***
Мари себя чувствовала так, будто вместо её чувствительного сердца теперь огромная дыра. И заделать её она сама не в состоянии. Только один человек мог поставить обратно ранимое сердечко. Девушка пол-ночи ревела в подушку, и ничего не помогало. Она чувствовала себя убитой — убитой внутри. Утром Маринетт встала не в лучшем состоянии: её кожа была совсем бледная, под глазами огромные синяки от недосыпа, а волосы сильно потускнели. Как только девушка сделала все водные процедуры и оделась, ей позвонила* лучшая подруга. — Привет, подруга! Ты не представляешь что вчера было, — она резко остановилась, увидев Маринетт. — Ого, твой вид... Что-то случилось? — Да, — грустно ответила та. — Когда прилечу обратно, всё расскажу. Ох, скорей бы домой. — Мари, детка, я тебя не узнаю… А где же моя оптимистичная подруга, которая готова провести вечность рядом с Адрианчиком? — Никогда не называй это имя при мне! НИКОГДА В ЖИЗНИ. - Эм, ну хорошо... Тебе, наверное, уже пора. Сегодня же первый день недели моды. — Ах, ну да... Я пойду, Алья. Созвонимся. — Пока. Наконец, сбросив вызов, девушка нервно выдохнула. Всего несколько дней назад она была совершенно уверена в том, что влюблена в главного красавчика города (не считая Нуара), и когда-то в будущем они поженятся и будут счастливы. Но сейчас положение координально изменилось. Теперь она его не хочет видеть и желает только одного: забыть про Адриана, навсегда. Девушка явно не понимала зачем тогда нужно было её выносить на плече из отеля у всех на глазах, так нежно и страстно целовать, а потом говорить, что у них могут быть только деловые отношения… Смотря на еле заметные засосы и вспоминая, как только вчера он касался её кожи, губ и так хотел её, девушка, чуть сдерживая слёзы, вышла из номера и пошла на первый этаж, чтобы уже поехать на открытие недели моды.***
Адриан чувствовал всю боль, которую чувствовала Мари в ту ночь. Каждая слезинка отдавалась ноющей болью в сердце. Он не спал. Она не спала. Они оба были убиты. Их любовь убил человек, которому просто не выгодно, чтобы его сын встречался с малоизвестной девушкой. Видимо, у него уже были другие планы по поводу женитьбы единственного наследника. Парень разносил свою половину огромной виллы из-за злости. Огромное зеркало во время этого порыва было вдребезги разбито. И Габриэль это прекрасно понимал, но ничего не мог, или просто не хотел, сделать. Как и Маринетт, Адриан встал в ужасном состоянии. Когда в его комнату зашёл Агрест-старший, он пошатнулся от неожиданности. ТАКИМ его Габриэль не видел, наверно, никогда. Правая рука была перемотана бинтами, его идеально уложенные волосы были в полном беспорядке. — Что с рукой? — Я думаю, что ты сам всё прекрасно слышал. Звук разбивающегося стекла был достаточно громким. — И зачем ты так психанул? Да ещё и перед самым показом. Из-за этой девки не нужно так убиваться. Я могу тебе предложить пару нормальных кандидаток на роль… — НЕ НУЖНЫ мне твои кандидатки! — Успокоился, быстро! — процедил Агрест. — Если я сказал, что она тебе не нужна, то это так и есть. А теперь собирайся, я жду тебя в гостиной, — бесцеремонно вышел Агрест. Это был, должно быть, самый жёсткий и первый на таких повышенных тонах разговор. Но, всё же, через десять минут Адриан спустился вниз, уже в своём очень опрятном и интелегентном виде. И семья, если это можно так назвать, поехала в отель.***
Девушка спустилась вниз, когда все уже расселись, и она уже хотела стоять, как молодой человек приятной внешности с лучезарной улыбкой уступил ей место. И, как назло, это место было рядом с Адрианом. Маринетт отказалась, собираясь отходить подальше, но он схватил её за руку и потянул на диван. Она едва услышала его нежный шёпот. — Мари, садись, не стой. Если мне нужно будет, я тебя посажу. Девушка не нашла силы сопротивляться. Как только она села, сразу выдернула свою руку из его. Эти касания очень тяжело давались Дюпен-Чен. Каждое прикосновение давало искру между ними. Ток больно обжигал, напоминая о последствиях этих отношений. Габриэль рассказал о предстоящем показе и объяснил все обязанности. Но он не отрывал своего взгляда от пары. Агрест чувствовал эту боль, но понимал, что так пока будет лучше. Все начали собираться. Продолжение следует...