Благодарность

Солнце закатилось несколько часов назад, и равнина успела охладиться. После того, как Гас без труда обнаружил местонахождение Фронта, на общем собрании было принято решение сделать энергетическое поле менее заметным для поисковых систем вексов: с этой ночи база не будет отапливаться. Всем бойцам уже выдано по два одеяла и Эйс, как всякий разумный человек холодной темноте предпочел бы утепленную койку, но вынужден ежиться в коридоре из-за Дэна, у которого случился очередной приступ боевого настроя среди ночи. С освещением тоже решили быть осторожнее, поэтому полумрак базы рассеивается только у оконных проемов, вроде того, у которого стоит, ворча себе под нос что-то нелицеприятное в отношении людей, недовольный Грит. В трейлере тихо — все вышли на улицу вслед за Дэниэлом. Фронтовики потакают своему бодрому неофициальному предводителю, поочередно включая атаки, которые требует Кузо, и полусонные бакуганы, с трудом концентрируясь, выпускают хаотичные заряды энергии, едва не жаля друг друга. Среди монстров бодр только драгоноид. Он грациозно маневрирует под обстрелом лучей Хаоса. Драго не слушает команд Дэна. Скорее человек активирует те способности, которые хочется ощутить в себе его монстру. Боец и бакуган на короткое время меняются своими обязанностями, и дракон вольно планирует в высоте, купаясь в свете звезд, ныряя в лазурно-серую пену облаков. Две пары крыльев натягиваются кожистыми парусами, раскрываясь навстречу ветру. Эйс даже немного завидует ящеру. Хоть он скептик и совсем не художник — площадка для игр Драго — небо цвета индиго в сахарной пудре туманностей и созвездий завораживает его. У веста пересыхает в горле и захватывает дух от того, как молочные прожилки проступают на пятнах перетекающих друг в друга алого, бордового, амарантового, пурпурного… — Он и тебя разбудил? Как долго она стоит рядом? Уже обратила внимание на его плененный небесным пейзажем вид? — Вижу, ты волнуешься, — естественно обратила. — Не за него, — хмыкает наигранно безразлично. — Но если он будет биться в такой час, наверняка, вексы легко нас вычислят. И все наши меры предосторожности, — кивает на одеяло, накинутое на плечи Миры, — окажутся бессмыслицей. — Знаешь, не думаю, что они рискнут напасть на Дэна во время тренировки, когда в нем уже загорелся костер, — в ее голосе теплая ирония. — Готовый превратиться в пожар на поле битвы. — Как поэтично, — ухмыляется, но без насмешки. Осмеивать или порицать творческий душевный порыв, зародившийся внутри подруги Грит просто не может. Он сам чувствует, что в нем пульсирует что-то такое — абсолютно непонятное и какое-то иррационально откровенное, но… правильное. Естественное? Эйс давно заметил, что ночью все сдерживаемое днем словно просвечивает сквозь его кожу. Даже то, чего он сам в себе не видел, или предпочитал не видеть. Например, трепет перед красотой — неважно полета ли бакугана, девушки ли наблюдающей за ним. На мгновение безымянная луна Новой Вестрои скрывается за телом величественного существа. Контуры дракона очерчиваются пронзительно четко. Насыщенный лиризмом силуэт в обрамлении аквамаринового ореола вспыхивает потрясающей чистотой заключенной в кристалле Центра Равновесия. И окрестности озаряются светом, кажется, слегка вибрируя от глубокого благородного рычания хранителя измерения обещающего что-то на своем до-речевом языке. Эйс внезапно во всей полноте ощущает, как под слоем кожи и мускул, под костяными радиаторами ребер, бьется его живое сердце. — Ладно. Мне скучно, — делает глубокий вдох, и отходит от окна. Потому что знает, что сейчас необходимо отвести взгляд, сохранить хотя бы немного здоровой подозрительности в отношении Кузо и его монстра. Все эти подлые изящные приемы задевают его слишком чуткую к подобным прикосновениям натуру, а они на войне, где даже такая мимолетная уязвимость грозит большими последствиями. — Разбудишь меня, когда нападут вексы? — Ну да, как будто тебе все равно, — она поджимает губы, шутливо упрекая его в цинизме. И провожает глазами. Грит усмехается. Он прекрасно знает, что Мира все понимает. Чувствует происходящее какой-то своей женской интуицией, не фильтруя его через призму рациональной логики, не пытаясь заключить свое разумение в клетку слов, придать форму абстрактным чертовски верным выводам. В любой авантюре опираясь на наитие, она раздражает Эйса, куда более практичного и сдержанного в этой мистической сфере личности. Но ведь именно ее интуиция, обостренная привитой необходимостью справедливости, велела Мире Фермин основать Фронт Сопротивления Бакуган. И привела к нему, когда Бэрон дал рекомендацию. Ее чутье вдохновило их всех. И вдохновляет до сих пор, если задуматься, если вспомнить. Она помнит, кто они. И он тоже помнит. Пробудившееся в нем откровение согревает Грита. Он боец, сражающийся за свободу поразительных существ, которым нет подобных ни в этом, ни в других измерениях. В такие моменты он искренне рад за Миру и хотел бы, наверное, испытать то, что доступно ей. Он благодарен. За то, что она поверила в душевный потенциал язвительного скептика, старавшегося казаться безнадежным. За то, что почувствовала Эйса и раскрыла его для него. Он мог бы сказать спасибо прямо сейчас, пока она все еще стоит там — у окна, закутавшись в одеяло, глядя в небо блестящими глазами. Но почему-то ему кажется, что его слова будут лишними. Мира все понимает. Не так, как Грит, но понимает. И они оба по-своему правы.