Правда, ничего кроме правды

       — Хагрид, — окликнул великана мальчик, стараясь поспеть за его громадными шагами. Великан слегка повернул голову в сторону Гарри, не замедляя шага и заставляя прохожих отскакивать в сторону, в страхе быть раздавленными его могучими ногами. Но этот грозный образ таял, стоило только заглянуть в эти чёрные глаза-бусинки, прячущиеся во взлохмаченной копне волос и бороды. Они излучали истинную нежность, особенно когда он смотрел на этого мальчика в мешковатой одежде, с круглыми очками на носу и настолько похожим на своих погибших родителей, что на глаза сами по себе наворачиваются слёзы. Это заставило великана отвернуться и снова смотреть вперёд, незаметно стряхнув слёзы.        — Хагрид, расскажи мне про них. — На глубоком выдохе выдал мальчик, заставляя свой голос не дрожать. Вдруг он откажется? Или разозлится, что он расспрашивает его об этом? Вместо этого великан нахмурил брови, и его лицо приняло слегка недоумевающее выражение. — О родителях.        — А, ну, конечно… Конечно, Гарри! Твои родители, Лили и Джеймс Поттеры… ну да, ты и так это знаешь. Так вот, они были очень, повторяюсь, ОЧЕНЬ сильными волшебниками. Ума не приложу, как так вышло, что… — лесничий замялся, коря себя за то, что новь затронул эту тему. Мальчику, несомненно, больно вспоминать о гибели своих родителей. Особенно после того, как он узнал всю правду об их гибели. Не в какой-то там автомобильной катастрофе, как ему вешали лапшу на уши Дурсли! Нет, всё было совсем иначе. Они погибли от рук тёмного волшебника, и лишь малыш Гарри каким-то чудом уцелел. А вот каким — для всех остается загадкой и по сей день.        — Так о чём эт я? Ах да, сильными. А ещё очень добрыми, особенно твоя мама. Она никогда не отказывала никому в помощи и даже…       И снова запинка, которая не ускользнула от внимания мальчика. Он сразу замечал, когда Хагрид пытался что-то скрыть от него и таким образом, возможно, защитить. Только от чего его было защищать? Это его родители, так что не важно какую правду ему придётся узнать. Главное, чтобы это была правда. А лесничий тем временем продолжил, старательно избегая смотреть на мальчика:        — Всем она, в общем, помогала. Даже мне, иногда. Хорошая девчушка.       Их не совсем откровенный разговор, точнее монолог Хагрида, пришлось прервать. Остановившись напротив двери магазинчика «Флориш и Блоттс», в котором было полным-полно народу. Но делать нечего, книги-то нужны. Так что Гарри пришлось протиснуться сквозь плотную массу людских тел и подойти к одному из прилавков с книгами. Благо, всё нужные ему экземпляры хранились в одном месте. Видно это сделать специально для того, чтобы новые и уже состоявшиеся ученики школы чародейства и волшебства не бродили по всему магазинчику, создавая ещё большую неразбериху. Собственно, сто процентов покупателей прибыли именно за учебниками для Хогвартса. Высоченные стопки книг мгновенно таяли, а на их месте появлялись новые, которые с трудом таскал из кладовой человечек невысокого роста.       «Ещё чуть-чуть и его завалит этими книгами» подумалось Гарри и он невольно поёжился, представляя как многочисленные тома в твёрдом переплёте обрушиваются на него.       Наконец совершив нужные покупки, Гарри вытащил тяжеленную сумку на улицу и полными лёгкими вдохнул свежий воздух. В магазинчике было слишком много книг и слишком много народу, чтобы там можно было спокойно дышать. Его же друг-великан за это время успел посетить «Кафе-мороженое Флориана Фортескью» и прикупить там парочку рожков, которые у него помещались в одной руке и только благодаря волшебству ещё не растаяли.        — Ака долго ты, но это ничего. Ничего не забыл хоть? — расспрашивал мальчика лесничий, вручая тому одно из мороженных, усыпанное мелкими орешками.       Сердечно поблагодарив, Гарри тут же набросился на лакомство и даже немного отморозил язык. Откуда же ему было знать, что его нельзя есть так быстро? Это первое мороженное в его жизни заставившее позабыть обо всём на свете. Но зудящая мысль постепенно обрела силу и стала настолько невыносимой, что сама сорвалась с языка:        — Расскажи мне правду. Пожалуйста, — взмолил мальчик, видя неуверенность на лице великана и подтверждая тем самым свою догадку, — я всё пойму!        — Ох, что-то я не уверен, что мне следует… — Хагрид сделал большую ошибку, когда взглянул на лицо мальчика. Щенячья мольба в глазах разломала в пух и прах всю настойчивость лесничего. Тогда он тяжело вздохнул и примирительно поднял руки. — Ладно. Хорошо! Охох. Зря я это делаю.       Тогда-то он и выдал всё, что было у него на душе. Рассказал о том, что его мама действительно была очень добрым и отзывчивым человеком. Она не отказывала в помощи тем, кто в ней нуждался и была прекрасна, подобно только что распустившемуся цветку. Не заметить её было трудно, и отец Гарри тоже стал пленником этих прекрасных чар. С первой их встречи он всячески старался привлечь её внимание к своей персоне, при этом стараясь насолить её лучшему другу и выставить его в дурном свете. Северус Снейп был учеником факультета, с которым они всегда вели войну. Гриффиндор против Слизерина.       Лили же всегда заступалась за мальчика, который стал ей первым другом и помог понять всю прелесть того, какого быть колдуньей. И её совсем не волновал факт различия факультетов, как и статус крови. Для неё всё это было пустым делом, развлечением зазнавшихся особ. В том числе и Джеймса, который, хоть и не проявлял агрессии против маглорождённых, но открыто демонстрировал неприязнь к змеиному факультету. Тем самым он лишь отталкивал от себя ту, внимание которой хотел заполучить.       Шли годы. Желание Джеймса просто насолить Снейпу путём дружбы с Лили переросла в нечто большее. Это было заметно каждому, что он стал проявлять к ней явную симпатию и не нападал на её друга в присутствии девушки. Но стоило её рыжей макушке скрыться за поворотом, как Джеймс открывал всего себя. Он был очень храбрым, весёлым юношей, отчего люди к нему и тянулись. Но побороть себя и позабыть и вражде со «змеиным мальчиком» он никак не мог. Да и последний тоже проявлял характер, всячески стараясь задеть Поттера и унизить его в глазах друзей. Хагрид не одобрял действия ни одного, ни другого. Только все его выговоры в сторону мальчишек пропускались мимо ушей. Что же им сделает простой лесничий? К Дамблдору он бы не стал бежать и просить разобраться с этим, он не такой человек.       Так же он рассказал о размолвке Лили и Северуса, детали которой ему были не известны. Было ясно лишь то, что мама Гарри сильно обиделась на друга детства и больше не желала его видеть. Это очень сильно отразилось на будущем преподавателе Хогвартса. Он замкнулся в себе ещё больше, стал совсем нелюдим. При малейшей попытке завести разговор он отвечает язвительными фразочкам, в которых сочиться яд, подобный тем, что он теперь варит в подземельях школы. С учениками он обходиться строже, чем любой другой преподаватель.        — Но, несмотря на все эти недостатки, в нём скрывается и хорошее. Лили смогла в своё время разглядеть это, да. Пусть даже они и поссорились. Раньше они, это, были ведь не разлей вода. Заботились друг о друге. Вот. Та шо ты это, — лесничий наклонился поближе к Гарри и заговорил так же мягко, когда предался первым воспоминаниям о его маме, — не обижайся на него, коли он тебе чего плохого скажет. Просто он это, всё прячет в себе.       Закончив рассказ, Хагрид посмотрел на большие круглые часы, висящие на витрине одного из магазинов, и недовольно всплеснул руками:        — Ох, что-то мы с тобой совсем выбились из графика. Погляди скока время! Тебя ведь ещё на вокзал нужно доставить, кабы не опоздать! Пойдём, пойдём скорее.       Мальчик собрал в себе все силы и заставил одеревеневшие ноги подчиниться. Чтобы угнаться за великаном ему снова пришлось перейти на лёгкий бег, а в голове всё крутились отрывки о прошлом его родителей. Неужели его правда отец был таким хулиганом? А его мама, тихая и добродушная девочка, презирающая его столько лет, всё-таки смогла его полюбить. Такое уложить в голове очень непросто, но сейчас нужно было спешить. Время неумолимо приближалось к одиннадцати утра, означая отправку «Хогвартс-Экспресса» и Гарри любой ценой нужно успеть попасть на него.

***

      Остатки еды исчезли с блюд, от которых по большей остались только крошки, растворились в воздухе. На их месте материализовались десерты, в числе которых можно было насчитать: рисовый пудинг, ягодное желе, трясущееся при любой вибрации, заварные пирожные с кремом, шоколадный пудинг и много-много всего другого. У ребят, животы которых уже были набиты до отказа, разбежались глаза от такого количества вкусностей. В основном это всё относилось к новоприбывшим ученикам, ибо остальные уже привыкли к разнообразной кухне Хогварста и благоразумно припасли в желудках место.       Но какой ребёнок, пусть даже объевшийся до полуобморочного состояния, откажет себе в удовольствии съесть столько сладкого, сколько родители в жизни не позволили? Кстати о родителях. Пока тарелки наполнялись новой порцией еды, между ребятами завязался разговор о семьях. Симус начал рассказывать о себе, ни чуточку не стесняясь, что является полукровкой. Гарри тоже не находил в этом ничего позорного, как это считало большинство представителей змеиного факультета (во время поездки на Хогвартс-Экспрессе Рон успел поведать ему про каждый из факультетов, рассказав о них всё, что узнал от старших братьев).       Когда разговор переключился на Невилла, Гарри почувствовал что его веки начали слипаться. Хорошая сытная еда, которой он наелся как никогда в жизни, так его разморило, что он не мог думать ни о чём, кроме как мягкой постели. Здесь же должны быть мягкие постели? Об этом он не стал расспрашивать у нового друга, посчитав это несколько неловким; чтобы не поддастся навязчивому желанию и не ударить лицом в тарелку, мальчик тряхнул головой и решил оглядеть присутствующих в зале. До этого у него не было на это времени, ведь всё его внимание было приковано к распределяющей шляпе, потом к директору, произносившему речь, ну, а потом вниманием захватил стол в стиле «аля скатерть-самобранка».       Первым делом Гарри глянул на учительский стол, располагавшийся перпендикулярно столам учеников. Небольшое возвышение позволяло разглядеть школьный персонал даже тем, кто сидит у самых дверей. В самом центре, на похожем на трон стуле восседал директор школы и вел размеренную беседу с Минервой Макгонагалл, которая проводила церемонию распределения. С самого краю расположился добродушный лесничий, попивая что-то из кубка, размером больше похожий на небольшое ведро. По правую руку от великана сидел вечно зашуганный профессор Квиррел, который по-прежнему оставался в своём тюрбане, делавшим его голову не пропорционально большой для его тела. Вот и сейчас, склонив её на бок, он рисковал сделать слишком большой перевес и завалиться из-за этого на незнакомца, с которым вёл беседу. Гарри только сейчас заметил этого человека и дивился, как пропустил его раньше. Крючковатый нос на болезненно жёлтом лице, по сторонам которого свисают сальные чёрные волосы, сливающиеся с того же цветом одеяния и похожие на капюшон. Вид был устрашающий и дивилось, как в столь прекрасном месте как Хогварст может работать такой человек?       Словно услышав его мысли, мужчина повернул голову и устремил взгляд прямо на Гарри. Его лицо вытянулось словно от удивления, причину которому мальчик не сумел подобрать. Да и ему было не до этого. Шрам в виде молнии прожгло болью, словно к нему приложили раскалённое железо. Это заставило мальчика вскрикнуть. Благо, в зале стоит такой гул, что его почти никто не расслышал. Почти.        — Что случилось? — взволнованно спроси его Рон, не донеся до рта бисквитное пирожное.        — Н-н-нет. Ничего, — с трудом выдавил Гарри, стараясь незаметно растирать пальцами лоб и на пару минут позабыв об учительском столе, о персонаж, сидящих за ним и о новых друзьях, сидящих по бокам от него самого. Боль прошла так же внезапно, как и появилась. Но отойти от шока получилось не сразу, ведь мальчик раньше никогда не ощущал подобной боли. Конечно, Дадли его частенько мучал, да так, что синяки потом неделями не сходили. Но всё эти терзания меркли перед тем, что он испытал сейчас. И почему он вообще испытал её? Очередная загадка, а ответов пока нет.       Хотя с одним из вопросов можно разобраться сейчас, пока рядом сидит Перси, один из старших братьев Рона и новый староста факультета «Гриффиндор». Он то уж точно поможет пролить небольшой лучик в этом запутанном, пока плохо ведомом Гарри мире.       Гермиона Грейнджер замолчала всего на секунду, чтобы набрать в лёгкие воздуха и продолжить терзать Перси, показывая, какие знания она уже успела приобрести и как рвется учиться. Вот прямо сейчас, сидя за обеденным столом, способна думать только об учёбе. И вот, пока в её речи произошла заминка, Гарри перевёл всё внимание старосты на себя, успев перед этим заметить ошарашенное лицо девочки. Но разве ей принципиально, с кем она будет говорить? Да, староста факультета придаст тебе солидности и сможет лучше поддержать разговор о книгах, которые им только предстоит прочитать, о заклинаниях, которые предстоит выучить и прочее. К данному типу она не совсем подходит. Главное, чтобы был тот, кто готов слушать этот поток слов. Для Гарри же было важно задать вопрос тому, кто оказался в Хогварстве не впервые в жизни и знает о нём больше любого первокурсника (Гермиона не в счёт).        — Перси, а кто это сидит там, рядом с профессором Квиррелом?        — О, так ты уже знаком с Квиррелом? — Спросил юноша, даже не поднимая головы. За прошедшие годы Перси уже привык к расположению учительских мест за их обеденным столом и было не трудно догадаться, о ком тебя спрашивают. — Я не удивлён, что он такой нервный. Каждый был бы таким, если бы с тобой рядом сидел профессор Снейп!       Снейп. Северус Снейп. Тот самый человек, который стал очень близким другом матери Гарри. Тот, что полюбил её, в этом уж мальчик не сомневался. Тот, кто одним неверным шагом разрушил всё то, что удавалось сохранить столько лет. Тот, кто не успел вымолить прощения.       Впечатление, сложившиеся при первом взгляде на профессора, испарилось. Точнее сказать оно изменилось. Вместо отвращения и страха Гарри испытывал к нему… жалость? Не совсем верное слово, но очень близкое по смыслу. А так же сочувствие, ведь он, как никто другой знал, что значит быть одиноким. Какого это быть вынужденным находиться в обществе людей, которые тебя презирают и не дают прохода. Его отец, Джеймс Поттер, поступал с этим человеком точно так же как, как поступает с Гарри его ненавистный кузен.       Навалившиеся на мальчика чувства оказались настолько сильны, что почти потеряли всю свою окраску. В душе зародилась пустота, но одно он знал совершенно точно. Он никогда не сможет смотреть на этого человека теми же глазами, что и другие ученики Хогвартса. Для них он навсегда останется злобным учителем зельеварения. Для него же Северус Снейп — друг матери, враг отца и одинокий, запутавшийся человек.       Сумеет ли Гарри исправить те ошибки, что когда-то совершил его отец? Может быть. Сможет ли он найти в угрюмом профессоре то, что разглядела в нём Лили? Может быть. Для этого потребуется время, а так же упорство. Ни того ни другого у Гарри не занимать. Да и, как говорят, попытка не пытка. Так ведь?