, присаживаясь рядом.
И Ева понятия не имеет, о чём говорить с этим человеком. Ей даже кажется, что совсем не обязательно поддерживать диалог, ведь Вильям поздоровался просто из вежливости. Просто потому, что когда-то несколько месяцев они были одной компанией. А ещё он друг Кристоффера Шистада, и это заставляет сердце Евы предательски сжиматься. Три недели слишком короткий срок, чтобы забыть всё то, что строилось больше года.
– У тебя всё хорошо? – молчание разбивается вдребезги и Мун совершенно не готова к подобным вопросам. Она смотрит на Вильяма, отпивает свой напрочь остывший чай и думает, что нужно заказать ещё.
– Нет, - отвечает честно, просто потому что лгать уже надоело.
– Мы не общались с ним долгое время, - зачем-то подмечает Вильям, не называя имени. Они оба понимают, что речь идёт о Шистаде.
– Почему? – спрашивает Ева только для того, чтобы не улететь в собственные невесёлые мысли.
– Потому что я ошибался. Школьные друзья остаются в школе. Всё просто, - невесело произносит Вильям и делает два больших глотка крепкого чёрного кофе из бумажного стаканчика.
– А у тебя всё хорошо? – немного грубее, чем следовало, спрашивает Мун, за что корит себя.
– Вполне, - кристально честно отвечает парень и пожимает плечами. Ему, на самом-то деле, скрывать нечего. А смысл? Они расстались с Сатре так давно, что теперь никак иначе, чем
«школьная влюблённость» Вильям не может назвать эту связь. Противоположности нихера не притягиваются, мальчику «мистер популярность» и девочке, у которой эмоций и чувств чуть больше, чем у глыбы льда, оказалось совсем не по пути.
Дождь уныло барабанит по карнизу крыши. Ева опять заказывает карамельный чай и смотрит в окно. Там, на холодной улице, десятки людей выглядят так размыто, что напоминают одно тёмное пятно, и лишь пара ярких зонтов разбавляет эту мрачную картину. Айфон Мун подаёт признаки жизни, оповещая о новом сообщение от Вильде. Девушка нажимает «заблокировать», просто потому что она помнит об очередной девчачьей вечеринке дома у Крис, но абсолютно не имеет желания туда идти.
– Куда-то опаздываешь? – интересуется Вильям.
– Нет, - также кристально честно, как и он несколькими минутами ранее, отвечает Ева, улыбаясь. Почему-то в этот момент она чувствует себя счастливой, несмотря на отвратительную, но такую привычную для Норвегии, погоду за окном, разбитое сердце и невесёлые мысли ранее.
Лишь спустя час они выходят из кофейни. Вильям смеётся над неумелыми попытками Мун раскрыть свой тёмно-зелёный зонт, который уже не спасёт её рыжую копну волос от проливного дождя. Замшевые ботинки Вильяма промокают насквозь за считанные секунды, а противные холодные капли дождя градом стекают с длинной чёлки. Ева смеётся просто так. Ей кажется, что за этот час она узнала Вильяма лучше, чем Кристоффера за всё время. Теперь она знает, что Магнуссон любит пасту, запах лилий и корицы, мятное мороженое и пасмурное погоду. А он — что любимые духи Евы — приторно-сладкие Chanel Candy, из фруктов она предпочитает апельсины и ненавидит фантастику.
– Садись, - он приглашает её в свой автомобиль McLaren P1, купленный двумя месяцами ранее, и, дождавшись пока девушка справится со своим еле рабочим зонтом и устроится на пассажирском сиденье, трогается.
– Не изменяешь себе, - усмехается Ева, осматривая очередную баснословно дорогую игрушку Вильяма Магнуссона.
– Никогда, - улыбается он, тормозя перед очередным «красным».
Они взрослые. Они не нуждаются во всех этих подростковых причудах, когда находишься лишь в своей компании и с пренебрежением относишься ко всем остальным. Когда не подпускаешь к себе и своим людям «чужих», коим для пенетраторов всегда являлась Ева, просто потому что она девушка из первого класса, и коим всегда был Вильям для подруг Мун, просто потому, что он самый популярный и богатый мальчик школы. Классы разнились. Этакая знать и крестьяне двадцать первого века.
– Где ты живёшь? – задаёт резонный вопрос Вильям, чуть приоткрывая окно, чиркает зажигалкой и подкуривает сигарету. Ева спрашивает, что для неё в принципе не свойственно, разрешения и тоже закуривает. Просто хочется побыть культурной девочкой, думает Мун. Именно тут, именно с Вильямом. Хочется показать, что Ева-девочка-звезда осталась где-то на фотографиях выпускного альбома, где-то там, в тусовочном автобусе, где-то вместе с Кристоффером Шистадом, который так и не вырос.
– Останови у банка, мой дом рядом, - отвечает Ева, нервно дёргая плечами. Последние три недели она старается не появляться в их общей с Крисом квартире. Они снимали её чуть больше шести месяцев, и Ева не может привыкнуть к возвращениям в холодное и пустое помещение.
Вильям видит этот жест. Вильям прекрасно всё понимает, поэтому старается ехать не слишком быстро, просто потому что знает, какого это, возвращаться в пустую квартиру. Он живёт так уже не первый год, и всё, что его спасает — работа. Скучная, монотонная, но приносящая хороший, даже по меркам Норвегии, доход.
– Ты уверена? – спрашивает Магнуссон раньше, чем задумывается над смыслом, и это, на его памяти, в первый раз. Он смотрит в одну точку — перед собой, припарковавшись у центрального банка Норвегии. Дождь прекращает молотить по крыше автомобиля с бешеной скоростью, но всё еще ощутимо мерзко. Наружу не хочется. Отпускать Еву — тоже.
– Нет, - выдыхает девушка, сильнее закутываясь в свой огромный, невероятно тёплый, красный шарф. Девочка-огонь в этот унылый, пасмурный день. Ева Квиг Мун — яркое пятно, которое согревает. Полная противоположность истинно нордической Нуре Сатре, отмечает Вильям, закуривая вторую. Он боится, что шарф и волосы Евы пропахнут отвратительным сигаретным дымом, но никотиновая зависимость сильнее. Вильям курит от бессилия и непонимания. Девочка-осень, сидевшая рядом, почему-то слишком волнует его. Он старается списать это на школьную ностальгию, потому что она — её живой пример. И он не может не отметить, что скучал: по Норвегии, по людям, которых оставил тут, сорвавшись за пару дней в Лондон с билетами в один конец для себя и Нуры, по любимым кафешкам, улочкам, паркам. Нет, Вильям Магнуссон не был сентиментальным, просто дом — есть дом. Родное.
Они сидят в машине, смотрят на тёмное, покрытое грозовыми облаками небо, и слушают унылое завывание ветра через едва приоткрытые окна. Ева жуёт сладкие, вымазанные от и до в шоколадном креме, пончики, запивая низкокалорийной колой, облизывает пальцы, и подпевает Тинаше с её хитом «2 On». Вильям смотрит на всё это безобразие, улыбается, пьёт безалкогольное пиво с каким-то цитрусовым вкусом, которое, кстати, выбрала Мун, и наслаждается моментом.
– Ты изменился, знаешь? – подаёт голос Ева, когда песню сменяет очередная реклама по радио.
– В чём?
– В общем, - неоднозначно отвечает девушка, с противным хлюпающим звуком допивая свой напиток. – Не такой мудак, что ли, - подытоживает она, еле сдерживая смешок.
– Буду иметь ввиду, - с улыбкой произносит Магнуссон, прекрасно понимая, что она хочет этим сказать.
– Почему вы расстались? – обрушивает Ева встречный вопрос, и Вильям чуть не давится чертовым пивом.
– Какое это сейчас имеет значение?
- Знаешь, для той, кто не спал ночами и успокаивал Нуру — весомое, - с едва различимыми нотками извинения произносит Мун, всё еще надеясь услышать честный ответ.
– Но она тебе не рассказала? – давит Вильям, поражаясь тому, что он абсолютно не злится на девушку за такие вопросы. Бесцеремонная Ева Квиг Мун — ещё одно отличие от интересующей её Нуры. Она живая.
– Нет, - честно отвечает Ева.
– Мы просто не смогли жить вместе. Маленькие ещё были, - усмехается он, не чувствуя никакой, даже минимальной, грусти по этому поводу. Он бы замёрз с Нурой, окончательно. – Знаешь, я уходил рано, возвращался поздно, по выходным ездил на встречи к отцу. Всё так завертелось, и, наверное, это моя вина – я просто перестал её замечать. Была Нура и была. Тихо, хорошо, спокойно. Слишком спокойно, понимаешь?
– Смешно, - горько усмехается Ева, вспоминая, что и Кристофферу было с ней слишком спокойно.
– Что?
– Крис ушёл по этой же причине. Не смог вот так жить. – Всплёскивает руками девушка, и пытается найти пачку сигарет в своём безразмерном рюкзаке с расцветкой в марокканском стиле. – Так банально и просто: домой приходить по вечерам, ужинать вместе, смотреть дурацкие фильмы.
– Это другое, - пытается объяснить Вильям, абсолютно не понимая, как с Евой Квиг Мун может быть скучно. И дело даже не в том, что она девочка-дискотека, просто с ней, кажется Магнуссону, хочется жить. С ней хочется просыпаться, завтракать слегка подгоревшими тостами с апельсиновым джемом, ждать, пока она собирается, гулять по парку, возвращаться домой, смотреть те самые дурацкие фильмы или даже сопливые мелодрамы, засыпать вместе, и повторять всё это изо дня в день. И подобное не надоест, в этом парень был уверен.
Они встретились несколько часов назад. Мировоззрение как-то перевёрнуто, кажется Вильяму. Неугомонная девочка-огонь заставляет гореть изнутри. Ему это нравится.
– Как это другое? – Ева курит, смотрит на Вильяма и ей кажется, что не было этих пресловутых лет, когда они не виделись. Не было этого классового расслоения в школе. Не было Сатре и Шистада. Была искренняя и крепкая дружба с Магнуссоном и подобные постоянные посиделки в его автомобиле класса люкс.
– Крис дурак. Ему было не с тобой скучно, Ева, просто есть такие люди, как Шистад, которые не могут долго находиться в одном и том же месте, с одним и тем же человеком. В их представлении, жизнь — это праздник, постоянная вечеринка. У нас же всё было совсем иначе. Я даже не знаю, кто виноват. Наверное, никто.
– Сложно, - хмыкает Ева, но соглашается. Становится легче. Она вдыхает полной грудью прокуренный воздух в машине с вкраплением свежего, который пробивается сквозь приоткрытое окно. Дышать тоже легче.
– С тобой не может быть скучно, Ева Мун, - улыбается Вильям без какого-либо стеснения. Это непреложная истина и он делится ей, чтобы девочка-огонь, сидящая рядом, тоже улыбнулась.
Ева смущается, прикрывает на мгновенье глаза и слегка отворачивается, чтобы он не увидел вспыхнувший румянец на её щеках. В душе Вильяма разгорается настоящий пожар.
– Спасибо, - тихо и едва слышно, просто потому что она не привыкла слышать подобное. Крис не был романтиком. Крис мог писать пошлые смс-ки, жестко трахаться ночи напролёт, но не проявлять никаких эмоций.
Ева чувствует себя глупой куклой, которая не замечала этого раньше. А, может быть, просто любовь стала сходить на «нет». Чёрт его знает, но спасибо, Магнуссон.
Айфон парня издаёт характерный входящему звонку звук, и Ева отчётливо видит
«Крис» на дисплее.
- Интересно, о том, что я приехал, весь город в курсе?
Вильям сбрасывает, выключает звук, смотрит на Мун и улыбается. Замечая пару крошек от пончиков на её огромном мягком шарфе, он, поддавшись необъяснимому порыву нежности, смахивает их, опасно приблизившись к её губам, забывая, кажется, при этом дышать.
Несколько сантиметров.
Глухие удары в сердце. Сбитое дыхание и вдвойне яркий румянец на щеках Евы Квиг Мун.
Правильность этого поступка не обсуждается и никогда не будет. Анализ не проводится. Решают чувства, и внезапный порыв Магнуссона приводит к быстрому, смазанному поцелую куда-то между губами и щекой с тем самым румянцем, который вспыхивает с новой силой.
Девочка-дискотека.
Мальчик-популярность.
– Спасибо, - ещё раз и ещё тише. Ева закрывается волосами настолько, что Магнуссон точно не увидит её лицо, и счастливо улыбается.
Ещё раз спасибо, Вильям Магнуссон.
***
Дни тянутся необычайно долго. Дождь идёт уже тринадцатые сутки подряд и не думает останавливаться. Люди впадают в осенние депрессии, спасаясь вкусным кофе на своих широких белоснежных подоконниках, забираясь на них с ногами. Люди смотрят семейные фильмы про животных, греются у камина и стараются лишний раз не покидать свои уютные квартиры.
Дни тянутся необычайно долго и Еве это определённо нравится. Она, как и окружающие, старается не выходить слишком часто из дома, потому что надобности в этом нет. Вильям приезжает каждый день после обеда, привозит огромные пакеты различных вкусностей из ближайшей кондитерской и остаётся допоздна.
Дни тянутся необычайно долго, и Вильяма не может не радовать этот факт. Он не замечает унылых лиц, серых улиц и пожухлых листьев, падающих с уже наполовину голых деревьев. Всё свободное время парень проводит в компании его девочки-осени, смеётся с её необычных привычек и привозит те самые пончики, которые Мун полюбила в первый день их второго «знакомства».
Часы едва достигают восьми часов, а Ева уже хочет спать. Она сидит, укутавшись в шерстяной плед бежевого цвета, облокачивается на Вильяма и открывает уже вторую упаковку с малиновыми пончиками. Айфон издаёт противный писк где-то между диванными подушками, и, выудив его, Мун видит сообщение от Нуры.
– Ответь, - Вильям видит его тоже.
Девушка кивает, отложив сладости и нажимает «разблокировать».
«Мы не виделись уже около двух недель. Может, встретимся завтра?» - гласит смс-ка, и Мун совершенно не знает, что ответить, потому что на завтрашний день у них уже отложены Звёздные Войны, а у Вильяма присутствует огромное желание сделать так, чтобы Ева полюбила фантастику.
Она набирает:
«Не могу, извини.» и нажимает отправить.
– Уверена? – спрашивает он, как тогда, у центрального банка Норвегии. Только на этот раз Мун утвердительно кивает и улыбается.
«Девочки волнуются. У тебя всё хорошо? Ты не уехала?»
Сообщение приходит через пару минут ожидания.
– Уехала? – интересуется Вильям.
– Я собиралась в Берген. Тогда в кофейне, когда мы встретились, я планировала переезд к бабушке. Из-за Криса, - поспешно добавляет она. – Из-за всего этого, ты понимаешь.
– Ева, - зовёт Вильям слегка надломленным голосом, и Ева разворачивается к парню. – Мне придётся скоро уехать.
– Уехать?
– Обратно, в Лондон. Я приезжал по делам.
– Ясно, - кивает Мун, чувствуя резко нарастающий горький ком где-то в горле. Еле собранное по крупицам сердце трескается, и Ева не собирается его снова склеивать.
– Эй, - тянет Вильям за рукав безразмерной пижамы девушки.
– Уйди, - тихо шепчет она, потому что, если громче — слёзы градом. Полное непонимание происходящего. Абсолютное непринятие. И это надломленное «уйди» совсем не то, что она хочет сказать, просто на другое не хватает сил.
– Прости, что не говорил, - он сидит позади, поглаживая её по руке, и еле сдерживается, чтобы не развернуть Мун к себе и поцеловать.
Вечера тянутся необычайно долго, и Еву сейчас это бесит.
- Что мне сделать? – Вильяму невероятно жаль, что эти новости приходится сообщать. Он, если честно, и сам не ожидал, что не захочет возвращаться в Лондон. Его дела в Осло были рассчитаны на пару месяцев, не меньше, но так сложилось, что контракт подписан три дня назад, и отец требует привезти оригинал документов и отправляться в Новую Зеландию в долгосрочную командировку.
– Я не знаю, - пожимает плечами Ева, сжимая в руке айфон, на дисплее которого всплывает новое сообщение от Нуры:
«Ева?».
«Нет, я в городе. Я с Вильямом.» - отправляет Ева. И то ли она имеет в виду, что она сейчас с Магнуссоном, то ли — что вообще. Непонятно. Мун сглатывает предательский ком, часто-часто моргает, смотрит в глаза Вильяму и целует его в щёку.
– Прости, - произносит уже парень, притягивая девушку к себе. Зарываясь в её густые рыжие волосы, он не понимает, как сможет улететь в холодную Англию, где не будет девочки-огня, которая имеет талант согревать лишь своей улыбкой.
– Только… - начинает Ева, обнимая Магнуссона сильнее, – не зови меня с собой. Я могу согласиться, а нам это не нужно.
Вильям выдыхает ей куда-то в волосы.
***
Ева не любит аэропорты с самого детства. Она не помнит причины, но помнит этот липкий страх, когда шасси самолёта отрывают тебя от земли. Когда приходится вжиматься в кресло, сжимать ручки жесткого кресла и зажмуриваться.
Вильям не любит аэропорты с сегодняшнего дня.
Они стоят посреди зала ожидания, когда до рейса Осло-Лондон остаётся около двух часов.
Толпа людей вокруг давит на Мун со всех сторон. Она чувствует себя маленькой девочкой, лет пяти, которая потеряла родителей. У неё начинаются панические атаки, и она крепче сжимает ладонь Магнуссона, который с кем-то разговаривает по телефону.
– Отец, - шепчет он, прикрывая рукой динамик.
Минуты тянутся необычайно быстро, и Еве приходится с этим мириться.
– Прости, - Вильям убирает телефон в карман, и прижимает девушку ближе. Её хрупкие ручки обнимают его со спины, а ему лишь остаётся любоваться сверху рыжей макушкой Мун. Он её любит. Вот так просто – любит. Хочет просыпаться и засыпать вместе с ней. Наверное, он даже не станет ругать её, если она будет ночами перетягивать одеяло на себя.
Они не понимают, кем приходятся друг другу. Они не знают, когда встретятся в следующий раз, и не пройдут ли мимо друг друга, как тогда, в старших классах. Ева боится, что уже через день он перестанет отвечать на её по-дурацки милые смс-ки, а Вильям думает, что девочка-огонь может помириться с идиотом Шистадом.
– Я тебя люблю, - Мун не выдерживает первой, пряча взгляд в чёрном драповом пальто Вильяма.
– Я тебя люблю, - эхом отзывается парень с уверенностью, что ответит на любую её, даже самую пьяную смс-ку.
Ева счастлива, потому что она знает — не нужен ей никакой Кристоффер Шистад.
Они стоят так ещё несколько минут, не отрываясь друг от друга. Не замечая той толпы вокруг, которая не замечает их в ответ. Ева вдыхает такой уже родной аромат парфюма Магнуссона, отдающего древесными нотками, а Вильям запоминает уже такой свой оттенок рыжего, который не имеет больше ни одна девушка в мире.
Они стоят так до того момента, пока не объявляют посадку на рейс Осло-Лондон и Вильям не скрывается в зоне досмотра.
Она стоит так еще долго, пока от него не приходит сообщение, что он в самолёте. Ева грустно улыбается, поправляет прядь выбившихся волос того самого цвета, который так полюбил Вильям и уходит.
Уходит обратно, в свою квартиру, в которую так не хочется возвращаться по вечерам. Уходит к подругам, которым не рассказывает и половины. Уходит в реальную жизнь, и лишь иногда улыбается, когда приходят такие долгожданные смс-ки прямиком из Лондона, а потом из Новой Зеландии.
«Люблю тебя», - пишет Ева каждую ночь.
«Люблю тебя тоже», - отвечает Вильям с абсолютной уверенностью в том, что завтра этот факт не изменится. И послезавтра. И через месяц, если честно, тоже.
