Свой среди чужих. Чужой среди своих. Часть 1. Детство

Голова болела ужасно. Казалось, внутри неё бил звонарь, прикладывая при этом не малую силу. Даже с закрытыми глазами всё кружилось. Открывать их совершенно не хотелось. Тем более, так комфортно и уютно ему уже давно не было. Удобно на тёплом и мягком матрасе, как в детстве. Стоп. Нет не одного способа сделать из его кровати удобную вещь. Джейсон резко открыл глаза. Что, впрочем, ему не особо помогло. Голова закружилась с удвоенной силой. Пришлось зажмуриться, чтобы хоть как-то придти в себя. Он переместил глаза в правый угол. За окном была ночь, луна уже во всю светила, а звёзды, что было редкостью в Готэме, показались из-за туч. Тодд огляделся. Это была его старая комната. В которой он жил до... До своей смерти. Ком подступил к горлу. Здесь вообще ничего не изменилось. Старая майка, что висела на спинке кровати у ног, так как он её оставил, сделав пометку, позже постирать. На тумбочке брошен телефон с наушниками, забытый в спешке сборов на задание. На полу куча одежды. Потрёпанная жизнью тумбочка. И на ней фотография. Он, Брюс и Дик. Рамка, будто сделанная специально под старину. Наверное специально, он не знал. Хотя именно сейчас кажется, что этой фотографии лет тринадцать, не меньше. Он тогда был счастлив. Умел искренне улыбаться. Пусть и схваченный за шею крепкой рукой Дика. Брюс не изменился. Пожалуй, единственный на этой фотографии, кто остался самим собой. В глазах защипало. Как-будто не было пяти лет. Вот он вчера ушёл, оставив беспорядок, на который Альфред непременно будет ругаться, а сегодня он опять дома, еле приволок ноги, и улёгся спать, даже не помня как это, собственно, произошло. Воспоминания резко нахлынули, и Джейсон попытался встать с кровати. За что и поплатился. Ноги отказались держать беглеца, и он с грохотом повалился на пол. Сотрясение. Да уж, он не такой удачливый, как Грейсон. Определённо. На шум прибежал верный дворецкий. Свет зажёгся, и Альфред оценил обстановку. Ничего не сказав, он помог Джейсону улечься обратно на постель, взял с тумбочки, что стояла около кровати воду и таблетку, которую Тодд, не задумываясь, проглотил. Боль, медленно, но сошла. - Как я здесь оказался? - это конечно не лучший вопрос от человека, которого около пяти лет считали мёртвым, но другого на ум придти не могла. Дворецкий это прекрасно понимал, и сочувствующие улыбнувшись, поправил одеяло молодого человека. - Мастер Брюс принёс вас сюда четыре дня назад. Всё это время вы были без сознания. У вас сотрясение мозга и пару незначительных ушибов, - Тодд вздохнул. - Всё как всегда? - на этот вопрос Пенниуорт кивнул. - Мастер Брюс, сказал, что как только вы очнётесь, передать, чтобы вы не торопились бежать. Чёрная маска ищет вас по всему Готэму, а этот дом самое безопасное... -...место в этом городе. Альфред я это миллион раз слышал. Тем более, куда я уйду в таком состоянии? Кстати о птичках, где они? - "Кровавая роза", - односложно ответил дворецкий. Джейсон сам всё понял. Глава взбунтовалась. Обычно у неё это происходит периодами и не так часто, но бывает. Только тогда весь город стоит на ушах. Как и наёмники, что на неё работают. Именно в этот момент Джейсон вспомнил кое-что ещё. Точнее кое-кого. - Где мелкий? - Дворецкий снова улыбнулся своей загадочной всезнающей улыбкой. - В своей комнате, спит. Он заболел,- внутри Тодда похолодело. Неужели... - Нет, нет, мастер Джейсон, вы в этом не виноваты. Просто мастер Дик распорядился передвинуть кровать мальчика, чтобы был доступен холодный воздух и молодой господин затемпературил, - дворецкий сразу понял переживания молодого человека, поэтому поспешил объяснить. Колпак готов был убить Грейсона. Хотя что с него взять. Вечно заботливая птичка, которая кудахчет над своими яйцами, как курица. Альфред ещё не много постоял, дожидаясь пока сработает обезболивающие и молодой человек заснёт. После этого он аккуратно прикрыл дверь в комнату и направился в детскую, что была недавно отстроена заново, после погрома. Хотя, за последние несколько годиков, после начала проявления у Гарри магии, его комната отстраивалась заново около десятка раз и испробовала на себе все изощрения дизайнеров. Мальчик спал. Его несколько дней мучила температура. В первые дни ребёнок плакал и стонал, настолько ему было плохо. Альфред не отходил от кровати Гарри. Брюс испугался, что болезнь имела магический характер, но их подозрения развеяла Затанна, сказав, что простуда не может быть вызвана магией, но стихийные выбросы могут усугубить положение больного, поэтому температура была такая высокая и держалась долго. Конечно сейчас малышу лучше, но семью он напугал знатно. В итоге, кровать было решено переместить в противоположный угол комнаты. От греха подальше. Само помещение, при свете дня была очень уютным. Бежевые стены и белый потолок делали комнату менее холодной и одинокой. Небольшой шкаф теперь стоял в углу у окна. Письменный стол и шкаф с книгами стояли в правом углу, а в левом кровать и шкаф с игрушками. В том же углу стояло излюбленное героями кресло. Там сидел Тим, когда читал Гарри сказки, Дик, когда играл с малышом, Брюс, когда разговаривал с мальчиком и Альфред, когда кормил малыша, в то время пока семьи нет дома. Гарри не очень любил игрушки. Почему? Никто не знал. Всё что дарилось было или выброшено, либо отдано в приюты. Уже на пороге отчаянья Тим купил небольшого оленёнка и подарил мальчику. Теперь малыш не выпускает его из рук. Выстрел наугад, но такой точный! Как раз в стиле Дрейка. Хочешь, не хочешь, а ребёнку ещё четыре года и без игрушек не обойдёшься. Сейчас олени наполняли детскую. Разбавляла их только большая чёрная собака, что купил Дик. Гарри в шутку называл её "Бродягой" и катался на ней, после чего мог часами проплакать. Сам не понимая по какой причине. Брюс предположил, что у его родной семьи когда-то была такая же собака, и Гарри это отрывочно вспоминает, поэтому грустит. Уейн-старший предлагал завести собаку, но Дик на отрез отказался, сказав, что мальчику надо привыкнуть к имевшейся остановке. По крайней мере, пока он не узнает о том, что приёмный. Рассказывать малышу об этом никто и не думал. В ближайшем будущем. Альфред аккуратно открыл дверь. Гарри уже спал. Ночью его разбудить было практически невозможно. Дворецкий потрогал лоб мальчика, нахмурился и положил на на него охлаждающий пластырь, который до этого лежал на тумбочке, (Её вообще наполняли кучи лекарств, купленных в панике заботливым папашей). Температура уже не была такой большой, но ещё оставалась. Кашель не проходил, а насморк и подавно. Альфред поправил одеяло мальчика и поднял с пола упавшего оленёнка. Малыш взял игрушку и улыбнулся во сне. Всё-таки, когда болеет очень близкий человек, самому становиться невероятно больно. Альфред на себе это испытал бесчисленное количество раз, когда его мышь и его птенчики возвращались побитые или с огнестрельными ранами. Он сам же их зашивал, прекрасно понимая боль, которую чувствовали близкие. Обычно в их семье никто не болел простудой. Все были закалены, а если и болели, то это было так давно, что стёрлось уже из памяти. Поэтому плохое самочувствие Гарри ввело в панику не только героев, но и стойкого дворецкого, уверенного, что дома ничем заразиться нельзя. Альфред снова вздохнул. Мысли опять завели его куда-то не туда. Он сидел в кресле и неотрывно смотрел на сжавшийся комочек счастья, что сейчас крепко спал. Эта последняя ночь, когда может случиться осложнение, поэтому нужно было быть постоянно рядом. Не сводя глаз с подопечного, дворецкий даже не заметил, как сам уснул. Всё таки его работа сильно выматывает. Тем временем дверь детской снова открылась и в неё вошёл Джейсон. Оценив ситуацию, он накрыл дворецкого пледом, что лежал на полу у кресла и подошёл к кровати больного. Тодд присел на пол. - Мелкий, тебя с этой семейкой не только болезни ожидают. Держись, - прошептал он, положил голову на руки и, убаюканный спокойным дыханием мальчика, уснул. Их троих нашли только под утро. Тогда, впервые за несколько дней, Брюс смог улыбнуться.