Возвращение к истокам

Быстрые сборы для меня с некоторых пор перестали быть проблемой. В шкафу я отыскал свой старый камуфляж, оделся. Нормально, штаны на заднице даже свободны, куртка, правда, тесновата в плечах. Осока уделяла много внимания моему физвоспитанию, и мечом махать научила, и выносливость мне прокачала. Ничего колюще-режущего я предпочёл с собой не брать, документов – тоже. В случае задержания и то, и другое может оказать медвежью услугу. Уфологи мы, на всю голову ушибленные, не надо нас всерьёз воспринимать. Теперь – на вокзал. Обязательно взять билет, чтобы не бегать от контролёров: опыта нет, могут повязать, а лишние задержки мне сейчас ни к чему. Карту я мельком глянул дома, зрительная память у меня прекрасная. Станция, двадцать минут ходьбы полем и перелесками, и передо мной открылась панорама искомой воинской части. То, что она искомая, стало ясно сразу же. Перед КПП и дальше вдоль забора табуном бродили личности, чем-то неуловимо похожие друг на друга, как члены одной очень большой семьи. Одни пытались заглянуть в щели между бетонными плитами, другие забирались на ближние деревья и разглядывали территорию в разномастные оптические приборы. Сняв пятнистую куртку и запихав в полиэтиленовый пакет, я пару раз прошёлся мимо них, послушал, о чём говорят. Говорили о том, что отсюда плохо видно, эллинги далеко, да и солнце садится, скоро слепить начнёт. А с остальных сторон лес. Из-за бетонных плит раздался строгий окрик. Уфологи горохом посыпались с забора и ближних деревьев, отбежали метров на двадцать, остановились. Затем начали приближаться снова. И смех, и грех! Пингвины, одно слово. Больше тусоваться здесь смысла не имело. Здесь – не имело. Богатый опыт в отношении самых разных воинских частей – а я за свою жизнь побывал в десятке их – подсказывал, что забор обычно прочен и неприступен только на открытых местах. Стоит зайти подальше в лес, и там непременно обнаружатся одна или несколько дырок, либо мест, где забор легко преодолеть. Местные о дырках, естественно, в курсе: через них срочники ходят в самоволки, прапорщики тащат, что плохо лежит. Командование делает вид, что не в курсе… какое-то время. Затем дырки заделывают, а через неделю возникают новые, в других местах. Ага. Вот первая дырка, заделанная. Идём дальше. Ну? Что я говорил? Надев и застегнув куртку, я пролез в щель между бетонными плитами и сразу же затаился в кустах за ближайшим строением. Засады я не ожидал, для командира части это означало бы «спалиться в полный рост». Но патрулирование вдоль забора в такой ситуации он организовать был обязан? Обязан. Значит, организует. Дождавшись патруля, я пропустил беседующих на разные (преимущественно, матерные) гарнизонные темы бойцов и сержанта мимо и, почти не таясь, двинулся к тому месту, где, по данным моего внутреннего навигатора, должны были располагаться эллинги. Камуфляж – очень хорошая маскировка в части, где все его носят. Главное, ни с кем не сближаться «на расстояние зрительной памяти» и вести себя поувереннее. Не то получится, как в том анекдоте: «Товариса майора, моя исипиона поймал». «Какой же это шпион, Бельдыев? Это прапорщик Бойко». «Да? А засем кустах пиряталса?» Свежая изгородь вокруг одного из высоких полукруглых ангаров безошибочно подсказала мне, где надо искать. Колючка была сварганена явно «на отвяжись»: неошкуренные сосновые столбы врыты вставлены во вбитые в землю металлические трубы, «егоза» натянута в шесть ниток параллельно, даже без диагоналин. Возле ворот из той же проволоки, натянутой на деревянных рамах, была установлена караульная будка. Один боец дежурил в ней, в роли контролёра, второй патрулировал периметр. Его я чуть было не проморгал. План патрулирования был составлен грамотно, часовой вначале обходил дальнюю, заросшую сторону эллинга, а затем внезапно появлялся из-за угла на ближней, где параллельно длинной стене пролегала полузаросшая колея. Хорошо, что я умел учиться на чужих ошибках и старался подавлять в себе торопливость! Пришлось подождать ещё немного, пока патрулирующий нарежет несколько кругов и остановится у будки покурить с контролёром. Устав бойцы нарушали смело, со вкусом, значит, знали, что здесь никто не ходит. Спасибо им за информацию. Я вышел из-за угла и быстрым деловым шагом, не обращая внимание на солдат, направился вдоль проволочного забора, шагая по тому следу колёс, что остался за пределами колючки. Выбрал место, откуда будку закрывает угол эллинга и, аккуратно раздвинув проволоку, проник в охраняемую зону. Теперь назад, к торцу! Боец-патрульный, докурив, аккуратно спрятал бычок под кирпич и вновь двинулся по маршруту. Контролёр, естественно, смотрел ему вслед. Этих нескольких секунд мне хватило, чтобы прокрасться от угла и шмыгнуть в дверцу, сделанную в воротах ангара. Откуда я знал, что она открыта? Была бы заперта, висел бы замок и пломба. В армии, конечно, держат руку на пульсе прогресса и знают о таких высоких технологиях, как врезные замки, но в таких местах их не применяют. Поди знай, повернул раздолбай-кладовщик ключ в скважине или нет? А навесной замок всегда зримо присутствует на двери, его видно издалека. Да, я отдавал себе отчёт, что, если дверь не заперта, внутри кто-то есть, но какие ещё варианты? Дождаться, пока все уйдут, повесят замок и поставят на сигнализацию? Мой корабль беспомощно лежал внутри ангара на самодельных стапелях из стальных профилей, опорные лапы были втянуты в корпус, ниши шасси закрыты, один ионизатор сложен, другой раскрыт наполовину. Затемнённый электрохромным покрытием до аспидной черноты клиновидный фюзеляж окружали леса типа строительных, между их ярусами были перекинуты лестницы. Капитально устроились исследователи… чужой собственности. Ну, ничего, сейчас мы тебя заберём, лапушка. Как открывать корабль, я продумал ещё по дороге, в электричке. В нижний переходник соваться не было смысла, слишком долго крутить привод, чтобы разжать лепестки диафрагменного люка, заметят, и всё. Этот путь – для безвоздушного пространства, чтобы безопасно войти, не выпустив воздух из внутренних помещений. Шасси отпадало по понятным причинам, опоры снаружи не выпустишь. Значит, остаётся верхний аварийный люк. Тихонько забраться на крыло, затем по коробу реверс-мотора – там можно удобно встать на край одного из сопел и забраться выше, на крышу. Я сделал один осторожный шаг, другой, третий по направлению к крылу, вслушиваясь в доносящиеся из середины эллинга голоса. — … осталось два дня, — говорил один. — В понедельник приедет генерал Руслан, и надо будет что-то докладывать. А мы корпус вскрыть не можем. — Как его вскроешь, если этот проклятый металл ничего не берёт? — отвечал второй. — Вот генералу и расскажешь. И во вторник поедем становиться на биржу труда. Но, скорее всего, не доедем, слишком много знаем. — Коллеги, — вмешался третий голос. — Зачем так пессимистично? У нас, всё же, есть некоторые успехи. Мы изучаем их вооружение, разобрали пушку, пулемёт… — То-то, что разобрали, — едко заметил первый. — И не уверены, что сможем собрать обратно. Мы даже не понимаем, как они стреляют. Каким-то газом? Он, что, твёрдым становится? Всё, что нам более или менее понятно, это ракеты. — И то, что принцип движения корабля – реактивный, — добавил второй. — Остальное скрыто внутри. И пока… — Тихо! — шикнул на него первый. — Вы слышали? Эй!! Кто там? Рядовой, я же сказал… Чёрт. До крыла осталось всего пять или шесть шагов, и не дошёл! Что ж, теперь остаётся рассчитывать только на нахальство и везение, хоть магистр Кеноби и любит говорить, что такой вещи не существует. Одёрнув куртку, я обошёл крыло и направился прямиком на голоса, твёрдо ставя ноги на бетонный пол, чтобы шаги были отчётливо слышны. Научники обнаружились возле носовой части корабля, они сидели за большим столом, собранным из фанерных щитов, и, похоже, ужинали. Тарелки, вилки, рыбные и мясные нарезки на полиэтилене, кастрюля варёной картошки, стаканы и, как вишенка на торте – початая бутылка коньяка, кокетливо выглядывающая из-за кастрюли. Вот стервецы! Конец рабочей недели празднуют! Стервецов было трое, все в изрядно пожомканных, но не очень грязных рабочих комбинезонах. Один – полноватый сутулый мужчина – выглядел типичным кабинетным работником, он, пожалуй, напоминал меня самого семь лет назад. У другого были длинные волнистые волосы, как у какого-нибудь деятеля искусств. Последний, худой, выделялся густыми мохнатыми бровями, почти как у незабвенного Леонида Ильича. — Здорово, мужики! — бодрым тоном человека, привыкшего отдавать команды, произнёс я. «Мужики» отнеслись к моему появлению настороженно. На приветствие никто из них не ответил, а тот, что с бровями, сразу спросил: — А Вы, собственно, кто? Определённо, именно ему принадлежал голос номер два, что говорил о проклятом металле. — Я? Я майор Козленко, с Тюратама, — нагло ответил я. Как я и предполагал, упоминание воинского звания и настоящего наименования площадки, известной обывателю как Байконур, слегка их озадачило. — Как Вы сюда попали, майор? Здесь запретная зона, — сказал сутулый. Так, а вот это точно третий голос. — Я в курсе, — кивнул я. — И хочу вам задать встречный вопрос: почему вы всё ещё здесь находитесь, когда рабочий день давно окончен? Тем более, сегодня суббота, для некоторых верующих святой день. — У нас допуска круглосуточные, — не принял шутки сутулый. — Можете позвонить дежурному по части и убедиться. — Да верю, верю, — махнул я рукой. — Я сейчас сам им позвоню, — произнёс бровеносец. Это скверно. По его звонку сюда всё комендантское подразделение сбежится. С автоматами. И меня повяжут. Впрочем, виду я не подал, а совсем даже наоборот. Беспечно махнул рукой: — Звоните, конечно, дежурный вам мою личность подтвердит. Собственно, я к вам ненадолго зашёл. Хотел заглянуть внутрь инопланетной красавицы. А плотно работать завтра утром начнём. — Внутрь не получится, — вздохнул длинноволосый. — Мы её ещё не открыли. — То есть как? — надеясь, что не переигрываю, громко изумился я. — Почему? — Все люки задраены намертво, а корпус прорезать не получается. Этот грёбаный металл не поддаётся резке. — Прозрачные части? — задал я дурацкий вопрос. Дурацкий для меня, поскольку я-то знал, что транспаристил после кристаллизации становится исключительно твёрдым веществом, не поддающимся резке и плавлению. Пластины из него отливают сразу по размеру, как бетонные блоки. На нашем корабле «остекление» рубки и кормового поста управления состояло из плит толщиной в руку. Легче было пробить бескаровую броню, чем этот монолит. — Тоже не поддаются, — сказал бровеносец. — А кабина, как я понимаю, вверху? — Да. Там есть элемент, похожий на люк, но… — Вот его и откроем. Полезли! — я решительно направился к лесенке, что вела к мосткам, перекинутым через корпус корабля прямо за блистером рубки. — Мы уже пробовали… — попытался возразить сутулый. — Пробовать не надо, дорогой товарищ, — строго осадил его я. — Либо делаете, либо не берётесь. Так гласит древняя мудрость. Дайте четырёхгранник, третий номер. Отвёртка с нужной насадкой лежала у меня в кармане, специально купил на привокзальном строительном рынке. Однако, её наличие насторожило бы научников, а так – дополнительный отвлекающий элемент. Длинноволосый подал требуемое, подошёл поближе, глядя, что я буду делать. Остальные тоже поднялись наверх. О своём намерении куда-то звонить бровеносец уже позабыл, его, как и остальных, одолевала исследовательская горячка. На что я и рассчитывал. Спокойно, без спешки, но и не мешкая, я выворачивал один из нижних винтов на прямоугольной плите верхнего аварийного люка. — Без толку, — сказал длинноволосый. — Эти два можно вывинтить сантиметра на три, а что толку? Противоположные заклинены, а боковые прокручиваются. — Ага. Поучи меня ещё, — буркнул я. Закончил со вторым винтом, по очереди повернул четыре боковые головки в правильное положение. Сунул отвёртку с насадкой бровастому: — Подержи. После чего зацепил пальцами винты под шляпки и потянул на себя. Освобождённая от замков-эксцентриков крышка начала открываться. Оставалось подхватить её за край, откинуть вверх и закрепить упором. Трое научников смотрели на меня, как на гибрид Игоря Кио с Арутюном Акопяном. Следовало пользоваться их замешательством, пока можно. Расфиксировав закрывающую проём люка аварийную лестницу, я позволил ей упасть вертикально и быстро спустился вниз, на рубочный подиум. Здесь я первым делом ткнул кнопку общего сброса под экран-пультом. Она предназначалась для перезапуска систем корабля после поражения ионным оружием и заставляла силовой щит кратковременно оборвать питание почти всего корабельного оборудования, а затем подать на нужные входы всех процессоров напряжение три вольта, и лишь затем включить высоковольтные шины. Такой аналог земного «ресета». Очень вовремя, потому что научники уже светили внутрь рубки фонарями, а через полминуты сначала длинноволосый, потом бровеносец и, наконец, сутулый спустились ко мне. — Как Вы догадались, майор? — спросил длинноволосый. — Военная тайна, — веско ответил я. — А здесь довольно обычный интерьер, — заметил бровеносец, обводя лучом фонаря зал рубки. — Никакой тебе трансформируемой мебели, биоинтерфейсов. Напоминает самый обыкновенный шаттл. — Похоже, что их технологии недалеко ушли… — начал сутулый и осёкся. потому что в этот момент над линзой большого голопроектора возникло изображение женщины в переливающемся чёрном платье до пят. Она была красива. Тёмные волосы, зачёсанные назад и там, на темени, уложенные в замысловатую конструкцию, выразительные карие глаза, крутой изгиб бровей… Женщина гневно посмотрела на нас и тоном, не терпящим возражений, произнесла на базик: — Вы находитесь здесь незаконно. Немедленно покиньте корабль, или я вас уничтожу! — Твою ж за ногу!! — выругался длинноволосый. — Так заикой остаться можно! — Занятно, — сказал бровеносец. — Похоже на голограмму. По-видимому, какая-то запись. — Я не запись, — возразила женщина. — Я управляющая система этого корабля. Покиньте борт, и никто не пострадает! — Ого! — воскликнул сутулый. — Она интерактивна! Язык похож на английский. — Да, — согласился бровеносец. — Если не ошибаюсь, она нас прогоняет. — И грозит карами небесными. — Ерунда. Что нам может сделать изображение? Надо здесь осмотреться. Он вразвалочку двинулся вперёд, вглядываясь в отключённые управляющие панели на стенах. Голограмма не стала больше предупреждать. Выбросила вперёд левую руку, и слетевшая с неё голубая искра ударила научника в лоб. Тот мешком повалился на пол. Двое других заметались, сутулый попытался взбежать обратно по лесенке подиума, но электрические разряды настигли его так же, как длинноволосого и бровеносца. На ногах остался один я. — Ты поосторожнее, а? — сказал я. — Убьёшь же! Женщина стояла над линзой проектора и с непроницаемым лицом смотрела на меня. — Падме, что с тобой? — встревожился я. — Сестра-а? — Нет, а как ещё я должна была себя вести?? — сказала она, слава богу, уже по-русски. — Прямо при них спросить, где шлялся мой дорогой братец? — Ну, хотя бы, намекнула. Мол, никто, кроме моего брата, не имеет права здесь находиться. А то я уж испугался. — Какой ты стал нервный, — Падме спрыгнула на пол, подошла ко мне, на ходу подстраивая высоту каблуков. — Ты где был-то две недели, пока эти пытались меня взломать? — По-моему, работал. У старого шефа. Мне, по всей видимости, память отшибло. Потом простудился, только тогда и отпустило. От температуры, что ли. — А ребята не с тобой были? — Увы, нет. — Плохо. Я тоже ничего о них не знаю. — Что с нами произошло? — спросил я. — Всё, что помню я, на нас напали. Три корабля, на вид напоминают… не уверена, что-то вроде старых ракатских. Только их кто-то модернизировал почти до неузнаваемости. Стали палить ионными импульсами, пробили щит, потом я отключилась. Остальное как в полусне. — Мы с тобой, похоже, опять угодили, сестричка. — Куда угодили? — не поняла она. — Это ведь Земля. — Земля. Вопрос, какая? — Выражайся яснее, пожалуйста. — Хочешь посмотреть кино? Называется «Звёздные войны. Призрачная угроза». Вторжение на далёкую планету, мужественный джедай и его падаван в компании с пришибленным гунганом спасает юную королеву, но гибнет в схватке с учеником сита. — Чего-чего? — растерялась Падме. — Вот того самого. А ещё есть «Звёздные войны. Атака клонов», «Звёздные войны. Месть ситов», и ещё Эпизод IV, V и VI. Их я не успел посмотреть. Скажи, ты целовалась с Анакином на колеснице, в кандалах, перед тем, как вас вывезли на Арену? — Д-да. — Там есть даже это. — Да что за .. твою мать??? — совсем не парламентски выразилась Королева и Сенатор. — Понимаешь мои эмоции, да, когда я увидел на киноафише маску Вейдера? — Ну, ещё бы! Куда же на этот раз мы попали? — Не знаю, но из данной конкретной локации нам надо поскорее убираться. Сколько у нас чего? Топливо, инерт? — Энергоносителя тридцать две двести, инерта сто восемнадцать с небольшим. Алекс, торпеды и ракеты с меня сняли. Лежат у левой стены, распотрошённые. Разобрана левая крыльевая установка и один из стволов нижней турели. — Да, знаю, эти трепались между собой. Некогда забирать, придётся уничтожить. Генераторам запуск, репульсоры. И вылей на пол тонну… нет, полторы «студня». Сожжём тут всё. — А этих? — она кивнула на научников. — Надо выгрузить. Только в сторонке, чтоб тушки не опалило. Выбивай стену, а я пока их вниз перетащу. — А зачем вниз? Тут, наверняка, есть ещё здания… — Точно! — обрадовался я. — Всегда знал, что моя сестра гений! Выбросим прямо из галереи на какую-нибудь крышу. — Оттуда им и пожар лучше видно будет, — желчно добавила она. — Не злись, Падме. — Да, как же! Они мне все стыки корпуса горелкой исполосовали, бараны. Теперь покрытие полностью менять придётся. — Я собственноручно тебя зачищу и перекрашу, — успокоил её я. — И ребята помогут. — Ещё бы найти их!. — Будем решать задачи по степени срочности. Закрой аварийный люк, пожалуйста, и летим. «Амидала» слегка вздрогнула от залпа энерготорпедных труб. От задней торцевой стены эллинга вряд ли что-то осталось, главное, чтобы крыша на нас не рухнула. Включился обзор на стенах и своде крыши, и я увидел, что поздно волновался: эллинг остался позади, а над нами чистое звёздное небо. Подхватив подмышки бровеносца, я волоком перетащил его из рубки в гостиную, к дверям горизонтальной стыковочной галереи. — Я помогу! — Падме вместе со мной оказалась рядом с длинноволосым. Вдвоём дело пошло гораздо быстрее. Когда мы подтащили к наружному люку сутулого, корабль уже висел рядом с плоской крышей одного из соседних зданий, то ли склада, то ли мастерской. Тут бровастый – крепок оказался научник – начал подавать признаки жизни и даже попытался сопротивляться, когда мы выталкивали его на застеленную рубероидом крышу: — Э, э, вы чего? — Ещё разрядом треснуть? — без особых политесов предложила Падме. Бровеносец сразу прекратил брыкаться и неловко спрыгнул из люка наружу. Не удержался, плюхнулся на пятую точку, но тут же крикнул: — Между прочим, это угон! Куда вы полетите, вас ПВО завалит. — Пусть обнаружит сначала, — усмехнулся я. Корабль медленно всплывал вверх, и в свете разгорающегося пожара я увидел, как у бровастого открылся рот, он хватал им воздух, словно вытащенная на сушу рыба, глядя куда-то мне под ноги. Что у нас там? Ах, да, там под слоем электрохрома я сам когда-то рисовал на бортах название корабля. Ближе к носу – набуанским футорком, в сторону кормы – кириллицей, примерно таким шрифтом, как используют на морском флоте. А между ними – звезду. — Ты цвет переключила на прозрачный? — спросил я Падме, поворачивая на закрытие рычаг створок переходника. — Разумеется! Не летать же с этим жуткими подпалинами по всему корпусу! Да я маскировку уже запустила. — Правильно. Зачем волновать ПВО, они и так после Руста до сих пор оправиться не могут. Думаю, лучше далеко не улетать, зависнем над каким-нибудь пустырём, и нормально. — Я хотела на орбиту подниматься. — Пока нет смысла. Мы же хотели найти ребят, правильно? Я, кажется, придумал, как.