Шесть или Воспоминания, длиною в полгода

И если это сон, пусть все в нем будет сном…

***

«Какого хрена?» Осматривается. Незнакомая комната. Роскошно убранная. От приглушенного света царит приятный полумрак. Единственный предмет интерьера — кровать. Резная. Из массивного дерева. Под огромным балдахином. У окна небольшой столик. С фигурными ножками и отполированной столешницей. На нем, в высокой фарфоровой вазе, стоит огромный букет. Охапка гербер. Красного цвета. Он отводит взгляд и видит невысокую светловолосую девушку. Стоя у огромного окна, она прижимает к груди длинную простынь нежно-розового цвета. Шелковая ткань едва прикрывает обнаженное тело, струясь по бедрам и открывая взору изящный изгиб ее спины. Такая хрупкая. Такая беззащитная. «Неужели она?» Разглядеть не удается. — Вик? Она не отвечает. Даже не оборачивается. — Вик! — снова. С усилием, — Это ты? — собственный голос кажется ему каким-то неестественным. Странным. А слова… Они путаются на языке, прилипая к небу. С трудом удается их отклеить и собрать в предложение. «Черт возьми, что происходит? И почему так трудно говорить?» Он хочет приблизиться. Убедиться хочет. Только ноги, как и слова, отказываются подчиняться. Их словно зыбучие пески засасывают, не давая возможности вырваться. Начинает ненавидеть себя за промедление. Еще одна попытка сделать шаг. Получается. Затем второй, третий… И вот он снова способен управлять своим собственным телом, но мысли все еще путаются, переплетаясь друг с другом. Он подходит сзади, остановившись в полушаге от девушки. «Она!!!» Невероятно нежная. Безумно красивая. Светлые пряди вьющихся волос ниспадают на тонкие плечи и мягкими волнами спускаются вниз. Кожа ее переливается, окутанная приглушенным светом, и Соколовский понимает, что желание прикоснуться становится невыносимым. Касается. Нежно проводит пальцами по изящной линии ее плеч. Ощущает, как откликаясь на его прикосновения, они подрагивают, передавая дрожь лопаткам, утопающим в молочной коже. Скользит вдоль линии позвоночника, плавно опускаясь ниже к бедру, а потом к изгибу ягодиц. Игорь что есть силы сдерживается, чтобы не пройти тот же путь губами, заставляя ее кожу гореть от каждого поцелуя. Ее кожу. Горячую и гладкую. Такую, какой он всегда себе ее представлял. «Словно во сне». «Во сне?» «Только не исчезай! Слышишь?» — так хочет произнести, умоляя остаться. Не в силах поверить, что такие яркие сны ему еще могут сниться. Так хочется произнести. Но боится. Собственных слов боится. Опасается выглядеть беспомощным. Перед самим собой, перед ней и собственным разумом, который, имитируя реальность в параллельном пространстве, заставляет чувствовать все, как наяву. Ведь в его снах не бывает такого. Его сны другие. Они мрачные. Они не такие. Вдруг Вика оборачивается. — Поцелуй меня! — просит она, пронзая голосом густую тишину комнаты. Игорь смотрит в ее лицо пристально. Глаз не отрывает. Изучая каждый миллиметр, каждую родинку. Ощущает, как от разрывающей на куски близости сердце начинает биться еще чаще, а все чувства концентрируются где-то внизу живота. Понимает, сорвись он сейчас — утонет в бездонной синеве ее огромных глаз. И остановиться не сможет. Так и застрянет здесь, в параллельном мире, не желая просыпаться. Склоняется над ней и, нежно касаясь сухими губами прохладного виска, с шумом вдыхает дурманящий аромат нежной розы и горького цитруса, зарываясь носом в копну Викиных волос. Они щекочут его лицо, щеки, лоб и он перестает дышать, запуская под кожу запах этой женщины. Приподнимая за подбородок ее лицо и на секунду задерживая свой взгляд на влажных, полуоткрытых губах, Соколовский спешит удовлетворить ее просьбу в полной мере: его язык нагло врывается в ее чувственный рот и стремительно вовлекает в поцелуй — глубокий, немного нервный и даже слегка грубоватый. Полный страсти и нестерпимого желания. А еще… Еще имеющий вкус. Вкус черники. Сладкий, с кислинкой. Игорь чувствует, как Викины губы настойчиво требуют быть искусанными, смятыми, разорванными в клочья. Они умоляют его рот забыть о всякой осторожности, и позволить горячим языкам, сплетаясь воедино, отпустить на волю почти животные инстинкты. Вика обхватывает его шею, впиваясь тонкими пальцами в напряженный затылок, а выскользнувшая из сжатых ладоней простыня медленно сползает вниз по ее стройному телу, растекаясь на паркете шелковой гладью. Разрывая долгий поцелуй и ухватив край толстовки Игоря, Вика освобождает Соколовского от жаркой одежды. Прижимается к его напряженному торсу своим обнаженным телом, не оставляя между ними ни единого миллиметра пространства. Проводит губами по небритым щекам, осыпает поцелуями шею и крепкие плечи. Горячими ладонями ласкает спину, чуть сдавливая разгоряченную кожу прохладными подушечками пальцев. От ее действий Соколовский начинает терять рассудок. Его тело остро реагирует на каждое ее прикосновение. А бешено колотящееся сердце, заставляет собственные вены гореть от закипающей в них крови. Молниеносно освободившись от последнего элемента одежды, оставшегося на нем, Соколовский ловко подхватывает Вику на руки и относит к кровати. Он осторожно опускает ее на холодные простыни мягкой постели. Одним настойчивым движением разводит ее ноги и удобно устраивается между ними, нависая сверху на вытянутых руках. Замирает. Любуется. Мышцы его напряжены, а сжатые кулаки с силой вжимаются в упругий матрас. Сейчас она перед ним. Обнаженная. В объятиях приглушенного света, струящегося по ее гладкой коже и делающего ее почти прозрачной. Немного смущенная от происходящего и чертовски желанная. Игорь шумно дышит. Вдыхает воздух, как можно глубже, по максимуму заполняя легкие кислородом. Чтобы окончательно не потерять контроль. Чтобы не испортить все, поддавшись безудержному желанию отдать ей всего себя. Без остатка. Чтобы растянуть минуты блаженства томительной прелюдии этого невероятного сновидения. Вика проводит ладонями по сильным рукам Игоря. Ее тонкие пальцы очерчивают замысловатые линии выбитых на предплечьях татуировок, поглаживают напряженную от ее нежных прикосновений грудь. Короткие ноготки впиваются в кожу, чуть царапая ее и опускаются ниже вдоль линии рельефного пресса, дразня до предела возбужденного Соколовского. Теряя над собой контроль от ее действий, Игорь перехватывает Викины руки и, переплетаясь с ней пальцами, припечатывает их к кровати чуть выше ее головы, медленно накрывая ее тело своим и вдавливая его в скомканные под ней простыни. Он скользит поцелуями по линии ее скул, прикусывает мочку уха, получая в ответ приглушенный Викин стон. Невесомо целует изящную шею и жадно припадает к пульсирующей на ней вене, чувствуя губами учащенный сердечный ритм. Его сводят с ума ее тонкие ключицы, которые он царапает зубами, слегка захватывая кожу, а затем покрывает влажными поцелуями, словно прося прощения за свои шалости. Дрожащий вдох вырывается из ее грудной клетки, и Вика, отвечая на его ласки, чуть прогибается под ним, пытаясь высвободить руки. Ослабляя замки сплетенных пальцев, Игорь отпускает ее, не желая причинять ни капли дискомфорта. Соколовский шумно вбирает воздух сквозь сжатые зубы и, зарываясь в волнистые пряди Викиных волос, скользит пальцами по ее шее, привлекая к себе. Он сминает ее губы своими в требовательном поцелуе, позволяя свободной руке блуждать по изящному, обнаженному телу Виктории. Она обнимает его за плечи, нежно поглаживает их и слегка подрагивает от предвкушения того, что он собирается делать дальше. Соколовский неспешно проводит пальцами вдоль ее стройной ноги, лаская кожу, от голени до бедра и, когда касается внутренней его части, а затем и самой горячей и чувствительной кожи, Вика судорожно выдыхает, разрывая сладостный поцелуй. — Игорь, подожди, — шепотом бормочет она, беря его лицо в свои ладони и заставляя смотреть себе в глаза. — И не подумаю, — дразнит он, — это мой сон! И я здесь главный! — хрипло выдыхает Соколовский почти в самые губы Вики и тянется к прикроватной тумбочке, точно зная, что на ней стоит ведерко с кубиками льда. Игорь слышит ее неровное дыхание, когда берет в рот один из кубиков и медленно проводит им по внутренней стороне ее бедер. Дойдя до пупка Соколовский останавливается, наблюдая за тем, как маленькие капельки тающего льда неспешно катятся вниз, полностью испаряясь, достигнув самой нежной и горячей кожи. Внизу его живота начинает дьявольски тянуть от напряжения, когда он слышит, как дыхание Вики учащается, заставляя ее тело дрожать вовсе не от холода, а от тех сладостных ощущений, которые ей дарит Игорь. Продолжая начатое, Соколовский крепко обхватывает талию Вики и, отрывая ее ягодицы от кровати, настойчиво привлекает девушку к себе, заставляя прогнуться навстречу и представить его взору пышную округлую грудь, поднимающуюся и опускающуюся под учащенным дыханием. Ледяной осколок, быстро тающий у него во рту, оставляет холодные следы на Викиной груди, заставляя светлые ореолы сосков медленно сжиматься и твердеть от его прикосновений. Игорь чертит причудливые рисунки, круги и полукруги, путешествуя по ее нежной коже, покрывающейся россыпью мурашек, которые тут же хочется пересчитать. Он коварно улыбается, еще крепче прижимая кубик к возбужденному соску и едва не рычит от наслаждения, когда Вика начинает тихо постанывать, прижимаясь еще сильнее к его бедрам и извиваясь под ним. Прильнув губами к ее мокрой коже, Соколовский начинает собирать стекающие по ней ледяные капельки тающего льда, лаская ее грудь, упругий живот и выпирающие подвздошные косточки, которые, как и ее ключицы, сводят его с ума. Викины пальцы сжимают его голову, то царапая кожу короткими ноготками, то нежно поглаживая ее, заставляя Соколовского терять последние крупицы самообладания. Холодным поцелуем Игорь впивается в рот Вики, чувствуя жар и сладость ее губ. Он целует жадно, не давая возможности вздохнуть, играя с ее языком и настойчиво лаская его, понимая — еще одно мгновение и он овладеет этой женщиной, полностью подчиняя ее себе. Возбуждение достигает наивысшей точки. Не отрывая своих губ и продолжая неистово целовать Вику, Игорь крепко сжимает ее бедра, чуть приподнимая их и одним движением входит в нее максимально глубоко, еще сильнее вдавливая в кровать своим телом и получая в ответ ее громкий стон, заполняющий каждый уголок этой комнаты. Соколовский тяжело дышит, сходя с ума от желания двигаться, но замирает, прервав поцелуй. Чтобы насладиться жаром и упругостью мышц, в плену которых оказалась его плоть. Чтобы посмотреть в глаза Вики и встретиться взглядом. Чтобы убедиться, что тонет в бездонной синеве. Ощущая на губах кисло-сладкий вкус черники. И кричать SOS уже поздно. Выждав еще пару секунд, позволяя Вике привыкнуть к нему внутри себя, он постепенно начинает наращивать темп, деликатно двигаясь в ее узком и обжигающе горячем теле. И когда Викины руки оказываются на его покрытой испариной спине, а ноготки вонзаются в лопатки, царапая их и оставляя ощутимые следы на его коже, приглушенное рычание вырывается из груди Соколовского. Он ловко подхватывает Вику под правую коленку и разводя ее ноги еще шире, начинает двигаться быстро, резко, хаотично. Теперь он не деликатничает. Не стесняется своих желаний. Он действует уверенно и развязно, пристально следя за всем, что сейчас с ней происходит. Он наблюдает за мимикой на ее лице, за глазами, затуманенными страстью. За полуопущенными подрагивающими ресницами. Его тяжелый взгляд скользит по ее телу. Извиваясь под ним и сминая тонкими пальцами ткань шелковых простыней, Вика дрожит, рвано дышит, громко постанывая в такт его движениям, и кусает собственную ладонь, пытаясь прошептать что-то невнятное. Полностью теряя контроль над собой от этой волны болезненного возбуждения, судорогой сводящей все его тело и концентрирующейся в районе паха, Игорь делает еще пару резких толчков, сильнее стискивая пальцами ее упругие ягодицы. Вика с жадностью подается бедрами навстречу, позволяя ему проникнуть на всю глубину и давая возможность довести ее до пика наслаждения, срывая с губ громкие стоны, пробирающиеся в самые укромные уголки сознания Соколовского. Наслаждаясь сладостной пульсацией внутри нее, Игорь продолжает двигаться более размашисто, яростно, страстно, пока сам не срывается на глухое, короткое рычание, достигнув долгожданной разрядки и заполняя тело Вики своим теплом. Замирает, стиснув зубы и прикрыв глаза. Наслаждаясь мощью полученного удовольствия. Тяжело дыша, он опускается на еще не пришедшую в себя Вику, утыкается носом в ямочку между ключицами, нежно целует и перекатывается на спину, увлекая ее за собой. Крепко прижимая к своему боку. «Только не исчезай! Слышишь?» — вновь хочется произнести, умоляя остаться. И он уже не боится собственных слов. Но они снова путаются на языке. Прилипают к небу. И густая, давящая темнота впитывает все происходящее в себя, не оставляя шанса подохнуть в этом невероятном сне, со счастливой улыбкой на устах.

***

Есть такие сны — настолько реалистичные, что даже страшно становится. Они прекрасны. Но самое ужасное — это возвращаться после них в опостылевшую реальность, где гадкое чувство опустошенности еще надолго остается твоим спутником.