Герой Короля Демонов

      Однажды ночью, много лет назад, человек, который однажды станет моим отцом, вошёл в пламя, ища кого-то, кого мог спасти.              Не думая о себе, он шёл через толщи пламени, которое можно назвать адом. Просто чтобы кого-нибудь спасти.              И он это сделал.              Вышел он, неся на руках ребенка. Единственная жизнь, которую ему удалось спасти из бесчисленного множества погибших. И хоть ему не удалось спасти других, Эмия Кирицугу улыбался тому единственному, которого спас.              Мальчику, который однажды станет Эмией Широ.              Я до сих пор помню его улыбку в ту ночь, слёзы, свободно бегущие по щекам, и его, вновь и вновь благодарящего меня за то, что я жив. Тогда, глядя на улыбающегося мужчину, я не мог отделаться от мысли, что, хоть меня и спасли, на самом деле, это я его спас.              Улыбка, которой он меня тогда одарил, была самым прекрасным из всего, что я когда-либо видел.              Тогда же я решил, что хочу вновь увидеть эту улыбку.              Думаю, так и зародилась моя мечта.              Она не началась с какого-то благородного идеала. Просто была вызвана желанием ребёнка увидеть улыбку вновь. И если можно заставить кого-то вот так улыбнуться, просто спася его, то так я и сделаю.              Вновь увидеть нечто столь прекрасное, как эта улыбка, способная заставить умирающего ребенка забыть о том аде, в котором он оказался. Ради этого я решил стать Героем.              Возможно, именно поэтому, сколько я себя помню, я восхищался Эмией Кирицугу.              Для меня Кирицугу был героем, и ничто из того, что я впоследствии о нём узнал, этого не изменило. Для меня Эмия Кирицугу всегда был тем, к чему я стремился — идеалом.              И кто бы мог подумать, что после стольких лет я нашёл другого такого же.              В нём не было ничего примечательного. Ничто не выделяло его из толпы: ни сила, ни выдающаяся аура. Даже внешность его не была особенной. Но, тем не менее в моих глазах, он был таким же героем, как и Кирицугу.              Хёдо Ичиро… хах.              Точно также, как человек, давным-давно вошедший в пламя, чтобы спасти кого-то, он направился в неизвестность — сделать то же самое. Там, где первый должен был спасти ребёнка, который станет его сыном, второй хотел вернуть свою дочь.              И сделал он это безо всяких особенных сил.              Ему их не хватило. В определённой степени, он проиграл.              Точно также, как проиграл и Кирицугу.              Практически смешно было осознавать, насколько сложно кого-то по-настоящему спасти.              Можно войти в пожар и копаться в полях трупов голыми руками, пока не найдёшь умирающего ребёнка, едва способного уцепиться за жизнь, и забрать его в безопасное место, но всё равно не спасти никого. Когда Кирицугу вышел из пожара, то думал, что ему удалось спасти хотя бы одного.              Но он этого не сделал.              По крайней мере, не совсем.              Хоть моему отцу и удалось спасти меня из пожара, самого себя он спасти не смог.              Кирицугу вынес мальчика, который однажды станет его сыном, и хоть он и спас его, но что-то в том пожаре всё же оставил. Крошечную, но очень важную частичку, выжженную из ребёнка, без которой он был неполноценен.              Сломан.              Искажён.              Его можно было сравнить с часами, тикавшими без необходимой шестерни. Хоть руки его и двигались, он был не собой. Поначалу они были неразличимы, но со временем разница между тем, как было, и как должно было быть стала очевидна. Минутная стрелка с каждым годом отставала всё больше и больше, пока разница не стала настолько велика, что её нельзя было игнорировать.              Но к тому времени, как понимаешь, что здесь что-то не так, становится уже слишком поздно.              И, подобно шедшим стрелкам сломанных часов, Эмия Широ продолжал жить также, как и все вокруг, только немного отстранённо. С течением времени, разница между ним и окружающими росла, увеличиваясь, пока не обратило его в то, что нельзя было назвать «человеком».              Даже когда другие пытались предостеречь его, он не слушал их, и потому, в конце концов, направился по пути, который погубит его. Но направился улыбаясь.              Это был путь без конца, недостижимая цель, в которой победа была невозможна. Но он следовал ему, двигаясь без остановки до самого дня своей смерти. И даже тогда он не остановился, поднявшись из небытия, чтобы продолжить идти тем же путём.              Именно так появился Страж Противодействия Арчер — человек, который целую вечность вынужден был шагать сквозь ад.              Вот почему, хоть я испытал радостное возбуждение, узнав о том, что случилось между Ичиро и Карасубой много лет назад, я не почувствовал облегчения.              Это ещё не конец.              Что-то такое мог понять лишь я, человек, чья жизнь была спасена, а человечность осталась позади. То, что я был спасён, не значит, что не был сломлен. То, что моё сердце продолжало биться, не значит, что я жив.              В жизни было что-то большее, нежели биение сердца.              Точно также, как Кирицугу не мог спасти меня от самого себя, Ичиро не мог спасти Карасубу от неё самой.              Хоть мальчик и выбрался из огня, что-то осталось в пламени.              Хоть девочка и была спасена от когтей Дракона, что-то от неё осталось в его пасти.              Работа была сделана, но лишь наполовину.              И вот теперь, когда Карасуба закончила говорить и снова возвела свой меч. Я осознал, что мне пора завершить начатое.              

***

             Всё это время ответ был у меня под носом.              Просто я этого не замечал.              Прямо передо мной, Карасуба бросилась в атаку, вкладывая в неё весь свой вес, маниакально улыбаясь и погружаясь в пыл битвы. Сначала Каншо, а теперь и Бакуя, вскочили с моей стороны в ответ, останавливая каждый удар, посланный в мою сторону. То, как мы двигались, было похоже на танец в вихре стали. Мы отскакивали и вновь приближались, порой атаковали по очереди и возвращались в оборону, балансируя на острие клинка. Каждый раз ставя на кон свою жизнь.              Я ничего этого не замечал, слишком поглощённый открывшимся мне знанием.              Где-то в глубине души я чувствовал, как всё складывается воедино, что кусочки головоломки встают на свои места. Словно приближающийся рассвет отгоняет туман от моих мыслей, давая мне возможность впервые взглянуть на пейзаж, среди которого я стоял.              Теперь всё понятно. Всё было так просто.              Наконец-то я всё понял.              Я знал, почему Карасуба пришла за мной.              — Дело не во мне, верно?              — Хм? — Карасуба умудрилась в перерывах между ударами бросить на меня недоумённый взгляд, словно не понимала, о чём я говорю. Несмотря на её реакцию, я только почувствовал, что моя уверенность растёт, и продолжал настаивать.              — То, что ты всё это время искала. Это не я. Ты за мной не гонялась. То, что ты ищешь, — это нечто иное. Просто так получилось, что оно у меня есть.              Мне следовало понять всё раньше.              Я никогда не был особенным. И в этом мире, и в прошлом было много людей, которые стояли гораздо выше меня по способностям и по силе. Были более уникальны, более могущественны. Люди, в сравнении с которыми я просто был ничем. В лучшем случае, это было лишь любопытство. Во мне не было ничего, что могло бы породить одержимость, которую развила Карасуба до такой степени, что охотно игнорировала существование и Серафалл, и Сазекса.              Так что дело не во мне.              Вот только если она гонялась не за мной и не за моими навыками, тогда за чем? Что же так привлекло её внимание?              Но всё же… была во мне одна уникальная черта. Одна вещь, на которую был способен я, и более никто.              Я мог создать мир. Мир, полный мечей.              И вот теперь-то ещё проще было собрать вместе пазл.              — Всё это время это была ты, — понял я, настолько поглощённый своими мыслями, что более не замечал бушующей битвы. — Я почти забыл, но теперь вспомнил. Там ведь был кто-то ещё. Когда я сражался с Кокабиэлем, в моё Зеркало Души попал кто-то ещё. Это была ты.              Несколько месяцев назад я убил Ангела.              Двеннадцатикрылый, он висел надо мной, словно чёрная звезда, а вокруг него парил легион Падших, и было их так много, что и не счесть. Я до сих пор помню, как их крылья заслонили все звёзды в небе, а перья падали на землю, словно дождь.              Чтобы сразиться с такой армией, мне пришлось прибегнуть к своему сильнейшему оружию — Зеркалу Души. Проявлению моего внутреннего мира и источнику моей силы. А поскольку союзников и врагов было слишком много, я не мог выбрать кого взять, а кого — оставить. Их было слишком много.              И потому я просто решил взять всех.              В своей спешке, я по ошибке привлёк к себе наблюдателя, который не принадлежал ни к одной из сторон, но оказался втянут в конфликт по чистой случайности.              И вот теперь, стоя на травянистых полях в рядах бесконечных мечей и глядя на багровое небо, где среди облаков висели железные шестерни, она стояла предо мной.              — Так вот как ты называешь это место? — Карасуба даже не пыталась ничего отрицать, продолжая атаковать. — Зеркало Души?              Мне стоило догадаться, что это она, как только речь зашла о Кокабиэле.              Она упомянула двенадцатикрылого Падшего, спускающего на Куо, и указала на школу так, будто видела всё собственными глазами. Возможно, так и было. Судя по всему, она должна была вернуться к тому времени в город, и всё же я не помню, чтобы она была поблизости. Я даже представить себе не мог, что Карасуба когда-нибудь уйдет от битвы такого масштаба.              Оказывается, она была там и была в порядке. Просто я не заметил.              — Ты видела.              Это был не вопрос. Если она и была там, то, без сомнений, видела Его.              Карасуба замолчала, больше не атакуя, поскольку, со странным выражением лица, задумалась над моими словами. Выпрямившись, она положила клинок плашмя на плечо и устремила взгляд в разноцветное небо, на которое надвигались сумерки. Её взгляд, казалось, на мгновение расфокусировался, словно она затерялась в воспоминаниях. Волосы её ласкал поднявшийся ветерок, отбрасывая их в сторону, и, наконец, она закрыла глаза и улыбнулась.              — Да. Видела.              Улыбка её была прекрасна. Такая чистая и открытая, коей я никогда и не мечтал на ней увидеть. И точно так же все мои давние сомнения растаяли. Словно снег под солнцем.              Моё Зеркало Души, каким бы фантастическим оно не казалось, никогда такой реакции не вызывало. Следовательно, пленял не сам бесконечный край клинков, а нечто в нём самом. И, несмотря на все бесчисленные сокровища, заключённые здесь, это могло быть лишь одно.              Один меч, что стоял выше всех.              На самом деле, она всё это время гналась не за мной. Это был свет того меча.              — Экскалибур, — выдохнул я. — Значит всё-таки не я, а Экскалибур. Просто так вышло, что он у меня.              Она видела его. Меч Обещанной Победы, клинок, который жил в самом сердце моей души. Она стояла среди бесконечной стали, окружённая колышущимся полем травы, в мире вечных сумерек, и смотрела на его свет.              Этот меч, он сиял, не отвергая никого, принимая в свои объятия всех. Прекрасный настолько, что слова «красивый» было недостаточно. Невозможно было смотреть на него и оставаться неизменным, ибо он воплощает всё то, о чём мы мечтаем.              — Так вот оно что. Вот в чём дело. Ты гналась за своей мечтой.              Вот за чем она следовала. Она просто искала свою обещанную победу, своё счастливое будущее.              Карасуба опустила голову так, чтобы не смотреть прямо на меня, а нехарактерная для неё улыбка всё ещё была на её лице.              — И что же ты увидела?              Её губы дрогнули.              — Сон, — призналась она, употребив простое слово, которое, казалось, значит гораздо больше. — Ничего больше. Прекрасный сон, фантазию настолько ослепительную, что заставила меня забыть обо всём.              На мгновение она замолчала, снова подняв глаза к небу.              — Эй, — почти прошептала она. — То, что я тогда увидела… можешь сделать так, чтобы это сбылось? Я хочу увидеть это снова. Только теперь по-настоящему.              Я знал, о чём она спрашивает, и знал, что это выше моего понимания.              — Нет, — покачал я головой. — Этот меч никогда не предназначался для моих рук. Я не Обещанный Король. Я не могу осуществить твою мечту.              — Так где же он? — не глядя на меня, спросила она.              Я поймал себя на мысли о том, что не решаюсь ответить ей.              — Она исчезла, — признался я, чувствуя, как знакомый укол печали эхом отдаётся в груди. — И никогда больше не вернётся.              — Понятно… — её серые глаза по-прежнему изучали небо, выслеживая то, чего мне увидеть было не дано. — Я знала, что так оно и есть. Мне всегда казалось, что так всё и случится.              Когда она, наконец, оторвала взгляд от неба, я обнаружил, что смотрю в два серых шара на пустом лице, лишённом каких-либо эмоций. Широко раскрыв глаза, я ощутил, как они впиваются в меня, будто бы физически.              А затем она усмехнулась.              — Ну и ладно, — глаза исчезли за прищуренными веками. — Думаю, во всём этом больше нет никакого смысла, — она посмотрела направо, на заходящее солнце, приближающееся к горизонту — до заката оставалось чуть меньше получаса, — прежде чем одной рукой поднять меч с плеча.              — Эй, Эмия! — бросив на меня почти что весёлый взгляд, крикнула она. — Наше время почти что истекло. Давай покончим со всем этим одним чёртовым взрывом, прежде чем умрём, а?              Прежде чем успел осмыслить её слова, я понял, что держу перед собой Каншо и Бакую — моё тело инстинктивно приготовилось к атаке.              Только на этот раз Карасуба опробовала нечто другое.              Вместо того, чтобы броситься на меня или сделать ещё один выпад мечом, Карасуба направила меч в сторону и …              … Открыла рот? В течение долгого, сложно осознаваемого момента, я готовился к её следующей атаке и чувствовал себя немного глупо оттого, что Карасуба просто стояла, держа рот открытым. Я совершенно не представлял, что она пытается сделать. Но вдруг что-то мелькнуло. Оно затанцевало, пламя было таким крошечным, что мне пришлось напрячься, чтобы разглядеть его. Искра, меньше зёрнышка, повисла перед её ртом. Даже заключённая в нём магия была столь ничтожна, что её почти невозможно было обнаружить, так как она терялась в окружающей пространство магии, порождённой искусственным измерением. Даже когда я в упор смотрел на него, он мерцал и колебался, словно готов был взорваться в любую секунду.              [Усиление!]              И тут он удвоился в размерах.              А затем ещё.              Подобно воздушному шару, под огнём, пылинка света расширялась, увеличиваясь вдвое с каждым ударом сердца, пока вращающийся шар чистой энергии, размером с мой кулак, не повис перед её ртом, сияя величием крошечного солнца.              Тревожные колокольчики зазвенели в моей голове, когда я оценил уровень магии, заключенной в крошечной сфере, и понял, как же много в ней заключено силы. Достаточно, чтобы я потерял веру в возможности своего тела сдержать взрыв, и остался стоять на месте.              Каким-то образом, несмотря на то, что челюсти её были раскрыты, Карасуба сумела заговорить.              — Драконий выстрел.              И затем она выстрелила.              Гораздо быстрее, чем мог бы углядеть глаз смертного, шар пронёсся по воздуху, обратившись алым лучом смерти, рванувшим ко мне, словно молния.              Короткий взгляд на него, который я успел осуществить, пока он летел, успел сообщить мне, что лоб в лоб я его не сдержу, только не с такими волнами энергии. Уворачиваться уже было слишком поздно. У меня оставался только один выход, если я хотел выйти невредимым.              Без малейшего колебания я позволил Бакуе выскользнуть из моей руки и поднял перед собой пустую ладонь, произнеся всего одну строку арии.              — Тело из клинков стальных сплетено.              Скрытые от посторонних глаз двадцать семь магических цепей ожили, затопленные Праной оттого, что я привнёс сам край бесконечных клинков в своё существо, изменив тело из плоти и крови. Обратив его в нечто иное.              Когда луч врезался в мою руку с силой несущегося грузовика, словно физический объект, а не конструкт чистой энергии, мои конечности даже не согнулись. Моя рука сдержала его, не поддаваясь давлению. Дорога передо мной разлетелась вдребезги, превратившись в паутину трещин, вынужденная нести бремя давления, которое я на неё оказывал, отказываясь двигаться. Алый луч вдавливался в мою ладонь, выпуская призмы света во всех направлениях.              Всё это противостояние длилось всего одну короткую секунду, прежде чем луч начал колебаться, дестабилизируясь.              Извержение вулкана, последовавшее сразу же за этим действом, заставило меня почувствовать себя так, словно я стою в самом центре солнца. Всё вокруг меня исчезло, унесённое морем пламени, оставив только меня и жар вокруг. Но он расступался от моей руки, словно жидкий огонь, распространяясь вокруг так, будто я сдерживал волны океана.              Жар был удушающим, моё тело мгновенно вспотело, но пот тут же испарился ещё до того, как успел остудить меня. Моя одежда начала дымиться, опалённая пламенем, которое пыталось смыть меня, как прилив, но в остальном не трогая меня. Защита моего тела и врождённое магическое сопротивление, ещё более усиленное мощным потоком Праны, льющейся через каждую клеточку, защищали меня от худшего исхода.              Свет пламени, однако, почти ослепил меня. Настолько он был ярким, что я едва мог разглядеть что-то за пределами пламени. Собственная рука казалась мне лишь силуэтом, находящимся чуть спереди. То немногое, что мне удалось разглядеть сквозь свет, было пламенем, полностью заливавшим меня. Мне казалось, что я нахожусь в мире, целиком утопающим в огне.              Но, несмотря на всю свирепость, атака кончилась буквально через секунду.              Луч сжался, оставив после себя лишь огонь и разрушение в качестве доказательства своего существования. Пламя цеплялось за поверхность дороги, окружая меня озером жидкого огня и закрывая мне обзор. Но без топлива, которое могло бы его поддерживать, оно долго не прогорело и быстро начало тускнеть, пока не обратилось выжженной землёй и углями.              Как только я убедился, что всё кончено, и другой атаки не последует, то убрал руку от лица, чувствуя себя менее напряжённым, чем предполагалось. Моя конечность воспротивилась этому движению, так как суставы руки отказались сгибаться, и мне пришлось приложить чуть больше усилий, чем я привык.              Опустив руку, я заметил блеск металла, выступающего из-под обожжённой плоти ладони. В том месте атака сумела пробить кожу, и этот короткий проблеск обнажил накладывающиеся друг на друга клинки. Я сосредоточил своё внимание на теле. Двадцать семь магических цепей под кожей всё ещё тепло гудели, проводя большое количество Праны до тех пор, пока я его не остановил. Ощущение того, что мои конечности, больше не созданные из клинков, свободно реагируют на команды, подарило мне чувство удовлетворения.              Не обращая внимания на тонкую струйку тепла, стекающую по ладони вниз, капающую из раны, которая теперь была из плоти и крови, я обратил своё внимание на…              — … Карасуба? — растерянно моргнул я, обнаружив, что смотрю на пустое место, где только что стояла седовласая девушка. Моргнув ещё раз, я огляделся вокруг, крутанувшись на месте, и обнаружил, что стою на пустынной улице совершенно один. Даже с помощью своих более развитых чувств я не мог её найти. Её магический след словно бы полностью исчез. Должно быть, она снова временно отключила действие Усиляющего Механизма, вернув свой магический запас на почти несуществующий уровень, сделав её невидимой для моих магических чувств.              И потому, оставшись один на улице пустого города, я не мог избавиться от чувства страха, нараставшего где-то в глубине живота.              Что-то было не так.              Я не знал, что происходит, но каждая секунда простаивания меня, не подвергающегося нападению, заставляла тревожные колокольчики в глубине сознания неистово звенеть. В этом не было смысла. Времени у Карасубы уже не осталось. На небо почти опустился закат, и если бы Карасуба попыталась вновь поиграть в кошки-мышки и заманить меня в ловушку, я бы по умолчанию выиграл. Но времени оставалось слишком мало. Если бы она попыталась это сделать, то определённо начала бы борьбу человека, полностью отказавшегося от победы.              Вот только то, что я никак не мог себе представить, это Карасубу, сдавшуюся в бою.              Но по мере того, как я продолжал стоять один на улице, не подвергающийся нападению, чувство неправильности лишь усиливалось, и я чувствовал, как ужас сжимает моё сердце.              Карасуба должна была умереть.              Я не знал, откуда взялась эта мысль, но каждая минута, проведённая в молчании, только подтверждала это впечатление. Она продолжало расти в моём сознании, пока слабое предчувствие не обратилось абсолютной уверенностью, что седовласая девушка, с которой я сражался, умерла.              Новый образ мелькнул в моей голове, на этот раз словно я стоял над трупом девушки, окрашенным в бордовый цвет заходящего солнца.              Карасуба должна была умереть.              Эта мысль снова промелькнула в моей голове, и на этот раз я не мог притворяться, что это плод моего воображения. Как бы я не старался стряхнуть с себя тревожность, чувство продолжало нарастать в груди, словно осадок.              И, словно бы кошмар стал явью, я услышал её голос, эхом разносящийся по городу.              — Я тот, кто вот-вот пробудится,              Слова были просто словами. Звуки, слоги, колебания в воздухе. В них не было веса и силы, не больше, чем в хлопке ладонью и лае собаки. Единственное значение, которое они имели, это их интерпретация нами.              Как Маг, слова которого могут содержать больше смысла, чем у большинства людей, я хорошо знал, что бы эти слова не предвещали — ничем хорошим это не кончится.              Какая-то первобытная часть меня, та часть разума, не владевшая речью, а лишь животными инстинктами, закричала от ужаса. Страх ребёнка, с абсолютной уверенностью знающего, что под его кроватью прячется чудовище, только и ждущее возможности схватить его за лодыжки и утащить под кровать. Пещерные люди кучковались возле огня, зная, что во тьме притаились хищники, страшные чудовища, крадущиеся в ночи, ожидающие, когда они выйдут за пределы света, отбрасываемого костром, чтобы сожрать их.              Если когда-нибудь и существовали такие монстры, то вот они. Мне казалось, что я слышу их не столько ушами, сколько чувствую самой душой. Они будоражили какую-то глубинную часть меня, заставляя постараться найти укромный уголок и спрятаться. Бывали такие моменты, когда я ловил себя на том, что реагирую на автомате, что тело движется без мысленной команды, на чистых инстинктах спасая мне жизнь. Но бывали и такие моменты, когда я смотрел в лицо Берсеркеру, мощь которого была настолько непостижима, что мозг просто отключался.              Вот это был один из таких случаев.              На одно единственное мгновение я не мог пошевелиться, не мог дышать, мой разум боролся с тем, что происходило, неверие боролось с реальностью, с которой я вынужден был столкнуться, застыв на месте, когда ошеломляющая волна чистой силы захлестнула весь город.              Моя голова резко дёрнулась влево, глаза остановились на крыше жилого комплекса в нескольких кварталах отсюда — одного из последних зданий, оставшихся стоять на многие мили вокруг, — оттуда я чувствовал нарастание непостижимой силы. На какое-то мгновение я почти убедил себя в том, что, несмотря на то, что я слышал, я неправильно понял, и что она не собирается делать то, чего я так боялся.              Но все надежды рухнули.              — Отнявший у Бога принципы превосходства Небесный Дракон.              Джаггернаут Драйв.              Запретная сила, которая скрывалась в глубине Усиляющего Механизма, дающая пользователю возможность снять ограничения, наложенные на Механизм, и вызвать полную мощь Небесного Дракона.              И Карасуба собиралась обрушить его мощь на город.              Какой бы паралич меня не охватил, он тут же исчез, и я начал действовать. Земля раскололась под ногами от силы, с которой я бросился вперёд. Прана заполнила мои конечности, когда я оттолкнулся ими до предела, не заботясь о последствиях, зная, что у меня не будет и шанса справиться, если не успею добраться до неё вовремя.              Мир обратился размытым пятном, я двигался так быстро, как никогда раньше, сокращая расстояние до жилого комплекса со сверхъестественной скоростью, не потрудившись замедлиться ни на секунду, даже когда достиг его основания.              Потому что вместо этого я прыгнул.              — Я смеюсь над «бесконечностью» и горюю о «грёзах».              Затем земля вновь покрылась воронками, мои ноги согнулись прежде, чем я взмыл в воздух без помощи крыльев, не желая тратить и без того ничтожное количество времени на то, чтобы развернуть их. Подталкиваемый лишь силой своих ног, я рванул в воздух, пролетая мимо десятков этажей со скоростью меньшей, чем потребовалось бы нормальному человеку на то, чтобы взобраться по ним. Я поблагодарил тот инстинкт, который вёл меня, потому что я развернулся как раз, когда осознал, что покинул край здания и истратил импульс.              Именно тогда я увидел Карасубу.              Это был один из тех моментов, когда казалось, что всё вокруг застыло, когда доли секунды могли обратиться днями ожидания, и всё вокруг просто переставало функционировать. Я висел в воздухе, только что преодолев выступ комплекса и ожидая, когда гравитация начнёт действовать, и меня потянет вниз, чтобы я нашёл точку опоры на крыше. Именно в тот момент я встретился с ней взглядом.              Она стояла на другой стороне крыши, на противоположном карнизе, и её конский хвост развевался в воздухе, раздуваемый ветром. Она стояла лицом ко мне и спиной к обрыву, так, что ей хорошо было видно моё появление.              При виде меня она улыбнулась, и в улыбке той не было ни капли злобы. Только какое-то чувство… я никак не мог его определить. Её руки были приветливо распахнуты, словно она ждала моего прихода.              Затем она продолжила:              — Я стану Красным Драконом — Превосходства Царём.              По мере того, как время возвращалось к своему естественному состоянию, мир начал двигаться.              Гравитация вернулась в мир, и я упал на крышу. Как только моя нога коснулась поверхности, я бросился к ней.              Страх сжал моё сердце, пока я бежал, крыша рушилась под ногами также сильно, как под ногами девушки передо мной, а также из-за последствий того, что будет, если я её не остановлю. Как только Джаггернаут Драйв активируется, остановить его будет невозможно. Он будет активен, уничтожая всё вокруг, пока не сожжёт своего владельца. Единственный шанс остановить её был прямо сейчас, пока ещё она его не активировала.              Потому что после, чтобы я не сделал, Карасуба умрёт. Если я хотел спасти её, то должен был начать действовать прямо сейчас.              Но, к сожалению, эта девушка не желала облегчать мне задачу.              Как только я сократил расстояние, Карасуба сделала крошечный скачок назад и упала со стены здания. Наши взгляды вновь пересеклись за мгновение до того, как она упала, и она в последний раз ухмыльнулась мне, прежде чем исчезнуть из моего поля зрения.              Естественно, я бросился за ней.              Не желая сбавлять скорость, я бросился вперёд, ухватившись за выступ крыши как раз в тот момент, когда достиг его, и использовал, чтобы изменить свою траекторию и полететь вниз. Падая, словно камень, я устремился вниз со всей скоростью, на которую только был способен, дойдя до того, что расправил крылья и использовал их, чтобы двигаться быстрее.              Карасуба смотрела на меня снизу-вверх, падая спиной на землю. Она выглядела так, словно собиралась рассмеяться, и уголки её губ изогнулись вверх.              «Даже сейчас ты улыбаешься, Карасуба?»              Вместо того, чтобы попытаться понять, что происходит в её голове, я сосредоточил все усилия на том, чтобы добраться до неё. Напрягши крылья, я вытянул руку перед собой, раскрыв пальцы, чтобы схватить её. Она была буквально в нескольких футах от меня.              Но я не успел, потому что оказалось слишком поздно.              — И погружу вас в глубины алого чистилища!              Сначала я подумал, что это был клинок.              Линия света, настолько высокая, что достигла облаков позади меня, пронеслась мимо головы и устремилась в небеса. Сияющий белый луч, прямой и узкий настолько, что я практически принял его за отполированный металл её меча, отражающий солнечный свет. Он пронзил небо, пройдя через щель между моей головой и плечом, протянувшись от земли до небес.              И только когда луч начал опускаться и коснулся края здания, с которого мы спрыгнули, я понял, что это такое.              Серая стена дома не раскололась от соприкосновения с ним, не растаяла, а испарилась в дымке тумана. Свет продолжал падать на здание, раскалывая его надвое и оставляя после себя расплавленный осадок, горящий красным огнём по краям.              Но у основания он не остановился.              Луч света продолжал двигаться вперёд, буквально вытягиваясь к горизонту, исчезая где-то в далёком небе, так далеко, что даже мои глаза не могли уследить. Затем словно небо оказалось разрезано надвое. Разрыв в небе последовал за лучом, поскольку ему удалось пробить границу искусственного измерения, в котором мы сражались, позволяя мне мельком увидеть то, что лежало за ним. Нескончаемый пейзаж, радужная рябь, исчезающая из реальности пространственная пропасть — зрелище, на которое больно было смотреть.              К счастью для нас обоих, искусственное измерение оказалось способно закрыться и исправило повреждения. Разрыв в небе исчез почти также быстро, как и появился, потому как ткань реальность воссоединилась.              А насчёт того, что было между нами и небом? Всё исчезло, скошенное лучом. Ничто не замедлило его движения. От ближайших зданий до далёких холмов — всё с одинаковой легкостью уступило место узкому лучу света, мгновенно испарившись от соприкосновения с ним.              Даже то разрушение, которое Карасуба приносила ранее, бледнело, в сравнении с тем, на что она сейчас была способна.              Мои глаза метнулись вперёд, отрываясь от вида луча и быстро приближающейся земли, на которую я чуть было не рухнул головой. Перевернувшись на другой бок, я развеял свои уже не нужные крылья и продолжил падать на землю, словно камень. Моя предыдущая инерция до сих пор тащила меня вниз, пока я, наконец, не рухнул на землю, сломав тротуар и посылая куски щебня в воздух.              Раскалённые облака вокруг меня смешались с пылью от моего падения, образуя клубящееся облако, которое закрыло мне вид на облака испарившегося бетона из ныне разрушенного комплекса, смешанного с поднятой мной пылью. Воздух вокруг меня был обжигающе горяч, раскаляя моё горло так, что было практически больно дышать. Я не был уверен, было это вызвано нападением или нет, но температура нагрелась до такой степени, что я бы умер, если бы был человеком. Но, как бы то ни было, жара по-прежнему раздражала мои лёгкие.              Хоть облака и закрыли мне вид, всё это было неважно. Мне не нужно было видеть её, чтобы знать, где она находится. Уровень силы, которую она излучала, был настолько ошеломительным, что она могла бы стоять на другом континенте, и я бы её чувствовал.              Повернувшись лицом туда, где как я знал, она стояла, я предупредил её.              — Ты ведь умрёшь.              — Мне всё равно, — донеслось из тумана, прежде чем Карасуба шагнула вперёд и открылась моему взору.              Никто по-настоящему не знал, что такое Джаггернаут Драйв. Его разрушительная и самоубийственная природа гарантировала, что любые свидетели, которым посчастливилось его увидеть, вряд ли выживут. Но те немногие, что выжили, сходились на том, что Джаггернаут принимает форму полноразмерной брони, грубо вылепленной в форме Дракона. Малино-багровая броня для Усиляющего Механизма и бледно-голубая для Божественного Разделителя. Хоть между обладателями оружия и могли быть некоторые различия, обычно они носили только косметический характер. Во всех отношениях физические формы Джаггернаута были идентичными копиями.              Естественно, Карасуба ничем не напоминала то, что было в отчёте.              Как и в случае с Крушителем Баланса, её Джаггернаут Драйв не был визуально впечатляющим зрелищем. Я мог бы даже сказать, что он не вызывал восторга, если бы не удушающий уровень силы, который она носила на себе, словно плащ.              Раскалённые добела линии бежали под поверхностью её кожи, испуская багровый свет, сиявший прямо сквозь плоть. Они крест-накрест пересекали её тело, словно татуировки, растягиваясь на каждом дюйме кожи. Выгравированные линии геометрических узоров, которые немедленно вызвали в памяти изображения магических цепей. Воздух вокруг её тела мерцал, когда она двигалась, и сама её кожа словно бы была сделана из огня.              — Я уже решила, — слова плавно слетали с её губ, слегка искажаемые острыми зубами, а узкие зрачки внимательно следили за мной из изумрудных глаз. — К черту всё это, — она выплюнула эти слова, хоть и весело прищурилась. — Давай покончим со всем этим прямо сейчас.              Она уже сдалась.              Не знаю, почему меня это так удивило, но так оно и было. Какими бы ни были её планы и намерения в начале боя, они просто больше не имели значения.              Карасуба сдалась.              Джаггернаут Драйв был известен, как высшая способность Усиляющего Механизма, по многим причинам, помимо мощности. Это была самоубийственная способность. Он питался жизненной силой владельца, даруя ему неизмеримую силу ценой жизни. Это было всё равно что зажечь свечу с обоих концов, только в тысячу раз хуже.              Только, в отличие от свечи, пламя потушить было невозможно.              Даже сейчас, когда я наблюдал за ней, я чувствовал, что её жизненная сила убывает с пугающей скоростью. То, что должно было длиться целую вечность, теперь можно было измерить минутами. Джаггернаут Драйв убивал её также верно, как нож, воткнутый в сердце. И теперь, когда всё это началось, остановиться невозможно.              Карасуба умирала.              И остановить это было невозможно.              Даже когда осознание этого проскочило сквозь меня, мысли мои неслись с бешеной скоростью. Мысленно я начал перебирать свой край бесконечных клинков, ища решение, что-то, что могло бы спасти её. И пока мой разум носился по бесконечным полям внутри меня, я пытался потянуть время.              — Карасуба, — начал я, пытаясь сказать хоть что-нибудь, что остановило бы её от использования силы и выжигания большей части её жизненной силы. Что-нибудь, что дало бы мне ещё пару секунд, чтобы придумать способ спасти её, но в голову просто ничего не приходило, и вместо мыслей чаще всего повисал вопрос: — Почему?              — Да кто его знает? — ответила она, не сводя с меня прищуренных глаз, хоть в её голосе и слышались нотки веселья. Я уловил намёк на острые, как бритвы, клыки, торчащие между её зубами. — Может я просто отказываюсь проигрывать. Хочу победить, пусть даже ценой жизни, — затем выражение её лица изменилось: она улыбнулась, а глаза её сузились в щёлки. — А я-то думала, ты будешь счастлив.              Я не думаю, что выражение лица, которое мне удалось изобразить, могло бы должным образом справиться с тем явным неверием, которое я чувствовал.              — И почему, чёрт возьми, мне вдруг быть счастливым?              — Потому что герой, — мурлыкнула она, — решает все проблемы, — алые линии, бегущие по телу, пульсировали, когда она раскрыли руки. — Перед тобой стоит чудовище, что принесёт смерть и несчастье, куда бы ни пошла. И вот тебе шанс остановить её. Всё, что тебе нужно, это убить монстра, прежде чем у неё появится шанс причинить кому-то вред… если, конечно, сможешь.              Прагматичная часть меня, та, что говорила со мной голосом Арчера, указывала на то, что она была права. Я не мог не возненавидеть себя за то, что даже подумал об этом.              В некоторым смысле, это было идеальным решением. Пусть одна девушка умрёт, чтобы спасти остальных. Одна жизнь в обмен на многие.              Даже если бы мне удалось найти способ остановить Джаггернаут Драйв — а я не был уверен, что это вообще возможно, — я не мог позволить Карасубе оставаться такой, какой она была. Если она останется в Куо, то пострадают все жители города. Несчастья, которые обрушивались на неё, прекрасно об этом говорят. Даже если она переедет, результатом будет лишь перенос опасности в другое место. Всё равно будут жертвы — не здесь, так там. С другими именами. С другими лицами. Что бы я не делал, рано или поздно, люди всё равно умрут. Единственный способ предотвратить это остановить источник проблем.              Как только она умрёт, все будут в безопасности, а Усиляющий Механизм будет потерян, как минимум, на поколение, пока вновь не перевоплотится в мире. Если я хотел спасти максимально возможное количество людей, то у меня был только один выбор.              Я должен был убить Карасубу.              — Итак, Эмия Широ, — заговорила она, словно прочитав мои мысли. — Ты убьёшь меня?              Словно весь мир застыл, когда она задала мне этот вопрос, напомнив кое о ком. О том, кто задал мне тот же вопрос.              «Эмия Широ, — под колышущимися листьями он сидел на скамье напротив меня, и солнечный свет падал на него, словно дождь. Ангел улыбался мне с такой добротой, что я чувствовал себя так, словно в этом мире не существует ничего плохого. — Пожалуйста, убей меня».              Я не знал, сколько времени простоял так, погружённый в воспоминания об убитом мною Ангеле, но не успел опомниться, как почувствовал, что стискиваю зубы так сильно, что начали кровоточить десна.              «Снова! Неужели я позволю этому закончиться также?!»              И это всё, на что я способен?! Неужели я могу спасти кого-то только тем, что убью кого-то? Неужели единственный способ, которым я могу спасти всех, это убить кого-то? Нет, я отказываюсь в это верить. Я не позволю случиться этому вновь.              — Не в этот раз. Даже если тебя это устраивает, даже если ты умрёшь с улыбкой, я этого не приму. Я никому не позволю умереть. Только не так. Я этого не допущу. Я создам конец, где каждый сможет вернуться домой живым.              На её лице не было никакого выражения. Карасуба просто смотрела на меня, широко раскрыв глаза на лишённом эмоций лице.              — Слушай, я тебя ненавижу, — наконец, выдала она. — Но это не имеет значения. Уже слишком поздно. Я уже мертва. И я заберу тебя с собой.              — Нет, не заберёшь, — я шагнул вперёд, вкладывая в свои слова всю свою убежденность. — Я не позволю тебе умереть. Я спасу те…              

***

             Должно быть, я потерял сознание. Единственное объяснение, которое пришло мне в голову.              Некоторые люди сравнивают потерю сознания со сном. Всё было совсем не так. Хоть для стороннего наблюдателя, между ними может быть и много общего, это были два принципиально разных понятия. Во-первых, потеряв сознание, не видишь снов. Разум не создаёт мозговых волн, необходимых для сна, и потому большинство людей не помнят времени о том, как потеряли сознание. Для них это словно вообще не происходило. Просто есть две точки: точка потери сознания и точка пробуждения. С их точки зрения, кажется, что они моргнули и оказались в другом месте.              Вот почему, открыв глаза, я осознал, что несусь к стене какого-то дома, и понял, что потерял сознание. И хоть это знание и было в некотором роде утешительным, в том смысле, что я не был запутан ситуацией, оно не сделало следующие секунды менее болезненными.              Стена разлетелась на кусочки с такой скоростью, с какой моё тело проскочило сквозь неё, и в следующее мгновение я разнёс оставшуюся часть дома. Я проломил ещё с полдюжины стен, и кто знает, сколько предметов мебели, пока не прорвался на другую сторону дома и не рухнул на дорогу.              Но даже тогда я не остановился. Импульс, приданный мне, было настолько силён, что я, в конце концов, прорвался через асфальт и частично зарылся в него, но всё же продолжал двигаться. Словно комета, падающая на землю, я прорыл траншею через дорогу на добрую сотню футов, пока, наконец, не замедлил ход и не остановился.              Это был странный опыт — оказаться наполовину погребённым в земле, ощущая во рту привкус грязи, которую случайно заглотил, а вместе с этим ещё и ощущать, как болел каждый дюйм тела. Я имел лишь смутное представление о том, как сюда попал. Убийственная мигрень также не помогала, как и всплески агонии, проходящие сквозь грудь каждый раз, когда я пытался дышать. «Рёбра сломались», — услужливо подсказал разум. И как будто этого было недостаточно, на левой стороне моего туловища было пятно, немногим больше кулака, расположенное примерно на фут ниже плеча и похожее на удар тараном.              В общем, с уверенностью можно было сказать, что чувствую я себя плохо.              Медленно, чтобы не усугублять раны, я начал вытаскивать свою тушку из земли. Не так уж и просто было, поскольку я фактически в ней был похоронен — большая часть моего тела была под землей, из-за чего невозможно было воздействовать на самого себя рычагом. Поэтому, чтобы вытащить себя, я должен был поднять руку к краю разбитой дороги, через которую прорывался, и использовать её, чтобы достать себя.              Осторожно я поднялся на ноги, изо всех сил стараясь побороть волну головокружения, накрывшую, как только я принял вертикальное положение. Разбитые куски асфальта посыпались с меня, когда я воспользовался возможностью оглядеться и сориентироваться, параллельно отплёвываясь от грязи. Быстрый взгляд подсказал мне, что я стою на длинном участке дороги, расположенном между торговым районом и рядами старомодных деревянных домов, и я понятия не имел, как попал туда, учитывая, что дислокация моего последнего воспоминания была довольно далеко отсюда.              «Ладно. И что, чёрт возьми, произошло?»              Только спустя секунду, когда я заглянул в дыру, проделанную мной в доме, я получил ответ. В моей жизни было всего несколько моментов, когда я честно мог сказать, что у меня от шока отвисла челюсть.              Поправка — я, похоже, ошибался. Меня не вышибли сквозь дом. Меня вышибли сквозь дома. Через несколько десятков домов. Большинство из них более не выглядели так, потому что после того, как сквозь них проломилось моё тело, аки разрушительный шар, они рухнули беспорядочными грудами мусора.              Мне потребовалось совсем немного силы воли, чтобы заставить себя отвести взгляд от развалин того, что когда-то можно было назвать человеческими домами, некоторые из которых продолжали рушиться до сих пор, и посмотреть на фигуру того, что могло быть лишь Карасубой на другом конце всей этой рушащейся картины.              Она должна быть, по меньшей мере, в нескольких милях отсюда, не более чем крошечное пятнышко на расстоянии. Вливая Прану в глаза, я усилил зрение, заставив себя сфокусироваться на ней. Как раз вовремя, так как я увидел, что она весело помахала мне. Каким-то образом, несмотря на расстояние между нами, она меня видела и подняла свой нодачи, направив его на меня.              Испытав подобную атаку уже много раз, моё тело немедленно отреагировало на угрозу. Без сознательной мысли мечи-близнецы Каншо и Бакуя прыгнули ко мне в руки, появившись на свет, и, словно зная, что сейчас произойдёт, скрестились прямо перед моей грудью…              «Чего?»              Я моргнул, чувствуя странный холод и едва заметив каплю крови из уголка рта, стёкшую вниз под подбородком. Моим глазам было немного сложно сфокусироваться, зрение было странно нечётким, и потому мне пришлось несколько раз моргнуть, прежде чем я смог сфокусироваться на странной серой линии, тянущейся от Карасубы ко мне. Словно бы кто-то привязал длинную веревку, и несколько секунд я честно не понимал, на что смотрю.              Пока не опустил голову и не перевёл взгляд на свою грудь.              — О, — произнёс я одними губами, одновременно веря и не веря.              Прямо посередине обоих моих мечей торчал тонкий металлический клинок нодачи Карасубы. Он пронзил не один, а два Небесных Фантазма, а после этого сделал то же самое со мной, и я понял, что он пронзил меня. Хоть я и не мог его видеть, я чувствовал, как острие клинка выходит из моей спины, примерно на дюйм промахнувшись мимо спинномозгового нерва, вместо того чтобы рассечь его надвое. Серо-стальной металл, несомненно, был окрашен в алый цвет моей крови.              И всё же, несмотря на длинный стальной столб, проходящий сквозь моё тело, меня потряс не вид меча. Именно от вида дыры в чёрном и белом китайских мечах у меня шла кругом голова.              Это были не обычные мечи, а Небесные Фантазмы — оружие из мифов и легенд, кристаллизованное в физическую форму. Конечно, это были лишь копии, но копии достаточно хорошие, чтобы стоять на одной ступени с оригиналами и не быть оставленными без внимания. И всё же, когда они встретили удар нодачи, сделанного из обычного металла, именно они уступили ему. Они даже не смогли его замедлить. Я не почувствовал ни толчка в руках, когда нодачи пронзили мои клинки, ни сопротивления. Клинок Карасубы пронзил Каншо и Бакую так же легко, как если бы они были сделаны из воздуха. С таким же успехом я мог бы вообще ничего не держать в руках, разницы не было бы никакой.              Это было слишком отрезвляющим напоминанием о том, насколько на самом деле был силён Ддрайг.              Я потратил на несколько секунд больше времени, чем следовало бы, глядя на нодачи, прежде чем мне, наконец, удалось заставить себя отвести взгляд и посмотреть на Карасубу, а следом увидеть, как она опускает нодачи на бок, и лезвие возвращается к своей первоначальной длине.              Мой разум, всё ещё оцепеневший от шока, только начал понимать, что это значит, как сам я почувствовал, что падаю. Без нодачи, буквально держащего меня в воздухе, мои ноги были достаточно слабы, чтобы выдержать вес, и потому поддались, подогнувшись подо мной. Каншо и Бакуя выскользнули из моих безжизненных пальцев и с грохотом упали на землю, а сам я опустился на колени, удерживаясь, чтобы не рухнуть лицом вниз.              — Эмия, — послышалось мне откуда-то сзади-сверху.              Звука её голоса было достаточно, чтобы вывести меня из летаргического состояния, затуманившего мысли, и я резко вскинул голову, широко раскрыв глаза от удивления. Голос был таким же, как у Карасубы, но невозможно, чтобы она оказалась рядом.              Её там и не было.              То место, где она стояла, по другую сторону от линии разрушенных домов, было пусто, а это значило, что она должна была быть…              Я медленно повернул голову назад и посмотрел на нависшую предо мной фигуру.              Карасуба улыбалась мне сверху-вниз, её рот был тревожно широко раскрыт и полон зубов, а линии, прочерченные на её коже, продолжали гореть, словно искусственные магические цепи. Все порезы и ушибы, которые она получила во время боя, исчезли, все зажили, в то время как в магическом фоне её тело продолжало излучать силу. Настолько мощную, что я не сомневался — она могла бы весь город стереть с лица земли в считанные секунды, если бы только захотела.              Если бы я не чувствовал, что её жизненная сила истощается с пугающей быстротой, я бы никогда не поверил, что она умирает.              Карасуба не сделала ни малейшего движения, чтобы атаковать. Она просто стояла и смотрела на меня своими рептильными изумрудными глазами, выглядевшими очень неправильно на её лице, очень тревожно сверкала улыбкой, сияющей на губах, и небрежно постукивала нодачи по ноге, словно задумавшись.              И только тогда я обнаружил, что край нодачи упирался мне в горло.              Я едва мог описать то, что произошло. Она не размывалась, что значило, что я видел её движение. Только что её нодачи был рядом с ней, отбивая ритм, а потом он оказался у моего горла, и я понятия не имел, как он туда попал.              Она будто бы и не двигалась вовсе, а скорее исчезла из мира в одном месте и появилась в другом. Это напомнило одну из старых кинолент, которые проигрываются на стареньких проекторах, только с несколькими кадрами, вырезанными из пленки, и получалось так, что персонажи прыгали с места на место, и движения их попросту не были связаны.              И вот теперь я стою на коленях, с прижатым к горлу клинком и дыркой в груди, и седоволосая девушка была единственной судьёй моей жизни.              В обычной ситуации я был бы уверен, что тут же умру.              Но посмотрев на Карасубу, которая, в свою очередь, улыбалась мне, глядя на меня сверху-вниз, я понял, что она не собирается меня убивать. Пока что. Пока ещё она не была удовлетворена. Я слишком хорошо знал этот взгляд, которым она меня одарила. Нечто похожее я видел во взгляде Илии в самом начале Войны Святого Грааля.              Это было лицо хищника, желающего поиграть со своей жертвой.              Теперь речь шла уже не о победе. По крайней мере, для неё. По её мнению, она уже победила. Всё, что сейчас имело значение, так это получение как можно большего удовольствия перед моим убийством.              Если бы мы всё ещё были в битве между равными, то я был бы уже мёртв. В этот момент я уже ничего не мог сделать, чтобы помешать ей снести мне голову, особенно учитывая огромную разницу в скорости. Но это уже не было сражением. Оно перестало таковым быть в тот момент, когда она активировала Джаггернаут Драйв. Теперь это была настоящая охота.              Игра, в которой одна сторона могла лишь убегать и надеяться уйти до того, как её сожрут. И хоть она и могла закончить игру прямо здесь и сейчас, одним только взмахом клинка, и я уже был бы мёртв, но она, словно скучающая кошка, хотела ещё поиграть, прежде чем покончить с жертвой.              И, со вспышкой озарения, в моей голове начал формироваться план.              Высокомерие и гордыня — вот то, чем я умел пользоваться. Мне нужно лишь правильное оружие, и всё получится.              А оружия у меня было много.              Сотни Небесных Фантазмов промелькнули в моём сознании, жадно откликаясь на зов, готовые воплотиться в реальность от одной лишь мысли, и я начал искать среди сокровищ и легенд одну, которая подходила лучше всего.              Карасуба смотрела на меня с понимающей улыбкой на лице, наслаждаясь реакцией меня, осознавшего своё положение. Её ухмылка стала чуть шире, и она вонзила острие клинка мне в горло. Металл свободно рассек плоть и позволил крови свободно пролиться, но эта была лишь поверхность кожи. Она долго держала меч у горла, словно желая убедиться, что я правильно осознаю положение. Затем, с той же самой вспышкой невидимого движения, меч вновь оказался рядом с её телом.              Большинство из них я отбрасывал сразу же, как только им не хватало одной черты, в которой я нуждался больше всего. Скорости.              — Закончил? — склонила она голову и ухмыльнулась мне. В её изумрудных глазах плясали озорство и садизм.              — Не совсем, — ответил я, чувствуя, как голова идёт кругом.              Мои мысли на мгновение задержались на Экскалибуре — одном из фрагментов Экскалибура этого мира — но после короткого раздумья я отбросил хрупкий клинок так же быстро, как и остальные. Слишком медленный.              — О? — она выгнула бровь и ухмыльнулась ещё шире. — И чего же ты хочешь добиться, продолжая?              Несмотря на вопрос, она выглядела вполне довольной моим желанием продолжить борьбу.              — Спасти тебя.              Бальмунг, меч немецкого героя Зигфрида, Убийца Драконов. Выкованный из легенды о Грамме, его прародителе, он был одновременно и святым, и демоническим оружием. Раскрывающийся аспект двойственной природы, полностью зависел от природы его владельца. Попробовав живую кровь злого Дракона Фафнира, он был наделён Анти-Драконьими свойствами, в дополнение к потенциалу при активации захватить Карасубу в пределах досягаемости атаки. Но та же самая широко распространённая деструктивная природа ничего не оставила бы от Карасубы, если бы её задела, и потому он не подходит.              Ловушка Аргалии, любимое копье Аргалии, рыцаря и принца Королевства Катай. Не обладающее особенными способностями к пробиванию доспехов с толстыми пластинами или зачарованной брони, он, тем не менее, способен был любого поставить на колени. Одно единственное прикосновение заставило бы лучших всадников споткнуться и упасть даже самых могущественных героев. Идеальное оружие для того, чтобы захватить врага живым. Но, в сравнении с летальностью Бальмунга, у него не было возможности противостоять скорости Карасубы. И всё же в нём таился какой-то шанс, потому я мысленно отложил его в сторону, прежде чем перейти к следующему.              Проклятое копье Кухулина Гаэ Болг со способностью обращать вспять причинно-следственные связи. Я даже не потрудился рассмотреть его и отложил.              — В последний раз повторяю, Эмия, меня уже не спасти, — Карасуба протянула руку, привлекая внимание к алым линиям, украшавшим её. — Как только Джаггернаут активируется, его уже не остановить. Я умру, — её ухмылка стала голодной, — и заберу тебя с собой.              — Это мы ещё посмотрим, — в ответ я стрельнул собственной ухмылкой. — Мне всегда плохо удавалось умирать, — это совсем не было преуменьшением. — И ещё хуже у меня получается стоять в стороне и позволять другим умирать у меня на глазах.              Ещё большее количество оружия пронеслось в моей голове. Сотни. Тысячи и даже больше. Все они были предо мной, пока я искал идеальный клинок.              Сила Авалона внутри меня продолжала поддерживать и без того сверхъестественные исцеляющие способности, дарованные мне, как демону. Я уже чувствовал, как в тело возвращается сила, как мои раны восстанавливаются и закрываются. Я незаметно пошевелил пальцами ног, понимая, что вновь обрел контроль над конечностями. Ещё несколько секунд, и я достаточно оправлюсь, чтобы сражаться.              — Я всё равно спасу тебя, даже если мне придется отрубить тебе все конечности и пригвоздить к земле, а затем выдернуть из тебя Усиляющий механизм, — сказал я, глядя прямо ей в глаза.              Фрагарах — Раздирающий Меч Бога Войны, Эст Эстус — Пламя Зарождения и Аскалон Благословенный Убивающий Меч — одинаково были рассмотрены, оценены и отброшены.              Нет, этого мало. Мне нужно ещё, что-то более быстрое.              — Нет, — почти печально ответила Карасуба, и улыбка её слегка потускнела. — Ты этого не сделаешь, — и затем вернулась в полной силе. — Но обещай мне кое-что.              Дайсинто Меч Превосходящей Мудрости и Знания? Нет, ещё быстрее. Казыкли Бэй — Владыка Казни? Ещё быстрее! Диатрекон Астер Лош: Наконечник Копья Звезды Пересекающей Небо? Быстрее!              — Что? — переспросил я.              Во мраке моего разума он сверкал, как луна, отражающаяся от поверхности озера, и его стальное острие бросало вызов здравому смыслу.              Я почувствовал, как на моё лицо наползла улыбка.              Идеально.              Ухмылка Карасуба стала кровожадной.              — Постарайся не умереть слишком быстро.              К тому времени, как она закончила говорить, я уже начал двигаться, поднимаясь на ноги и поворачиваясь к ней одним плавным движением. Мои руки уже обхватили рукоять меча, которого в них ещё не было. Но только пока. Он возник во вспышке бирюзового света, лезвие его было таким длинным, что это было просто абсурдно. Оружие, что было выковано из людских легенд.              Как ещё можно описать меч в моих руках, нежели чем «длинный» и «изящный»? Оба слова были правдой, но они не могли адекватно его описать. Это была сама простота дизайна, но всё же сохранения утончённой красоты. Словно произведение искусства. Кобальтово-синяя ткань обернулась вокруг рукояти оружия, которое можно было бы назвать катаной, если бы не его смехотворная длина. Его безупречное лезвие было выше некоторых мужей и было столь же острым, сколь и хрупким.              Это был Монохошизао.              И это был не Небесный Фантазм.              Хоть это и был меч из легенд, он не был «кристаллизованным таинством» или символом Героической Души. Не было героя, который был бы связан с этим мифом, была лишь легенда о человеке, который никогда не существовал. Легенда, рождённая чистой фантазией. Человеку хватило сил, чтобы сравниться с оружием истинных Героических Душ. В конце концов, несмотря на всю свою красоту, меч оставался лишь мечом.              И всё же в моем сознании он всё ещё стоял в рядах Небесных Фантазмов, и я в нём нуждался. Истинная ценность меча заключалась не в том, что он был сделан из стали, а в истории, заключенной в нём. В мастерстве безымянного мечника, носившего фальшивое имя «Сасаки Кодзиро».              И, держа его в руках, я обратил внимание на мастерство человека, который не смог выгравировать своё имя в легенде, но всё же мастерство, которого не имело равных среди Слуг. Человек, который мог встать вровень с богами с одним лишь мечом. И теперь, когда я замахнулся этим мечом на Карасубу, это легендарное умение стало моим.              То, что началось как вспышка меча, обратилось тремя, когда несколько ударов сошлись на Карасубе. Законы физики исказились не от магии, а от одного только мастерства. Каждый удар следовал извилистыми дорожками, изящными дугами, которые не текли по прямой, но стремительно заключали Карасубу в тюрьму.              Они должны быть медленными, эти изогнутые удары, которые не проходили через кратчайший путь к цели, но это было не так. Каждый замах прошел так ослепительно быстро, что даже Слугам типа Сэйбер сложно было за ним уследить. Каждый удар обрушился на цель одновременно с трёх разных углов, блокируя всякую надежду на спасение. Если она попытается избежать одного, то попадёт под другие два.              Это был Цубамэ Гаэши, легендарная техника человека, которая могла сравниться с Небесным Фантазмом.              Я видел удивление на лице Карасубы, явное недоверие, которое она испытала, пытаясь понять, что показывают ей глаза. Независимо от того, какой силой она обладала или какими знаниями снабжал её Ддрайг на протяжении многих лет, наблюдение за простым ударом, снабжённым не магией, а простым мастерством, игнорировавшим при этом такие понятия, как время и пространство, заставило бы любого замереть.              И в этой небольшой паузе три удара на неё и обрушились.              Обычно все три удара были направлены в смертельные точки. Первый удар, нанесённый с ошеломляющей скоростью, образовывал горизонтальную дугу, в то время как второй чуть более медленный вертикальный удар отрезал путь отступления, а третий вертикальный удар удерживал противника от бегства в сторону. Все удары работали в связке, чтобы сокрушить врага и создать атаку, которую нельзя избежать.              Но против Карасубы это бы не сработало.              В конце концов, она просто была слишком быстра. Даже с помощью пространственно-временных сил Цубамэ Гаэши не получится догнать божественную скорость Усиляющего Механизма. Даже учитывая задержку, вызванную её шоком, этого было недостаточно. Я не сомневался, что если бы дело дошло до гонки между этими ударами меча, которые заставили бы замереть даже самого быстрого Слугу, в настоящее время со своей скоростью она могла опередить все три удара. Вот такое вот ошеломляюще-несправедливое преимущество давал ей Джаггернаут Драйв.              И вот почему я изменил ход ударов. Вместо того, чтобы создать неизбежную паутину ударов, я сделал только один, который прикрывал побег сбоку и спереди, оставляя единственный путь к отступлению лишь назад. Это была преднамеренная дыра, в которую я её приглашал. Всё, что нужно было Карасубе, чтобы вырваться из паутины ударов, это сделать несколько шагов назад и мгновенно отступить.              Другими словами, убежать.              Гордыня может убить человека так же легко, как и любое оружие, а драконы всегда были гордецами, редко желающими убегать или преклонять колени, независимо от того, насколько безнадёжная была ситуация. И, хоть Карасуба фактически всё ещё была человеком, я был уверен, что в ней было достаточно от Дракона, чтобы наследовать их Гордыню.              Возможно, если бы я был кем-то, кого она считала могущественным или даже равным ей в её состоянии, это бы не сработало. Не было ничего постыдного в том, чтобы отступить от действительно могущественного врага. Даже Ддрайг не был настолько безрассуден, чтобы бросить вызов Великому Красному, потому что, избегая такого, он бы не был уязвлён. Но что насчёт добычи? Неужели существует то, от чего дракон отступит в страхе?              В этот момент Карасуба уже не воспринимала происходящее, как битву. Это была охота. Карасуба не считала меня противником, который мог бы бросить ей вызов, она видела лишь добычу, которую могла убить в любой момент и оставить в живых только для того, чтобы та развлекла её, прежде чем, наконец, убить. Совсем как кошка, играющая с загнанной в угол крысой.              Но что будет, если вместо того, чтобы в страхе сбежать, крошечная и ничтожная крыса попытается укусить в ответ? Теперь, когда крыса, которую она загнала в угол, вот-вот сомкнёт клыки вокруг её горла, что она будет делать? Отскочит в страхе подальше от малышки или настоит на своём и примет удар, даже если это будет стоить ей жизни?              В последний момент, за короткое мгновение до того, как удар попал в цель, я увидел, как шок в глазах Карасубы исчез, сменившись пониманием. И нерешительностью. Она знала, что ей предстоял выбор: либо продолжить, либо отступить. Быть вырубленной или сбежать. Выбор очевидный, но для существа с Гордыней Дракона всё было иначе. Нерешительность вдруг исчезла с её лица, оставив после себя лишь маниакальную улыбку, и я понял, что она сделала свой выбор.              Карасуба не отступит.              Первый удар был нанесён слева под небольшим углом, нацеленный на то, чтобы отсечь ей руку по локоть, второй был низким горизонтальным, и должен был отрезать ноги, а последний вертикальный должен рассечь правое плечо.              Я собирался отрезать ей все конечности.              Это была решительная мера, но я должен был так поступить. Мне нужно было найти способ деактивировать Джаггернаут Драйв, пока она не сожгла ещё больше своей жизненной силы, но я не мог искать выход и одновременно отбиваться. Я уже знал, как потом можно будет её собрать. Восстановление конечностей было простой процедурой, когда дело касалось магии, но сейчас мне нужно было просто вырубить её и остановить Джаггернаут Драйв любой ценой, даже если для этого мне придётся четырёхкратно провести ей ампутацию. Всё остальное подождёт до тех пор, пока я это не сделаю.              Каждый из трёх ударов пришёлся точно в цель — я чувствовал, как удары отразились от меча, когда острие вонзилось в плоть её кожи.              И осколки взлетели в воздух, отражая в себе моё потрясённое лицо, словно в разбитом зеркале. Я не мог удержаться и недоверчиво уставился на рукоять меча, на которой от клинка осталось лишь три дюйма.              — Да уж, Эмия, — ухмыляющаяся физиономия Карасуба встретила меня, когда я поднял на неё взгляд. — Я ведь тебе уже говорила, не так ли? Мой Священный Механизм внутри меня.              На руке Карасубы виднелась рваная рана — над левым локтем — доказательство того, что мой удар пришелся точно в цель, обнажив плоть.              Именно тогда я их и увидел.              Чешуйки.              Бесчисленные перекрывающиеся чешуйки.              Они горели алым, словно кровь на солнце, выглядывая из разрезанной кожи. Мне не нужно было объяснять, что они покрывали каждый дюйм её тела, окружая плоть, словно вторая кожа, и защищая её, словно броня. Алая чешуя Валлийского Дракона Ддрайга, которую не смогли бы разбить даже кулаки Бога.              Хоть я и видел своими глазами, как заживают её раны.              Края разреза начали сближаться, втягиваясь друг в друга, словно их стягивали с обоих концов. Дымка пара начала появляться там, где сходились края, скрывая рану из виду, но через мгновение и она исчезла, оставив девственно чистую кожу там, где когда-то был неровный порез.              — Вот видишь? — Карасуба оскалила клыки. — Вот почему монстров не спасают, Эмия, — как раз подул ветер, закрывая одну половину её лица волосами. Единственный видимый изумрудный глаз, наблюдавший за мной, был похож на осколок льда.              — Их убивают.              В моих руках ожили два близнеца, клинки огня и тьмы, которые, казалось, посылали рябь в саму реальность. Красная полоса прорезала воздух, прочертив огненную линию пламенем достаточно горячим, чтобы прожечь даже чешую Дракона. Пылающий меч прыгнул на Карасубу, но, прежде чем успел дотянуться до неё, его продвижение резко остановилось, когда я почувствовал, как чья-то рука схватила меня за левое запястье, поймав в ловушку. А потом, прежде чем я успел подумать, она сломала мне руку пополам. Крик агонии вырвался из моего горла, и я замахнулся другой рукой, держа в нём клинок настолько темный, что казалось, его лезвие поглощало свет.              Карасуба даже посмотреть на него не потрудилась, схватив за другое запястье. Её изумрудные глаза остались прикованными к моему лицу, в то время как её незанятая рука казалось исчезла, а я понял, что моя правая рука оказалась остановлена прежде, чем смогла нанести удар, и удерживалась на месте её неумолимой хваткой.              Однако, прежде чем она успела разделить судьбу второй моей руки, я наклонил голову вправо и с большим удовольствием увидел потрясённое выражение на лице Карасубы, увидевшей, как в лицо ей летит золотое копьё.              Её глаза расширились в тревоге, она отпустила мои руки и вовремя увернулась, чтобы не быть проткнутой декоративным оружием, спрятанным до поры до времени, и я, не теряя времени, воспользовался вновь обретённой свободой. Когда копьё пронеслось мимо меня, я ухватился за его древко оставшейся рабочей рукой и замахнулся, одновременно с ним проецируя Экскалибур в неработающей руке, чтобы увеличить скорость. Я сделал три удара, прежде чем развернуться на месте и широко взмахнуть оружием, но не для того, чтобы нанести удар по Карасубе, а просто чтобы дотронуться до неё копьем — Ловушкой Аргалии — и опрокинуть её на колени. Я знал, что если только смогу поставить её на колени, хотя бы на мгновение, я с ней покончу.              Но Карасуба оказалась невероятно проворной, отказываясь вставать на колени. Она легко уклонилась от каждого удара, сгибаясь назад почти вдвое, даже когда я проворачивал копьё, и каким-то образом умудрялась твёрдо стоять на ногах, в то время как копьё из слоновой кости и золота пролетало над её лицом, промахиваясь всего на несколько дюймов.              Затем, в мерцании невероятной скорости, она исчезла с глаз, и я обнаружил, что держу в руках древко другого разрушенного Небесного Фантазма, лезвие которого было разломано надвое. Я едва успел отпустить теперь уже бесполезное оружие и начать проецировать новое, как увидел рядом с собой Карасубу.              Учитывая скорость, с которой она могла двигаться, я был уверен, что единственная причина, по которой я видел её движения, заключалась в том, что она мне это просто позволяла.              Отпустив нодачи, Карасуба сжала каждый палец правой руки в кулак, на губах же её застыла мстительная улыбка, и закинула руку на плечо в явном возбуждении.              Ария уже практически застыла на моих губах, я повернулся к ней, и всё моё тело обратилось в железо, в заточенную сталь, держа руки, левую поверх правой, скрещёнными перед собой в защитном жесте. Когда сжатый кулак Карасубы врезался в мои руки с такой скоростью, что я даже не заметил движения руки, она встретилась с костяшками не из плоти и кости, а из кованного железа и стали.              Но это всё равно не помешало моим костям сломаться.              Мое левое предплечье сломалось, изогнувшись вокруг её кулака, когда она ударила меня по скрещённым рукам с такой разрушительной силой, что мои руки врезались в грудь, словно руль в автокатастрофе, а меня подняло и отбросило.              Следующие несколько секунд были ничем иным, как ощущением совершенной невесомости, за которым последовало размытое пятно боли, а я отскочил от дороги, как камень, брошенный над водой, прыгая по асфальту со скоростью, которая содрала бы плоть с моих костей и раздробила бы органы, если бы те были не из железа.              Но всё равно было больно.              Очень больно.              В промежутке между тем, как я отскочил от дороги и пролетел по воздуху, словно пуля, прежде чем ненадолго врезаться в землю, я успел прийти к выводу, что, вероятно, это и произошло, когда Карасуба в тот раз меня вырубила.              Каким-то невероятным образом, несмотря на, то что я буквально кувыркнулся вниз головой, мне удалось достаточно хорошо скоординироваться чтобы вывернуться и приземлиться ногами вперёд. И всё же, я не мог остановиться. Инерция толкала меня назад с такой силой, что мои ноги скользили по асфальту, а я продолжал буквально лететь. Только после того, как я наклонился вперёд и с такой силой воткнул ноги в землю, что они в неё зарылись, мне удалось сбросить эту инерцию и затормозить, оставив ещё ряд траншей на дороге.              Я едва успел заставить себя полностью остановиться, как вдруг посмотрел вверх и увидел, что Карасуба уже стоит надо мной, а её нодачи отдёрнуто назад в той точке, что если бы оно опустилось, то разорвало бы мне горло.              У меня не было времени на то, чтобы призвать любой из мечей, и я вынужден был защищаться лишь руками, поднимая их на пути клинка. Он с лёгкостью пронзил моё и без того искалеченное предплечье, лезвие практически не замедлилось, войдя в мою правую руку, но даже тогда, по-прежнему, не показывало никаких признаков намерения остановиться. В порыве отчаяния я вывернул предплечья в разные стороны, в попытке зафиксировать клинок, прежде чем он проткнёт моё горло. И, как ни странно, с металлическим скрежетом, лезвие начало останавливаться. Невероятно острый кончик остановился менее чем в дюйме от моего кадыка.              Сглотнув, я проигнорировал ощущение лезвия, снова коснувшегося моего горла, и сосредоточил внимание на Карасубе, глаза которой были широко раскрыты в ошеломительном шоке.              — Эмия, — начала она, и её изумрудные глаза широко раскрылись, впиваясь в разодранную кожу моих рук, обнажившую металлические лезвия. Медленно она отвела взгляд от моих рук, и на её лице появилось выражение удивления, граничащее с благоговением. — Да что ты, чёрт возьми, такое?              — Меч, — просто ответил я.              И это была чистая правда.              Её глаза сузились, она изучала моё лицо, пытаясь оценить мою искренность. Она, должно быть, что-то на нём увидела, потому что внезапно выпустила меч из рук, обхватила себя руками за талию и рассмеялась. На удивление, приятный звук.              — Знаешь, — начала она, усмехаясь и выпрямляясь. В её голосе звучало удивление. — Думаю, я тебе поверю.              Усиляющий Механизм нуждался в прямом физическом контакте для того, чтобы получалось поделиться силой. Без этого нодачи превратился в обычную сталь, а не в оружие, бросающее вызов физике. Всего лишь одним движением запястья оно разлетелось вдребезги, освобождая мои конечности. Это я развёл руки в стороны и одним быстрым прыжком назад установил между нами некоторое расстояние. Не то чтобы это имело какое-то значение, учитывая, как быстро она могла двигаться.              Не отрывая глаз от Карасубы, я попытался краем глаза рассмотреть состояние своих рук и с трудом подавил желание поморщиться от увиденного.              Левая рука была сломана. Всё, начиная от локтя и ниже, превратилось в сплошное месиво. Если бы в моих жилах осталась хоть капля крови, то через все отверстия в руке она быстро бы меня покинула. Единственным относительно положительным пятном во всей этой ситуации было то, что моя правая рука, в общем и целом, была в порядке. За исключением нескольких отсутствующих участков кожи и узкого отверстия, проходящего через неё, уже скоро заполнившегося лезвиями, она была полностью функциональна. Но я по-прежнему не мог сражаться второй рукой против противника, который основательно надрал мне задницу, когда ещё было две руки.              Я должен был покончить с этим быстрее, чем окажусь в ещё более худшем состоянии.              Если Карасуба и была обеспокоена потерей оружия, то никак это не показывала, так как уже вытащила новый меч, держа его сбоку. Её глаза сузились, когда она улыбнулась мне, по-видимому, собирающаяся подождать и посмотреть, какие ещё фокусы я смогу ей показать.              Воспользовавшись кратковременным затишьем, я взглянул на её состояние.              И то, что я обнаружил, обнадёживало.              Её окружала сила, за которую придётся заплатить жизнью, но она казалась бесстрашной. Даже учитывая то, что Усиляющий Механизм прожигал её жизненную силу, не было в ней никакой спешки для того, чтобы со всем покончить. Она ждала терпеливо, почти безмятежно, без малейшего намёка на беспокойство о том, что довольно быстро умирала. Её жизнь ускользала сквозь пальцы, словно песчинки в песочных часах. Вместо этого она стояла предо мной со всей уверенностью императрицы-победительницы, осматривающей свои земли, держащейся с уверенностью человека, знающего, что её никто не тронет. Всё это время она черпала из колодца силы такого огромного и глубокого, что казалось, ему нет конца.              Но я знал, что это не так.              Сила, с которой она держалась, была иллюзией, не более реальной, чем сон, и столь же мимолётной. Я уже мог сказать, что она потеряла целые годы жизни, возможно, даже десятилетия. Её жизненная энергия буквально растворялась в силе, в которой она купалась. В таком случае, к тому времени, как всё это закончится, от неё уже ничего не останется, и спасать будет некого.              Мне лучше справиться поскорее, если только я не хочу победно возвышаться над трупом шестнадцатилетней девушки.              Пора было положить этому конец.              — Всё кончено, Карасуба, — сказал я ей. — Победа за мной.              — Неужели? — ухмыльнулась она во все зубы. — И как же ты это понял?              Вместо того, чтобы ответить словами, я поднял здоровую руку и указал прямо в небо.              Карасуба приподняла бровь, явно озадаченная, но, тем не менее, послушно подчинилась невысказанной просьбе и посмотрела вверх.              Я определённо мог сказать, что она там увидела.              Всё то время, пока мы сражались, я знал, что не смогу победить. Только не в прямом столкновении. Не против кого-то, наделённого мощью Небесного Дракона, зверя настолько могущественного, что мог разделать любую из трёх фракций в одиночку. У меня не было иллюзий в отношении результатов такого противостояния. Я никогда не был особо талантливым бойцом и никогда не буду. Моя сила заключалась не в умении обращаться с оружием, а в самом оружии.              Бесконечные клинки, которые лежали в моем Зеркале Души, моём крае бесконечных клинков, были моей истинной силой, моим самым сильным оружием. Я уверен, что если буду сражаться там, то справлюсь с врагом, насколько бы силён он ни был.              И это приводит нас к сути проблемы.              Карасуба тоже это знала.              Она видела моё Зеркало Души в действии, стояла под его вечно золотым небом, наполненным вечно вращающимся шестернями, ходила среди бесконечных полей клинков. Она видела, что случилось с Кокабиэлем, и знала, какая опасность ей грозит, если я его активирую. И самое главное — она слышала мою арию.              Я не сомневался, она убьёт меня в тот момент, как первые слова арии слетят с моих губ.              Самой большой слабостью края бесконечных клинков было время, необходимое для того, чтобы призвать его. Время, которого она мне не даст. Однако и у этой проблемы есть решение.              Оно собиралось в небе, пока мы сражались, повиснув над нашими головами, и невидимое для всех остальных.              Началось всё с одной. Сияющий, словно звезда, золотой меч появился в небе. Потом появилась ещё дюжина. Выкованные Богом сталь и клинки для убийства драконов одинаково были хороши. Трижды проклятая сталь, за которой следовало благословленное железо. Их были сотни, тысячи, и ещё больше. Шедевры металла, сокровища древности, они висели в небе, простираясь на многие мили и сияя, как океан звёзд. Каждый из них был мечом из легенды, Небесным Фантазмом, и каждый способен был пронзить шкуру Дракона. Это зрелище могло бы посрамить величайшие сокровищницы мира.              То, что я не могу привести её к своим мечам, не значит, что я не могу привести мечи.              Один единственный мысленный приказ вызвал рябь, пробежавшую по стальному занавесу, каждый меч начал вращаться вокруг собственной оси, останавливаясь только когда, кончики оказались направлены на нас и всё, что нас окружало.              — Ну и ну, а ты полон сюрпризов, — Карасуба только лишь бросила на мечи над нами веселый, медлительный взгляд, прежде чем оглянуться на меня, совершенно не обращая внимания на оружие, направленное на неё.              Я не мог сказать, была ли источником её спокойствия уверенность или же высокомерие, но, не дожидаясь начала её действий, заговорил.              — Trace bullet, fire.              И осыпались с небес дождём сокровища, которые могли обогатить десятки раз весь мир. Почти двенадцать тысяч мечей упали, рассыпавшись по земле, словно падающие звёзды. Они спускались не поодиночке и не группами, а одной огромной волной. Они падали, словно стальная лавина, не оставляя шанса на спасение тут, внизу.              Если не получается брать качеством, бери количеством.              Если я не могу нанести удар одним оружием, то использую ковровую бомбардировку по всему району. Мне нечего было бояться собственных мечей. Одна единственная мысль отбросит любые проекции, прежде чем они хотя бы приблизятся ко мне, и то же самое я могу сделать с любыми ударами, которые для Карасубы будут смертельны. Даже под градом заточенной стали, я был в безопасности, но были ли окружающие? Даже чешуя Дракона от этого не убережет.              Бежать было некуда. Даже со своей скоростью Карасуба не сможет избежать атаки. Ей оставалось только попытаться отражать клинки, прежде чем они доберутся до неё, но и это не сработает. Их слишком много, падали они слишком быстро и были слишком близко друг к другу. Но самое главное — каждый из них был создан с целью убить Дракона.              Что бы ни решила Карасуба — бежать или стоять, — судьба её не изменится.              Естественно, Карасуба предпочла не делать ни того, ни другого.              Она просто стояла, не обращая внимания на арсенал, падающий ей на голову.              И они падали, сверкая, как полосы света, приближаясь к седовласой девушке, не проявлявшей никаких признаков беспокойства. Она не пыталась убежать или даже поднять свой клинок, чтобы защитить себя. Вместо этого она продолжала стоять с уверенностью человека, знающего, что её никому не одолеть.              И в самую последнюю секунду, когда дюжина мечей вот-вот должна была разорвать её в клочья, а я уже приготовился развоплотить некоторые из них, чтобы она вообще могла выжить, и их края вот-вот должны были коснуться её кожи, Карасуба начала действовать.              Она произнесла лишь одно слово.              [[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[Усиление!]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]              И мечи исчезли.              Все они, целая сокровищница оружия исчезли, как будто их никогда не существовало. Стёрты с лица земли, оставив небо чистым.              Даже вытянув шею, я не смог найти ни один из них. Ни в небе, ни на земле, ни даже на горизонте. Они исчезли. Я бы поверил, что она стёрла их из существования, если бы не связь, которую я поддерживал со всем своим оружием, сообщающая мне, что они всё ещё существуют где-то в мире.              Я все ещё ощущал их, хоть и с трудом, словно нас разделяло какое-то огромное расстояние. Хоть я и понятия не имел, где именно они находятся. Потому я повернулся к седовласой девушке, которая спокойно стояла прямо передо мной.              Видя моё замешательство, Карасуба ухмыльнулась и указала наверх точно так же, как и я минуту назад.              Я понял.              Снова подняв глаза к пустому небу, я усилил зрение, наполнив его таким количеством Праны, на которое только мог осмелиться. И только когда моё зрение обострилось до предела, когда я смог видеть в сотни раз дальше, чем любой человек, я увидел мечи.              Падающие на землю, словно звезды.              Карасуба не стёрла мечи. Она усилила их, точнее дистанцию между ними и собой. Послала их так далеко, что они могли оказаться в стратосфере.              В одно мгновение она увеличила расстояние между собой и мечами с нескольких дюймов до нескольких миль.              Такова была сила Ддрайга.              Мощь Небесного Дракона, низвергнувшего богов, необузданная мощь Алого Императора Драконов, заставившегося в ужасе бежать целую фракцию. Именно в тот момент я наконец то начал осознавать масштабы той силы, с которой столкнулся, и начал постигать горькую правду.              Тогда-то я понял, что не смогу победить. Если бы я противопоставил свою силу силе Ддрайга, то именно я каждый раз оказывался бы в проигрыше.              Высоко над нами мечи продолжали падать, набирая дополнительную скорость, потому что гравитация притягивала их обратно к земле, но все они были отклонены. С добавлением расстояния Усилением, их траектории будут сметены на много миль от цели. Поэтому вместо того, чтобы обрушиться на нас в непосредственной близости, они обрушились на весь город, словно бомбардировка.              То немногое, что ещё осталось в городе, рухнуло под натиском, здания и башни рассыпались, когда десятки Небесных Фантазмов прорвались сквозь них с таким же сопротивлением, если бы они были бумажными, а потом и вовсе впечатывались в землю с такой силой, что дрожь пробегала по городу, оставляя кратеры шириной в несколько метров. Это было похоже на метеоритный дождь, бурю падающих звёзд, что падала на город, сметая всё, что стояло на пути между ней и землёй. Даже обломки рухнувших небоскребов не уцелели, рассыпавшись на осколки из щебня, когда Небесные Фантазмы прорывались сквозь их хрупкие каркасы.              Даже то, что не было непосредственно поражено, было уничтожено. Ударные волны, создаваемые движением клинков, ударявшихся о землю или просто пролетавших мимо, были настолько сильны, что разбили все окна в городе. Машины двигались вниз по дороге, с силой врезаясь друг в друга или полностью переворачиваясь, не в силах удержаться на земле, и, в конечном итоге, похороненные под зданиями.              И в самом сердце этого хаоса стояла Карасуба, не тронутая разрушением, постигшим город. Ни один из двенадцати тысяч Небесных Фантазмов даже близко к ней не подобрался.              Когда волна мечей, наконец, закончилась, остались лишь разрушающиеся останки того, что когда-то было городом, и облако мусора, поднявшееся к небу и распространившееся по руинам, такое густое, что заслонило солнце. Не успел я опомниться, как меня окружило плотное покрывало пыли, ослепившее меня настолько сильно, что я даже неба не видел.              Повсюду слышались звуки рушащихся зданий. Разрушение всего города продолжалось даже после того, как окончился стальной дождь. Но даже сквозь этот шум было слышно кое-что ещё.              Шаги.              Я посмотрел вперёд, туда, откуда доносился звук, постепенно становившийся всё громче, пока, наконец, через дымку не начал виднеться приближающийся силуэт.              — И это всё?              Пыль волочилась за Карасубой, вышедшей из тумана, не желающего расставаться с ней. Он волочился за ней, как плащ, цепляясь за спину, и вместо того, чтобы рассеиваться, казалось, только увеличивался с каждым её шагом. Но вдруг он начал сворачиваться вовнутрь, превращаясь в нечто большее, намёки на то, что казалось чешуей в клубах пыли.              Вскоре он начал обретать форму, и то, чем это становилось, уже нельзя было отрицать. Нависая над Карасубой, он тянулся за ней, словно ожившая тень. Из осыпающейся грязи и обломков образовалась его рептиловидная голова, раскачивающаяся из стороны в сторону на длинной змеиной шее.              Ддрайг усмехнулся.              — И это всё, на что ты способен? — изумрудные глаза Карасубы горели внутренним огнём, а сама она смотрела на меня с хладным безразличием, не обращая никакого внимания на тень Дракона, плывущего за ней.              Я не ответил. Точнее не мог сказать, что готовлю для неё ещё одну ловушку, что у меня есть ещё один трюк в рукаве, но правда заключалась в том, что ничего у меня не было. Всё, что я пытался сделать, провалилось. Все планы, которые я мог придумать, больше не сработают, потому что я знал, на что она способна.              У меня не было козырных карт, которыми можно было бы бить.              Я ломал голову, пытаясь найти хоть один отчаянный план или стратегию, которая может всё поменять, но ничего не получилось.              Ничего не было.              Она подошла ближе спокойными и уверенными шагами.              — Вот что я такое, — выражение её лица было холодным обещанием смерти. — И ты ничего не сможешь изменить.              А затем она усмехнулась.              Ярость на её лице смылась, медленно исчезая, пока не стало казаться, что её и не было никогда, оставив после себя что-то, чему я не мог дать определения.              — Ха! Не знаю даже, чего ожидала, — с улыбкой покачала она головой. — Наверное, это моя вина. Я знала, что всё кончится так, но не могла перестать надеяться.              Теперь пришло время погасить эту надежду.              Я не уверен, он это сказал или я. Я просто услышал его в сознании, но слова прозвучали так, словно исходили от Дракона, который навис над её головой.              Услышала ли сама Карасуба слова Ддрайга не имело значения, потому что, в конце концов, она рассмеялась.              — Я поняла. Всё я уже поняла…              Что-то было на её лице. Эмоция, которую я не мог определить, и она закричала так громко, что эхо разнеслось по всему городу.              — Я ДРАКОН!              Это было хвастовство, предостережение, вопль отчаяния, зов и крик о помощи. Всё в одном флаконе.              Её крик не прекращался до тех пор, пока у неё в легких не закончился воздух, и, как только она затихла, перед её открытым ртом появилась точка света, похожая на укол булавки.              [[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[[Усиление!]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]]              Зародилось новое солнце.              Дымка оказалась сметена. Ударная волна вытесненного и перегретого воздуха отбросила её назад, оставив после себя карман кристально-чистого воздуха. А посреди всего этого была миниатюрная звезда, заливавшая своим светом весь мир.              Мне казалось, что я смотрю на рассвет после бесконечной ночи, на извержение света столь ошеломляюще яркого, что, по сравнению с ним, всё вокруг казалось тёмным, а сам город погружен в тень. Светящаяся сфера размером с кулак, висевшая перед раскрытым ртом Карасубы, высвободила столько энергии, что воздух вокруг неё замерцал, нагретый одной лишь близостью к крошечной звезде. Даже одежда Карасубы начала дымиться от такой близости. Она не собиралась нападать на меня. Вместо этого она направила её вниз, прямо на землю в нескольких ярдах под ней, словно намеревалась взорвать её и просто стереть с лица земли всё в этом районе.              С первого взгляда я понял, что ничего не смогу сделать, чтобы остановить эту атаку. Она уже сформирована, собранная энергия ждала лишь триггера, который её запустит. Даже если сейчас убить Карасубу, взрыв крошечной сферы с силой, достаточной, чтобы стереть с лица земли горный хребет, не остановится. И мы с ней стояли там, где вот-вот будет эпицентр взрыва.              Словно и без этого было не так плохо, я почувствовал, как жизненная энергия Карасубы значительно упала, словно она подпитывала эту атаку своей собственной жизнью.              Именно тогда, парализованный нерешительностью и неспособный придумать выход, я услышал его голос.              «Если не можешь победить врага с помощью оружия, которое у тебя есть, вообрази то, что поможет тебе победить».              Совет, данный давным-давно человеком, который не был уверен, хочет спасти меня или убить.              Словно вызванное его словами, оружие появилось на переднем плане моего сознания, ожидая, когда я призову его.              Кинжал.              Радужное зазубренное лезвие было тонким, хрупким и тупым. Сильно неподходящее для того, чтобы зваться оружием, оно не могло надеяться даже на то, чтобы убить человека, не говоря уже о такой, как она.              Клинок, что не мог никого убить. Мог лишь разрубить.              Это то, что нужно.              С отчаянием человека, который знал, что у него нет другого выбора, я побежал. Кинжал возник в моей руке, и я бросился к сфере силы, к девушке, которая вот-вот должна была начать атаку, которая погубит нас обоих.              К тому времени, как я подобрался, она уже завершила приготовления.              Сфера мигнула лишь раз, прежде чем ринуться к земле как раз в тот момент, когда я добрался до неё и воткнул кинжал ей в грудь.              И целый мир был ослеплён светом.              

***

             Моё тело горело.              Меня словно подожгли.              Ощущение было почти что знакомым.              Это чувство знакомо мне уже очень и очень давно.              О… я вспомнил. Оно напомнило мне о былом.              Когда я пережил то, что можно назвать адом.              Однажды я шёл по месту, в котором все жаждали спасения.              Но спасения не было.              Они умерли.              Умоляя, они гибли в огне. Они хотели спастись, но никто не мог этого сделать.              Я прошёл сквозь пламя, не обращая внимания на их крики и мольбы о помощи.              Я никому не мог помочь.              Никого не мог спасти.              Даже самого себя.              У меня не было надежды на выживание. Всё, что я мог сделать, это заставлять себя двигаться вперёд, хотя бы ещё чуть-чуть, пока, наконец, не умру.              Вот и всё, что я мог делать.              Тогда я чувствовал, что раз жив, то должен пытаться жить дальше. Хотя бы немного.              Но когда терпение закончилось, я упал на землю и умер.              Не было у меня надежды на выживание.              И всё же я был спасен.              До сих пор не знаю почему.              Почему только я?              Почему спасся только я… когда другие погибли?              Почему только Эмии Широ позволено было выйти из огня?              Я не знаю.              Сомневаюсь, что когда-либо узнаю.              В конце концов, это не имеет значения.              Всё из-за того, что я увидел в тот день.              Воспоминание, единственное, что я помню, кроме пламени.              Улыбающееся лицо человека, который спас меня, а я, в свою очередь, его.              Уже тогда я понимал, что это и есть моя цель.              — Эй.              В поле моего зрения возник чёрный ботинок, и я понял, что лежу на земле.              Хоть мне и было больно шевелиться, каким-то образом, мне удалось повернуть голову, чтобы посмотреть наверх.              Он выглядел иначе, одетый только в чёрную броню и брюки, а его красного плаща нигде не было.              Его тёмные глаза пристально следили за мной, а затем он заговорил:              — Ты же идёшь в ад.              И он был прав.              Это был истинный ад.              Моё тело горело. Болело горло, а глаза щипало.              Но всё же…              — Знаю, Арчер, — мои глаза на мгновение закрылись. Даже говорить было больно. — Я всё понимаю.              Мои ожоги вспыхнули, я положил руки на землю и приподнялся, едва сумев оторвать голову от земли.              — Но я должен там кое-что сделать.              Каким-то образом, несмотря на то, что все мои конечности тряслись, мне удалось встать на ноги.              — В этом аду ещё остались люди, которые взывают о помощи.              Мои ноги тряслись так сильно, что грозили в любую секунду отказаться меня держать, но я всё же сумел подняться.              — Даже если не существует причины, по которой я выжил в тот день, я, по крайней мере, позабочусь о том, чтобы больше никому не пришлось пережить подобный ад, — я сделал неуверенный шаг вперёд. — Я решил, что именно поэтому я… именно поэтому Эмия Широ выжил. Чтобы спасать других.              Не оборачиваясь в его сторону, я пошел вперёд, едва удерживаясь от того, чтобы споткнуться.              — Даже если это будет жизнь машины?              — Ты ошибаешься, — я продолжал идти, сосредоточившись на том, чтобы двигать ногами. — Я спасу не только их. Я ведь обещал тебе, не так ли? Я и себя спасу. Я позабочусь о том, чтобы все мы выбрались из этого ада.              Я даже не оглянулся.              Интересно… какое у него лицо?              Но, в конце концов… всё это было не важно.              Потому что таков мой путь.              

***

             Я проснулся от громкого смеха.              Мои глаза медленно начали открываться. Моё лицо было прижато к земле. Я чувствовал, как кусочки гравия впились мне в щёку, и когда полностью открыл глаза, понял, что смотрю на обуглившийся кусок металла. Зрение было немного размыто, и мне пришлось несколько раз моргнуть, чтобы понять, что я смотрю на собственную руку.              Крошечные угольки всё ещё горели в почерневшей плоти, над которой клубился дым. Моя кожа почти полностью стёрлась, оставив мускулы или то немногое, что от них осталось. Большая их часть исчезла, а то, что осталось, прилипло к таким же чёрным костям моей руки. Запах был тошнотворный. Каждый вдох наполнял мой нос запахом моей же обожженной плоти.              Если таково было состояние моей руки, не хотелось и думать, как выглядит спина. Она приняла на себя основной удар, и я не представлял, в каком она состоянии. К счастью, спину я вообще не чувствовал. В любой другой ситуации, это бы меня слегка встревожило, но сейчас я был благодарен за эту передышку от боли. Хотя, с моей удачей, это явно лишь временно.              Когда я попытался встать, боль пронзила моё тело, заставляя сразу же сдаться. Так что вместо этого я решил остаться там, где был, лёжа на земле и ожидая, пока раны заживут.              — Ха-ха-ха-ха-ха!              Мне удалось повернуть голову ровно настолько, чтобы мельком увидеть источник смеха. Карасуба была лишь в нескольких ярдах от меня и также лежала на земле. Когда её голова повернулась ко мне, я понял, что мы оказались фактически отражениями друг друга.              — Эмия, — увидев меня, она подняла руку и указала на закат, не обращая внимания на собственные ожоги. — Победа за тобой, — выдохнула она и продолжила смеяться, словно сумасшедшая.              С грациозной улыбкой я снова опустил голову на землю. Знание того, что она все ещё жива, говорило мне, что оно того стоило.              Я не был уверен, что она переживёт это. Рул Брейкер может разорвать любой контракт, каким бы мощным он ни был, но Священный Механизм уже был встроен в душу человека. Со времён, предшествующих рождению, он был в душе точно так же, как лёгкие и сердце в теле. Со временем душа начинала приспосабливаться к нему, развиваясь вместе со Священным Механизмом и делая его частью тела. Вот почему, как только Священный Механизм удалялся, душа обычно больше не могла поддерживать форму и распадалась, убивая носителя.              Как только это происходило, оживить человека становилось невозможно. Даже Фигуры Зла не могли этого сделать. Если не вернуть Священный Механизм — умрёшь, потому что повреждена душа, а не тело. Вот почему мысль о том, чтобы извлечь Усиляющий Механизм, даже не пришла мне в голову. Это было равносильно убийству.              Но, похоже, волноваться мне не стоило.              Рул Брейкер не извлекал Усиляющий механизм. Он только лишь разорвал связь с владельцем, оставив Священный Механизм на месте. А поскольку Священные Механизмы были сделаны так, чтобы прикрепляться к ближайшей сопоставимой душе, которая, в данном случае, была лишь местом, в котором они обитали, связь почти сразу же восстановилась.              В конце концов, всё, что удалось сделать Рул Брейкеру, это временно оборвать связь между носителем и Священным Механизмом, фактически, перезагрузив его.              Вот почему Карасуба осталась жива.              Но даже в этом случае, то, что она пережила опыт общения с Рул Брейкером, не значило, что ей ничего не угрожает. Без защиты, которую даровал Джаггернаут Драйв, у неё не было шансов выжить. Выстрел Дракона, который она использовала, был настолько мощным, что я был уверен, несмотря на всю мою естественную защиту, он испарил бы моё тело, если бы только коснулся меня. Как бы близко не была Карасуба к эпицентру взрыва, она ни за что бы не выжила.              Вот почему я использовал своё тело, чтобы защитить её.              Залив свои магические цепи как можно большим количеством Праны, я полностью обратил свою плоть в сталь и встал между ней и взрывом.              Этого едва ли было достаточно.              Но, в конце концов, оно того стоило.              Карасуба была права.              Со стоном агонии, я перевернулся на спину и уставился в вечернее небо над головой. Солнце уже садилось.              Это действительно была моя победа.              Но именно тогда я увидел кратер.              Он начинался примерно в сотне метров от меня в том направлении, в котором лежали мои ноги. Огромная чашеобразная впадина в земле, простиравшаяся на многие мили до самого горизонта, чуть ли не дальше, чем я мог видеть, и настолько же глубокая. Подумать только, когда-то здесь стоял город, а теперь от него ничего не осталось, кроме дыры в земле.              В тот момент я ещё никогда так не был благодарен судьбе за то, что всё продумал заранее. Если бы я не настоял на том, чтобы сражаться здесь, а не в реальном мире, то представить себе невозможно, насколько всё могло быть хуже.              Следующие несколько секунд я просто лежал, наслаждаясь заслуженным отдыхом, глядя в золотисто-красное небо, а смех Карасубы всё ещё звучал в моих ушах.              — Эй, — позвал я, как только почувствовал, что жду уже достаточно долго. — Не пора ли тебе ответить на мой вопрос?              Карасуба прекратила смеяться и озадаченно на меня посмотрела.              — Что?              — Мой вопрос, — повторил я, глядя на небо. — Это моя награда.              Когда мы начали наши поединок, мне удалось вытянуть из Карасубы обещание, что если я выиграю, то она ответит на один любой мой вопрос.              — А, это, — голос Карасубы звучал немного рассеянно, словно она пыталась вспомнить давно забытое воспоминание. Я не винил её за это. Мне казалось, что это случилось целую вечность назад. — Я совсем забыла.              Она снова рассмеялась от этой мысли и, с кряхтением от усилия или же просто боли, перевернулась на живот. Протянув вперёд руку, она вонзила пальцы в землю и начала подтягивать своё тело к тому месту, где лежал я.              Она даже не пыталась встать и идти.              Вернее, не могла этого сделать.              Я пытался защитить её от самого страшного взрыва, но, даже используя своё тело, как щит, я не смог защитить её до самого конца. Следы ожогов покрывали всё её тело, начиная от лёгких ожогов и заканчивая глубокими, третьей степени. Там, где её плоть была сожжена, виднелись кости. Должно быть, было очень больно с такими ранами, но Карасуба, казалось, не замечала, потому что смеялась довольно сильно.              Но это было ещё не самое худшее.              Верхняя половина её тела была почти цела, местами обожжена, но цела. Однако нижняя часть тела…              Я не смог до конца прикрыть её. Я ни за что не смог бы прикрыть своим телом её полностью. Вот почему я отдал приоритет верхней части тела, то есть груди и голове, прикрыв её настолько, насколько возможно, своим телом.              Мне удалось защитить большую часть её тела, но не всю.              Карасуба потащилась по земле ко мне, обрубки её ног безжизненно тянулись за ней. Всё, начиная от середины бедра и ниже, исчезло. Не осталось даже коленей. Если она в скорейшем времени не получит лечение у могущественного магического целителя, то никогда больше не сможет ходить.              Но это, само по себе, не было худшим в ситуации, потому что это ранение было худшим из видимых.              Чего-то Карасубе не хватало. Чего-то важного. И это было не то, что можно увидеть глазами. Лишь чувствами. Внутри неё, в том месте, где могла обитать душа человека, была пустота. Там должно было что-то находиться. Свет, который когда-то горел так ярко, потускнел. Пламя, которое когда-то было пылающей преисподней, возможно, и не погасло, но теперь обратилось тлеющим угольком, угрожая потухнуть при малейшем дуновении ветра.              Её жизненные силы были практически израсходованы. Джаггернаут Драйв был активирован всего несколько минут назад, но опустошил её почти полностью. Сколько же лет она на него истратила? По меньшей мере, несколько десятков. Даже если Карасуба никогда больше не воспользуется Джаггернаут Драйвом, вряд ли доживет до тридцати. Возможно, даже до двадцати не доживёт — так мало жизни у неё осталось.              Но даже когда Карасуба, наконец, добралась до меня, опустившись на землю так, чтобы её голова была параллельно моей, и перевернувшись на спину, она всё ещё смеялась.              Она смеялась счастливо и свободно.              Так или иначе, я не думаю, что она сожалеет.              Повернув голову так, чтобы посмотреть налево, там, где Карасуба опустилась рядом со мной, не более, чем в футе, я увидел, что она смотрит на меня. Её серые глаза сияли едва сдерживаемым весельем.              — Ну что, — начала она, растянув губы в широкой улыбке. — Разве не классно было?              И мгновением спустя разразилась смехом. Снова. Совершенно детский смех, беззаботный, словно с неё свалилась тяжелая ноша.              Я просто смотрел на то, как она смеётся, ожидая, пока она не закончит.              Увидев это, Карасуба закатила глаза.              — Ладно, — почти раздражённо согласилась она. — Давай уже, спрашивай. Что ты хотел узнать?              Вопрос на миллион, да?              Когда я заключил с ней сделку в начале боя, у меня в голове был другой вопрос, но в какой-то момент во время боя я получил на него ответ. На самом деле, вопросов было несколько.              А сейчас остался лишь один.              — Что ты видела? — заметив её приподнятую бровь, я уточнил. — Экскалибур. Что он тебе показал? Что ты увидела в его сиянии?              Карасуба долго смотрела на меня, не отрывая серых глаз и ничего не говоря, и только спустя какое-то время отвела взгляд.              — Хах. Так вот что ты хотел узнать, — сказала она странно усталым голосом. К её чести, она даже не пыталась уклониться от ответа. — Да ничего особенного, — она опустила голову, и посмотрела на небо. Ветер трепал прядь волос на её лице. — Просто… мечта. Ложь, которая никогда не станет правдой.              Карасуба, казалось, погрузилась в воспоминания и замолчала, а глаза её словно видели то, чего не мог увидеть я.              — И что же ты видела? — прошептал я так осторожно, как только мог.              — … Дом, — ответила она. — Я видела дом.              

***

             — Экс…              Карасуба отвернулась от того места, в котором из земли торчал меч, как вдруг столп света поднялся к небесам.              Она стояла на склоне поросшего травой холма, усеянного мечами, и смотрела вверх, широко раскрыв от удивления глаза. Её разум был не в состоянии выразить словами то, что она испытывала, купаясь в его сиянии. Свет, золотистый и такой тёплый, омывал весь мир, напоминая ей о…              Рука обняла её за плечи, словно защищая и наполняя знакомым теплом.              Ей не нужно было оборачиваться и смотреть, чтобы понять, кто там стоит.              Но она всё равно это сделала.              Повернувшись налево, она увидела, как он смотрит на неё с легкой улыбкой, словно знает все тайны мира. Его карие глаза тепло смотрели на неё, пока он одной рукой притягивал её ближе к себе, словно защищая от всего мира.              Папа.              С другой стороны, она почувствовала, как кто-то обхватил её руками и спрятался под правой рукой, прижимаясь так яростно, словно никогда больше не позволит никому их разлучить. Она не удивилась, когда, обернувшись, увидела маму, смотрящую на неё с такой любовью, которой она не заслуживает.              Они были здесь, рядом с ней.              В безопасности.              Каким-то образом она понимала, что может остаться здесь, и им не будет угрожать опасность. Что они были здесь, могли остаться рядом с ней.              Наконец-то ей можно остаться с ними.              Уже это было чудом.              Но здесь был кто-то ещё.              Она посмотрела вперёд и поняла, что смотрит в лицо человеку, которого раньше никогда не видела.              Она уставилась на невозможность.              — Ты кто? — хоть она и видела её раньше, знала, что никогда не встречала. Эта мысль никогда не посещала её голову.              Она точно хорошо её знала.              Когда Карасуба встретилась с ней взглядом, она, вместо того, чтобы отшатнуться, посмотрела прямо на неё с нескрываемым восторгом.              — Эй, сестрёнка, — игриво и дразняще сказала она, указывая на её мокрые щеки. — Ты плачешь.              Так оно и было.              Слёзы свободно стекали по щекам Карасубы, пока она смотрела на свои черты лица, которые, как ей казалось, она видела уже очень давно.              Каштановые локоны спускались по обе стороны от её лица. Они были того же оттенка, что и раньше. Тёплые глаза сияли так же, как и у отца. Лицо было смесью лиц отца и матери.              Карасуба стояла перед самой собой.              Такие похожие и одновременно не похожие. Свет в тени её существования. Солнце её луны. Её противоположность, но та, что могла стоять на равных с ней, подстраиваясь под каждый шаг. Близнец, сестра, родившаяся в тот же день, в тот же час, в ту же минуту, что и сама она. Та, что могла стоять перед ней без страха.              Как долго она о таком мечтала?              Как же её зовут?..              Мечта.              Так её звали.              Вот оно как.              Она была кем-то нереальным, тем, что не могло существовать. Тем, что было лишь мечтой, рождённой в глубинах её сердца, но под светом этого клинка она стояла перед ней реальнее некуда.              Это была её мечта — счастливый сон.              — … калибур.              И потом она исчезла.              Словно её никогда не было.              А Карасуба осталась на холме мечей совершенно одна.              

***

             С последним кусочком головоломка собралась, и я понял, что произошло.              — Эмия, — начала Карасуба, прикрыв рукой глаза. Пряча лицо. — … Этот меч… он жестокий. Показывает то, чего у меня никогда не будет.              Мгновением спустя она убрала руку и уставилась в небо влажными глазами.              — Я всё понимаю… Я знаю, что мне нельзя оставаться рядом с ними. Что я этого не заслуживаю. Вот почему всё это время я выстраивала стены, стараясь отгородиться от них, и всё время смирялась с тем, что мне придётся уйти.              Гнев внезапно наполнил её лицо, вспыхнув жарким пламенем, и её рука сжалась в кулак, которым она ударила по земле.              — А потом явилась эта тварь и разрушила всё! — громкость её голоса всё повышалась, пока она не закричала.              Также внезапно, как и пришёл, гнев её испарился, и теперь Карасуба просто выглядела усталой.              — Хах, — она закрыла глаза и усмехнулась. — Я ненавидела этот меч за то, что он снова дал мне надежду и тут же отобрал. Так ненавидела, — она снова усмехнулась. — Ты знаешь, я собиралась сломать его. Я не знала, где ты его спрятал, но была полна решимости сломать его, даже если мне придется перелопатить каждый дюйм твоего тела, раскроить череп, вытащить костный мозг и всё-таки найти, и вот тогда сломать.       — Но, — Карасуба вздохнула. — думаю, никому это не важно. Это не изменит ни одной чёртовой вещи. Что бы я не делала. Нет никакой «обещанной победы». Мечта никогда не сбудется. Нет никого, кто позволил бы мне осуществить… Мечту?              Карасуба надолго погрузилось в молчание, а потом снова заговорила.              — Эй, Эмия.              — Что? — ответил я, глядя в небо и лёжа рядом с ней.              — Король… — она заколебалась. — … Король и правда мёртв… да?              — Да… она мертва.              Не сразу Карасуба ответила.              — Вот отстой.              — Да…              Затем оба мы погрузились в молчание. Ни один из нас не мог ничего сказать. Мы просто лежали на спинах, склонив головы друг другу и погрузившись в свои мысли.              Да уж. Теперь мне всё понятно. В конце концов, всё оказалось до боли просто.              Дело изначально было не во мне. Причина, по которой она так отчаянно гналась за мной, заключалась в другом. Она просто хотела узнать, сможет ли достичь этой мечты. Хоть у неё и не было надежды, хоть она и знала, что это невозможно, что это эфемерная фантазия, которая исчезнет вместе с рассветом, она всё равно за ней погналась. Надеясь, вопреки всему, что произойдет чудо.              Но то, чего она всегда хотела, это быть рядом с родителями, и чтобы её брат — её близнец — понимал её. Детская мечта.              Воистину, насколько же простая.              Но не осталось никого, кто мог бы осуществить эту мечту.              И она это прекрасно знала. Но всё равно попыталась.              Отчаянно, наивно, всё ещё не веря, что всё будет напрасно, она погналась за мной.              Настолько сильно ты хотела быть с ними, Карасуба?              Я закрыл глаза.              Глубоко в груди я ощутил решимость. Эта мысль слишком долго крутилась в моей голове, с тех самых пор, как я в парке встретил Ангела.              Возможно, именно в этот момент мне и привиделся сон. Да, уверен, тогда. Семя, посеянное в моём сердце Ангелом, наконец-то начало прорастать. Интересно, знал ли он, что в тот день натворил? Неужели спланировал всё это, пока говорил под колышущимися листьями?              Скорее всего, да. Это ведь так на него похоже.              Кирицугу как-то сказал мне, что всю жизнь быть героем нельзя. Что чем старше мы становимся, тем труднее нам зваться так. Но похоже, что он ошибался, потому что моя цель ныне была видна мне так ясно, как никогда раньше. Я знал, что должен это сделать.              Бывали времена, когда я не мог никого спасти… Но сейчас мог. Хотя бы одного.              Мои глаза медленно открылись.              Не хочешь ли посмотреть на него?              Я почувствовал на себе взгляд Карасубы.              На продолжение Сна?              Воззвав к остаткам своей магии, я призвал её. Круг призыва на мгновение появился над моей рукой и опустил её на мою ладонь.              Не обращая внимания на боль в поврежденных мышцах, я протянул руку и положил Фигуру Зла — Ферзя — на землю между нами.              — Позволь мне спасти тебя.              Карасуба уставилась на неё.              — … Это что, шутка? — угроза в её голосе была слишком явной. Приподнявшись на руках, она повернулась ко мне своим ничего не выражающим лицом, закрытым завесой волос. — Потому что мне не смешно.              Ни в её тоне, ни в выражении лица не было гнева. Лицо было лишено эмоций, но я знал, что если сейчас скажу что-то не то — она меня убьёт, и неважно, что у неё нет ног.              Вот только мне всё равно.              — Однажды человек попытался сравняться с небесами, — начал я, не обращая внимания на её угрозу и подняв руку к небу, растопырив при этом пальцы, будто пытаясь схватить его. — Люди попытались выстроить Царство, равное Божьему. Царствие Небесное. И хоть у нас не получилось, мы были близки к тому, чтобы завершить его. Каждая попытка была ещё ближе к успеху, чем предыдущая. Вавилон. Карфаген. Даже Камелот. Но в один момент мы прекратили попытки.              Возможно, стоит попробовать вновь.              Карасуба как-то странно на меня посмотрела.              — Эмия, какого чёрта ты несёшь?              И я всё рассказал ей.              Под багровым светом заходящего солнца, окружённый развалинами разрушенного города, я рассказал ей о своей мечте. О той, что подарил мне Ангел под колышущимися зелёными листьями.              Глядя на цвет неба, пока говорил, я понял, что это всегда были сумерки. Когда я прощался с ней и даже когда мы впервые встретились. Словно солнце никак не могло решить — взойти или сесть. Неудивительно, что даже в моей душе небо был в сумерках.              Долгое время я не знал, заканчивается моя жизнь или начинается.              Но ради этого ребёнка, ради того, чтобы спасти её, я позабочусь о том, чтобы багровое небо хранило обещание начать новый день.              Пока я говорил, гнев сошёл с лица Карасубы и сменился недоверием. Её глаза неуклонно расширялись по мере того, как я говорил, пока она не уставилась на меня настолько широко раскрытыми глазами, что я больше не видел белков, а лишь зрачки, радужки и раскрытый от удивления рот.              К тому времени, как я закончил, Карасуба онемела и просто смотрела на меня с отвисшей челюстью, не в силах произнести ни слова.              — … Ты с ума сошёл, — заключила она, наконец, вернув себе голос, звучащий совершенно серьёзно. — Ты псих, точно ненормальный.              Я почувствовал себя слегка уязвлённым тем, что из всех людей именно она мне это сказала.              Однако прошло совсем немного времени, прежде чем её неверие сменилось весельем, что привело к тому, что она запрокинула голову и расхохоталась. Не жёстким, а чистым и невинным смехом, рождённым неподдельным восторгом и, может быть, даже удивлением.              Когда ей наконец-то удалось успокоиться, и осталось лишь хихиканье, Карасуба повернулась и посмотрела на меня. Какое-то время она просто рассматривала меня, и широкая улыбка играла на её губах. Затем она пошевелилась и нависла надо мной, положив руки по обе стороны от моей головы, чтобы поддерживать вес. Серые волосы ниспадали вниз вокруг нас, словно занавес, а её лицо зависло в нескольких дюймах от моего. Серые глаза сосредоточились на моих золотых, а на губах её застыла крошечная улыбка.              На какое-то время мы замерли вот так. Никто из нас не произносил ни слова.              Я не был уверен, сколько времени прошло, но к тому моменту, как она пошевелилась, солнце уже полностью село, а небо над головой окрасилось в тёмно-красные тона, грозясь в любую минуту погрузить нас в полную тьму.              Отодвинувшись назад, Карасуба повернулась и посмотрела на безобидную на вид шахматную фигуру, лежащую на земле. С задумчивым выражением лица и с несвойственным ей терпением она наблюдала за ней, пока, наконец, не протянула руку.              Карасуба подняла её.              В тот момент, когда она прикоснулась к Фигуре Зла, я почувствовал, как моё сердце сжалось, и что-то в глубине живота перекрутилось, наполняя меня сожалением. Этого было мало. Фигуры Ферзя было недостаточно, чтобы переродить её. По связи Фигуры со мной не было никакого ответа. Вообще никакого. И это значило, что одной Фигуры мало, что она недостаточно сильна, чтобы завершить перерождение. Из-за полного отсутствия ответа, я даже не был уверен, что хватит двух фигур Ферзя. А у меня была только одна.              На мгновение мои глаза сощурились от сожаления, а душу наполнила печаль. Не хватало у меня Фигур, чтобы переродить её.              Я потерпел неудачу.              Я не мог спасти её.              Карасуба, не подозревавшая о моём внутреннем смятении, продолжала рассматривать шахматную фигуру. Держа её перед глазами, зажав между большим и указательным пальцами, она смотрела на неё, вращая в разные стороны, с задумчивым выражением лица. Закончив, она повернулась и посмотрела на меня сверху вниз, и…              Улыбнулась.              Я увидел, как с губ её сорвалось одно-единственное слово.              [Усиление!]              Солнце исчезло за горизонтом, погрузив мир во тьму как раз в тот момент, когда Фигура Зла полыхнула жизнью, засветившись багровым светом и изменяясь.