Или Цезарь, или ничто

Caesarum licet (deset) stantem mori - Цезарю подобает умереть стоя.

      Он был рожден для воинской славы, недаром же мать назвала его Чезаре. Из десятков имен, достойных мальчика из семьи Борджиа, она выбрала именно то, что носил славнейший римский полководец. Полководец, что чуть не стал императором. И пусть отец всю жизнь прочил ему кардинальскую шапку с возможностью со временем сменить ее на папскую тиару – Чезаре не желал такой судьбы. Его кровь была слишком горяча для смирения и молитв, а плоть слаба на соблазны. Он собирался покорить мир, чтобы прославленный тезка мог гордиться им, а это одинаково непросто как из монастырской кельи, так и из Апостольского дворца.       В этой страшной несправедливости и таился корень всех зол - Чезаре страшно завидовал братьям. Педро Луис, хоть и умер молодым, успел снискать славу в борьбе с маврами. Хуан же, недалекий бесталантный Хуан, получил не только титул герцога Гандийского и пост гонфалоньера Церкви, но и отнял у Чезаре любовь отца.        И все же его жизнь состояла не из одних лишь черных пятен. В ней был неиссякаемый источник радости и света, имя которому Лукреция. Милая сестра всегда поддерживала его в трудностях, давая надежду на лучшее. В ней одной было больше святости, чем во всей коллегии кардиналов. Враги пятнали ее имя слухами о распутстве и инцесте, но их яд не заставил ее сердце ожесточиться.       Привычная жизнь Чезаре сделала крутой поворот, когда однажды из Тибра выловили Хуана. Ему нанесли девять ран, а после перерезали горло. Убийцу так и не нашли. Хоть эта смерть и разбила сердце отца, Чезаре получил возможность сложить с себя сан и занять место брата во главе армии. И пусть завистники обвиняли его в братоубийстве, их назойливый шепот уже стал привычным.       Казалось, мечта почти сбылась: Романия покорилась ему, как излишне упорствующая девица покоряется страсти настойчивого умелого любовника. Имя его гремело по всей Италии, подобно эху от марша тысяч солдат. Однако предвкушение триумфа сменилось пустотой и тянущим жилы страхом – отец скончался. И надо же было такому случиться, что его преемник, что на вид был дряхлым больным трусом, первой же буллой отлучил Чезаре от церкви. Дальше был полнейший мрак: годы скитаний, заключение, бегство.       Когда же он достиг Наварры и встретился со своим шурином, стало казаться, что все наладится. В эту сладкую ложь так просто было поверить. На деле же это было продолжение агонии. Замирение чужих вассалов обернулось поражением. Его отряд застали врасплох, силы были не равны, но он просто не мог отступить. Он бился так свирепо и яростно, как может только загнанный зверь. Его ранили, валили на землю, пытались задавить числом, но он сопротивлялся, дорого продавая свою жизнь.       Когда же он окончательно выбился из сил, с него стащили панцирь и сапоги. Его оставили, посчитали мертвым. Лучше бы добили, право слово.       Чезаре лежал на наваррской земле, так далекой от родной Италии, и думал о превратностях судьбы. Так кто же он: Цезарь или ничто? Если судить по итогу, то второе. Что он оставил после себя? Несколько захваченных городов, вернувшихся к прежним хозяевам? Изобретения Леонардо, которому он одно время покровительствовал? А может маленькую дочь, Луизу, которую он никогда не видел?       Разочарование в Чезаре крепло с каждым мигом. Он не жалел о том, как прожил свою жизнь, хоть потомки наверняка осудят его. Он знал о своих ошибках, но не мог с точностью сказать, какая из них стала для него роковой. Он верил, что мир не умрет вместе с ним и Лукреция проживет долгую счастливую жизнь, изредка вспоминая своего мечтательного братца.       Тело все сильнее холодело. Этот неизбежный смертный холод притуплял и вытеснял ставшую привычной боль. Сознание мутилось и шелестящие листья над головой обращались уродливыми кляксами, но Чезаре все еще цеплялся за жизнь, не желая признавать поражение. Он давно уже не верил ни в Бога, ни в Дьявола, но сейчас готов был взмолиться кому угодно, кто в силах услышать. Он хотел жить, но еще больше жаждал возможности начать все с начала, повторить свое восхождение и не сорваться в пропасть в шаге от императорского венца.       Порыв ветра принес на поляну отзвук человеческих голосов. Совсем немного, и люди короля Наварры найдут своего командира, смотрящего в небо холодными пустыми глазами.