Мир, дружба, жвачка?

      Лиза, высунувшись в окно по пояс, улыбается, чувствует, как ветер треплет волосы и бьет в лицо. Жаркое солнце печет этим днем как никогда, но в машине кондиционер. Ее подруга Настя тоже высунулась по пояс в окно на переднем сидении и, жадно вдыхая клубы воздуха, улыбается.       Алексей, который ведет машину, — молодой человек Насти. Он заметно напрягается, косо наблюдая за тем, как его девушка чуть ли не вываливается из окна. Он неожиданно дергает ее за кофту, и девушка, удивленная, садится на сиденье. — Ты чего? — Ничего, — сурово отвечает он. — Ты не думала, что это опасно? Я волнуюсь, — нехотя признается парень и дальше молчит.       Настя с ним соглашается, делает вид, что немного огорчена. На самом деле отворачивается, улыбаясь его неравнодушию.       Даня, который совсем недоволен поведением его соседки по креслу, не знает, как возмутиться. Точнее знает, но связываться не хочет. Точнее хочет, но не сейчас.       Лизу никто не оговаривает. За нее никто не волнуется. За нее некому волноваться, она принадлежит сама себе. Полностью. Никто не беспокоится за то, может она вывалиться или просто помешать движению. Спустя столько времени она уже рада этому и другого положения дел не видит.       Даня начинает трясти ногой. Он нервничает, потому что эта дура все еще в окне. И с каждой минутой его все больше раздражает то, что она думает только о себе. Точнее ни о ком, кроме себя.       Он не выдерживает, поэтому резким, грубым движением хватает девушку за бедра (за них было удобно схватиться) и тянет с силой на себя. Она от неожиданности не успевает воспротивиться и, ударяясь затылком, оказывается на ногах у Дани, который уже приготовил речь, чтобы отматерить ее. — Ты охренел?! Кто тебе позволил трогать меня, придурок?! — не менее раздраженно спрашивает Лиза.       Машина большая, да и друзья давно привыкли к минутным словесным перепалкам Нестеровой и Ефремова. — Какого черта ты в окно по пояс вылезла?! — А тебе какое дело?! — Мало того, что ты можешь вывалиться и сдохнуть, так еще и транспортному движению мешаешь!       Они говорили громким шепотом, так как Леша постоянно одергивал их. Перед поездкой он сказал, что если они будут орать друг на друга в машине, то он высадит их.       Она нахмурилась и, сложив руки, оперлась плечом о его грудь, замолчала. Он сцепил кисти в замок у нее на локте, создавая кольцо, и стал смотреть на дорогу. Молчание длилось долго.       Настя взглянула на них со скучающим видом, не сильно удивилась сложившейся ситуации и снова уставилась в телефон.       На фоне тихо играло радио с попсой.       Лиза медленно успокоила гнев, который вообще-то успокаивался быстро, положила голову ему под шею и, закрыв глаза, почувствовала невероятную и неожиданную усталость. Даня тоже дремал, оперевшись подбородком на ее голову.       Обычно их мир длился недолго. Они составляли друг другу вечную конкуренцию и никогда не могли спокойно разговаривать больше трех секунд. Но вместе с этим они спокойно могли невзначай обнять друг друга, продолжая ругаться при этом. Будто бы никто и не заметил, как сделал это.       Дружили они вчетвером. Ну, как дружили… Лиза была подругой Леши, а Даня — другом Насти. Когда последняя познакомила своего друга с парнем, те подружились моментально, и Лизу он втиснул в компанию практически как свою ответочку Настиному Дане. Настя тоже сдружилась с Лизой, и все было бы хорошо.       Однако Ефремов никогда не мог найти общий язык с Нестеровой. Точнее, он даже не искал. А Лиза искала первые два дня, а потом поняла, что это дело бесполезное и пора заканчивать с ним. Они не переносили друг друга.       Настя с Лешей создали пару буквально за пару дней, как все и познакомились. Лиза была ничья, а Даня не хотел быть чьим-то. В общем-то, Нестерова тоже не горела желанием, но даже если оно в ней и загоралось, то потухало тут же. Ефремов считал себя «по жизни холостым». Он был готов заботиться о ком угодно, но не понимал, когда кто-то проявлял заботу о нем. Зачем, если он в состоянии сам заварить себе чай?       Однажды, когда все вчетвером отправились в очередное мини-путешествие на велосипедах, Лиза грохнулась с него, зацепив и Лешу. Даня первым пришел на помощь. Леша встал сам, а Нестерова больно ударила щиколотку и всю дорогу потом хромала.       Он тащил ее на себе, нес на руках, вез на велике. Помогал, как мог, и постоянно отчитывал за то, что она безрукая. Она язвительно отвечала ему, но не отпихивалась и руль не выдергивала.       И сейчас машина размеренно катилась, Алексей не слишком давил на газ: торопиться им было некуда.       Даня внезапно очнулся от дремоты и посмотрел на Лизу, которая продолжала кимарить. Чуть ли не впервые он видел ее спокойное выражение лица, которое не радовалось и не злилось, не хмурилось и не смеялось. Это как-то странно отозвалось у него в голове: будто она спокойная вовсе не похожа на себя.       Это, конечно, было правдой лишь отчасти.       Она была довольно спокойной, но лишь рядом с Ефремовым начинала либо злиться, либо… злиться.       Машину как следует тряхнуло, и Нестерова открыла глаза. — Опять ты… — А кого ты ожидала увидеть? — он спросил риторически и почти с издевкой. — Без разницы. Только не тебя.       Она медленно слезла с него, высунула голову по шею в окно, осматриваясь. Он с укором глядел на ее затылок. — Прекрати прожигать меня взглядом, иначе я сожгу тебя на костре святой инквизиции, — твердо крикнула девушка в воздух, он отвернулся.       Леша двинул по тормозам, и машина резко остановилась. Нестерову качнуло, она снова ударилась головой. Даня подумал, что бесполезно будет повторять ей «я же тебе говорил!».       Настя лениво потянулась на кресле и первой открыла дверь. Она быстро выскочила за пределы машины и подошла к самому краю берега, на котором они остановились. — Вылезайте уже, — крикнул Леша, открывая багажник.       Лиза тоже вылезла из машины и подошла к обрыву. Речка внизу была узкой и быстрой. Берег напротив был относительно далеко.       Лиза что-то крикнула в бездну, и эхо тут же ответило ей. — Не ори, а то все живое напугаешь. Спорю, рыбы от твоего голоса уже сдохли, — Даня сам себе усмехнулся, Леша хохотнул так, чтобы Лиза этого не заметила.       Правда, она и не смотрела на него. — Это они от твоего голоса дохнут, поэтому лучше заткнись, — нелестно отозвалась девушка. Настя не упустила шанс сфоткать далекую речку.       Не слишком часто Нестеровой удавалось язвить, но временами она была хороша.       Леша достал из багажника две палатки. Даня помог ему их поставить. Тишина была нарушена странной музыкой, звучащей где-то поблизости, постепенно нарастающей, то есть приближающейся.       Лиза оживленно что-то говорила Насте, та изредка кивала головой и не менее оживленно отвечала.       Музыка стала совсем мешать разговору, и из-за склона показалась раздолбанная машина, отдаленно напоминающая Жигули. Все же из-за повреждений узнать, что это за машина, было практически невозможно. Музыка стихла, и тут же из авто повылезали пресловутые господа в спортивных штанах, потертых кепках и дико модных кроссовках. — Э, бля, чо за херня? Ребята, чо за шухер вы тут устроили? — громко возмутился один из гостей. Тот, который, по-видимому, вел машину. — Тут занято, — спокойно, но строго пояснил Алексей. Настя с Лизой умолкли. Первая подошла поближе к Леше, а Лиза — к друзьям. — Я, блять, не слепой. Прошу вас очень вежливо: собирайте шмотки и валите нахер отсюда.       Леша что-то ответил этому парню, но тот будто не слышал. Второй начинал вставлять свои реплики, и Даня решил, что тоже должен объяснить им, чей это берег. — Не, ты с первого раза не понял? Забирайся в свой раздолбанный Боинг и улепетывай, — с явным наездом произнес Ефремов, подходя к водителю только что прибывшей машины. — Самые смелые затявкали?! Я ж те сказал по-хорошему: найдите другое место. Это наш берег, — разговор становился громче, главные действующие лица определялись. Настя с каждым словом охала и говорила, что Даня зря повелся — мол, драки не миновать. — А ты смелых ищешь? На нем написано, что он ваш?       Лиза, выйдя вперед, встала около ссорящихся парней. — Заткнитесь. Чей бы он не был, мы первые его заняли, — она бы продолжила, но ее никто не послушал.       Второй обладатель потертой кепки подошел к Нестеровой сзади и, шлепнув ее, приобнял за талию. — Дорогуша, не кипятись. Дай мальчики сами разберутся, а мы пока поближе познакомимся.       Лиза была ошарашена таким омерзительным поведением, и единственное, чего ей хотелось, — это хорошенько врезать этой шпале. — Пошел к черту! — только успела произнести она, как послышался отчетливый и смычный удар кулаком обо что-то мягкое.       Картина была маслом. Даня второй раз треснул несостоявшегося альфа-самца, приговаривая что-то наподобие «так с дамами не разговаривают». Настя вовремя отдернула Лизу к себе, чтобы ее не задели в драке. Водитель «Боинга» накинулся на Ефремова, а Леша поспешил на помощь другу, чтобы эти двое не забили его до смерти.       Драка бы длилась вечно, если бы Настя не достала из багажника пятилитровую канистру с водой и не вылила на дерущуюся кучу. Сначала это не помогало, но к половине канистры короли бокса начали остывать.       Лиза оставалась в растерянности. Впервые за двадцать два года своей жизни она увидела, как кто-то бьет кого-то другого из-за нее. И ладно бы это был обычный добродетельный прохожий, который немного джентльмен, поэтому решил заступиться за девушку. Это был Даня. Даня Ефремов, который постоянно оговаривает ее, критикует и отчаянно не дает свободы. Который вроде как не терпит самого ее существования. Который вроде как… сейчас бьет за нее чью-то морду.       Когда канистра кончилась, парни окончательно успокоились и бессильно, отдышавшись, брели в разные стороны. Пресловутые господа, бубня про то, как им наплевать на берег, садились в машину и уезжали.       Леша Черников хотел бы обругать Даню, но язык у него не поворачивался. Тот вроде бы за благое дело. За девушку. И все же, можно было обойтись без драки!       Настя не просто хотела обругать всех, она отчаянно делала это. — Вы оба понимаете, что если бы не эта дурацкая канистра, то вы с этими индивидами переубивали бы друг друга. — Насть, не преувеличивай, — ответил Даня, сплюнув набегающую в рот кровь с губы. — Вот именно. И даже если бы ты не облила нас водой, мы бы их сделали! — ободряюще произнес Леша, останавливаясь около машины, доставая оттуда аптечку.       Девушка закатила глаза, отобрала у него аптечку и, приказав обоим сидеть, подошла к Лизе. Она, открывая небольшую коробочку с лекарствами, что-то сказала Нестеровой, та живо согласилась, кивнув головой.       Даня решил не дожидаться помощи и отошел ближе к берегу, прихватив с собой небольшую бутылку питьевой воды.       Девушки разошлись около Леши. Лиза прихватила немного ваты, перекиси водорода и зеленки.       Она настойчиво подошла к Дане. — Держи, — она протянула ему пузырек с зеленкой, оторвала ваты, смочила ее перекисью водорода и, сунув в руку пузырек с перекисью, мгновенно приложила ватку к ранке на губе.       Он ожидаемо вздрогнул. — Больно? — спросила Лиза с явным укором в голосе. — Еще чего, просто вата холодная, — нехотя ответил парень. — Дурак.       Он промолчал, она последний раз протерла губу ваткой и оторвала еще немного, чтобы вытереть кровь на скуле. — Странные вы какие-то, — недовольно начал Ефремов, — когда к вам пристают и ты бездействуешь, вы недовольны. Когда к вам пристают и ты лезешь в драку за вашу честь, вы опять недовольны.       Она щедро смочила ватку зеленкой и одновременно со своими словами приложила к ранке. — Я не просила лезть за меня в драку. Лезь за кого хочешь, а за меня не надо, ясно? — сказала девушка довольно строго и даже с угрозой. Она осторожно помазала скулу, а он еле сдерживался, чтобы не закатить глаза. — Поубавь гордости, непроходимая идиотка. В следующий раз, когда тебя соберутся насиловать, я рядом стоять буду и не подумаю, чтобы спасти твою задницу, — злобно прошипел он, выдергивая из ее рук ватку, собираясь уйти. — И не надо! — она выкрикивает как-то подавленно и необдуманно эту фразу и садится на краешке берега на траву. ***       Они успешно ставят палатки. Лиза и Даня взаимно не разговаривают друг с другом. Настя предлагает всем выпить за то, что берег-таки остался в их распоряжении.       Когда они распивают половину бутылки красного вина на четверых, никто не чувствует себя пьяным. Все чувствуют себя расслабленными. Леша лезет целоваться, Настя смеется и обещает ему, что ответит взаимностью чуточку позже.       Когда они решают расходиться спать, Черников насильно утягивает с собой в палатку свою девушку и оставляет друзей решать вопрос своими силами. Впрочем, по-другому быть и не могло.       Смешки в палатке через некоторое время стихают, они остаются вдвоем в этой гребаной тишине.       Тишина — прародительница всех философских мыслей.       Они стоят перед этой чертовой палаткой и практически по-детски не знают, что с ней делать.       В августе ночи холодные. — Я ведь дрался за тебя, — произносит он немного грубо, раздосадованный тем, что его жертва не пришлась по вкусу тому, из-за кого он полез в драку.       Она сурова и непримирима. — Тебя никто не просил об этом. — Тебе даже если надо будет, все равно не попросишь. — Это мои проблемы.       Он не отвечает больше.       Они расходятся: она спит в машине, а он — в палатке. ***       Сентябрь моросит дождиком, унимает все ожившее.       Осень вступает в свои права.       Лиза безрезультатно ищет квартиру в городе с бесконечной осенью над крышами. Там она оказывается по собственной инициативе, собирая остатки денег и времени, решая сменить место жительства. По секрету рассказывает об этом Леше. Леша по секрету — Насте.       А через несколько часов после ее приезда в город вечной осени ей приходит СМСка от Насти:       «Я позвонила Дане. Он поможет тебе с квартирой. Я скину адрес, сходи к нему.»       Она прекрасно помнила, что этот ее друг живет тут уже не первый год и имеет квартиру на постоянной основе. Это его город плачущего дождя.       Она здесь для того, чтобы разбавить свои серые будни. Она здесь для того, чтобы жить и работать.       Вскоре приходит СМСка с адресом, и девушка, предвкушая чересчур приятную встречу, закатывая глаза, идет туда.       Она колеблется у дверного звонка. Мимо проходит незнакомый человек, и, чтобы не казаться странной, она тыкает на звонок. Человек уходит. А дверь открывается.       Он встречает ее в домашних выцветших шортах, разных носках и вытянутой футболке. В самой удобной одежде. — А, это ты. Привет, рад видеть, — произносит он почти искренне. Она верит/не верит, но входит внутрь. — Тебе Настя говорила, что… — Да. Она говорила, что ты хочешь найти квартиру. У меня к тебе встречное предложение, — нехотя говорит он, уже догадываясь мысленно, что вероятнее всего пожалеет об этом. — Какое? — У меня проблемы с деньгами. Ты будешь жить здесь и оплачивать половину. Ну, что?       Он серьезно смотрит на нее. Она молчит. Это очень странно — жить с ним в одной квартире. Это фактически означает, что все ее действия смогут поддаваться критике двадцать четыре на семь. Его критике они смогут поддаваться. Впрочем, никто же не сказал, что эта критика не взаимна.       Она практически отказывается в своей голове, но произносит: — Отлично. Я не против.       Даня жил здесь уже лет пять, может немного больше или немного меньше. На самом деле он здесь родился, но после окончания школы поехал в Москву, поступил и бросил. Потом была армия.       С Настей он дружил со школы, она тоже жила в этом городе. Она нашла себе Лешу и осталась с ним, а Даня никого не нашел и в общем-то относился к этому как к данности. И он решил вернуться обратно, нашел там какую-никакую работу, снова поступил, закончил и устроился туда, куда брали с его специальностью.       Ему так много времени пришлось потратить на выбор профессии, города, даже гребаных обоев на кухню. Он даже немного боялся, что если на горизонте появится девушка, то ему снова придется выбирать, и он ошибется. *** — Послушай, Нестерова, я сколько раз тебе говорил, что твое нижнее белье не должно находиться за пределами ванны или твоей комнаты! — раздраженно кричит Даня, держа в руках очередной бледно-персиковый лифчик своей подруги. — А я тебе говорила, чтобы ты чайник на место ставил и чайные пакетики не оставлял на столе! — откуда-то из комнаты кричит Лиза. Он заходит к ней. Она сидит в одной только своей не самой длинной майке, с наушниками на шее и что-то оживленно кому-то печатает. — Забери! — сурово произносит он, оставляя ее бюстгальтер на клавиатуре.       В комнате полнейший порядок. Девушка раздраженно берет вещь, потом мгновенно пихает ее другу и с нервным «подержи немного, я сейчас» продолжает что-то печатать.       Он стоит так минут пятнадцать, и вскоре она с радостным «ДА!» вскакивает из-за стола.       Радостно обнимает Даню, даже нечаянно целует его в щеку, убирает лифчик на место и расслабленно опускается на диван. — Этот неудачник проспорил мне пять тысяч. Обещал на карту перевести, — по комнате раздается звук СМСки на мобильном. — А, вот уже перевел.       Парень усмехается и покидает комнату. ***       Ноябрь наступает настолько заметно, что никто уже не замечает. День рождения Ефремова — скучный праздник. Лиза его не любит. Даня никогда не радуется поздравлениям, и поэтому ей не интересно его поздравлять.       Леша и Настя обещают приехать к нему. Он делает вид, что улыбается, делает радостный голос, а потом вешает трубку и устало сует ее в карман джинс. Лиза сидит на кухне.       Она уже знает, насколько этот праздник не нравится Дане, а тем более ей. — Ты эгоист.       Он садится на стул рядом. — А я мнения знатоков не спрашивал, — он отбирает у нее кружку с чаем и делает пару глотков. — Эй, свой себе налей и пей сколько влезет, — негодует Лиза, но кружку не вырывает. — Будешь меня поздравлять? — Завтра.       Он усмехается. ///       Она заинтересованно выбирает самый вкусный, по ее мнению, торт, покупает его и получает СМСку от Леши, что они уже здесь. Она идет их встречать.       Она почти рада, что ей есть кого поздравлять с днем рождения.       Они заваливаются в квартиру, в которой пусто и никого нет.       Друзья проходят на кухню, оставляют там пакеты, и все в удивлении смотрят друг на друга. Через секунду Лиза хмурится и достает телефон.       Набирает номер Дани, но мелодия звонка отзывается в соседней комнате. Телефон лежит на тумбе. ///       23:48       Леша и Настя уныло сидят на кухне, расставив подарки, предназначавшиеся Ефремову, пирамидкой.       Лиза ходит кругами в соседней комнате, изредка возвращаясь и спрашивая у друзей, не мог ли «этот идиот» повеситься в заброшке. Леша убеждает ее, что «нет, конечно», и она снова уходит истаптывать ковер в комнате.       Настя понимает ее, но остается сидеть с Лешей, так же беря с него слово, что с Ефремовым все в порядке. Леша вынужден его давать.       Через две минуты замок щелкает, дверь открывается, Даня вваливается в квартиру с пакетом из «Магнита» в руках. — Ребята, привет, я немного опоздал, — виновато протягивает парень. Он улыбается, они приветствуют друг друга. — Чего ты так долго? И не предупредил никого, — Настя чувствует себя немного неловко из-за того, что в его день рождения она его укоряет. — Да меня на работу вызвали, сказали, что срочно. А они поздравить меня решили. Вот соковыжималку подарили. Я там чуть торт не забыл, — он протягивает Насте пакет.       Лиза стоит, облокотившись на стену, выжидающе смотрит на Даню. — Ты дурак, — без капли стеснения произносит она.       Он улыбается. — Я тоже рад тебя видеть. — Ты забыл телефон дома. — Могла бы на рабочий позвонить, если сильно надо.       Она чуть не закатывает глаза и раздраженно уходит в свою комнату. — Она волновалась из-за тебя, — поясняет Черников. — Ничего, отойдет, — отвечает Ефремов и идет мыть руки.       Лиза сидит в комнате. Она хотела было расплакаться, но потом подумала, что это ничего не будет стоить и зачем тратить столько эмоций на какого-то придурка.       И расплакалась.       Он слишком тихо зашел в комнату, она и не заметила. — Что случилось? — тихо спрашивает он.       Она вскакивает со стула и, в одно движение вытирая слезы, удивленно смотрит на него. — Я терпеть тебя не могу, — говорит она. — Это потому что я опоздал? — усмехается он. — Это потому что ты телефон не взял и не сказал ничего, — тихо отвечает она. — А вообще-то ты полный идиот! Они приехали ради тебя, я даже торт купила, а ты…       Он берет ее лицо в ладони. — А я опоздал. Прости, — он смотрит ей в глаза, она тоже смотрит в глаза. Последнее слово вылетело у него так легко, будто он уже знал, что ему придется его говорить.       Она вырывается, но при первой же неудаче рывки ее успокаиваются. Чувствует что-то необычайно странное там, где камушек вместо сердца. Он думает, что руки у него жжет от того, что она ведьма и к ней прикасаться нельзя. Потом у него жжет уши, он медленно отпускает ее.       Он не любит жертвы ради него, потому что не умеет их ценить. Он в свои двадцать пять не знает, что нужно говорить девчонкам в таких случаях.       Она первой отводит взгляд, спокойно убирает его руки, говорит какое-то слово. Одно слово, которое возвращает ему рассудок. Которое напоминает ему, что она соседка его по квартире. Что лишний раз ее лучше не трогать.       Вечер и ночь проходят замечательно, они поздравляют его, пьют и закусывают тортиком.       И утром на кухне, случайно встретившись, пока их друзья еще спят, они обнаружат, что купили одинаковые торты. ***       Декабрь подходил к концу. Лиза реже ночевала дома. Однажды Даня невзначай подошел к ней на улице, потому что случайно увидел. А после того, как он сказал ей: «Эй, привет, ты чего дома не ночуешь?», к ней подбежал какой-то парень, протянул ей кофе в стаканчике. — Лиза, кто это? — спрашивает парень, отпивая кофе из такого же стаканчика, который принес девушке.       Она уже собралась ответить ему, но Даня успел сделать это раньше. — А ты кто, хотел бы я знать? — не то чтобы недовольно произносит Ефремов. У него манера такая. Он не злится, он просто разговаривает с незнакомцем. — Я ее парень, — с некой гордостью произносит молодой человек.       Даня вопросительно смотрит на Лизу, она мельком глядит на него. — Серьезно? — он правдоподобно удивляется. — Да, это так, — уверенно говорит она. — Я все еще хочу знать, кто ты такой, — настойчиво заявляет парень. — Да никто, мы с ней просто живем…       Девушка мгновенно перебивает его. — Друзья. Мы просто друзья, живем друзьями сто лет уже, — она напоказ приобнимает Ефремова, тот понимает, что уточнять, где и с кем она живет, Лиза не собирается.       Они нехотя жмут друг другу руки, потому что Лиза представляет их друг другу, и, когда Даня пишет ей сообщение в одиннадцать вечера, чтобы она пришла, она игнорирует. ///       Новый год девушка тоже празднует с молодым человеком. Даня празднует в одиночестве. Он просил зайти ее, но она, видимо, забыла.       Он хотел было расстроиться, но потом подумал, что у нее же парень есть. Видеть ее здесь не одну ему не слишком хотелось. Он пришел к выводу, что она поступила правильно, а он может и потерпеть. Нет ничего такого, чего он не мог бы перетерпеть. Он залпом выпил шампанское и рано лег спать.       После недели праздничных выходных дни текут незаметно и быстро.       Проходит месяц, и февраль уже на носу.       Даня находит Лизу дома, ревущую навзрыд.       Это был, кажется, четверг. Четверг всегда не самый удачный день. Он вернулся домой в семь и, закрыв за собой дверь, услышал всхлипы из ее комнаты.       Она никогда не плачет.       Он снимает ботинки и куртку. Тихо заходит к ней, она сидит на кровати и, глядя в пол, плачет. — Ты чего ревешь? — говорит Даня. — Я не реву, — произносит она, всхлипывая и вытирая лицо наспех. — А чего тогда случилось? — он садится рядом с ней. Она снова начинает реветь. — Вы все одинаковые козлы, — выдавливает она, и он за одну секунду понимает, в чем дело. — Тебя твой бойфренд бросил? — она ничего не отвечает, встает и идет в ванную умывать лицо.       Он спокойно ожидает ее все на том же месте, и, когда она возвращается, он видит прежнюю Лизу, которая все может сама. Которая не станет реветь из-за такой ерунды, как парень. — Чего ты так расстроилась, тебя не бросали что ли никогда? — спрашивает Даня.       Она внимательно смотрит на него, а потом в одно предложение честно отвечает: — Мы переспали, а через полчаса после этого он сказал, что я ему не подхожу. — Ну и дура. Я сразу понял, что он мудло. По его роже было понятно. Если бы ты хоть раз домой пришла, я бы нашел случай предупредить тебя об этом.       Он подошел обнять ее, а она снова расплакалась.       Она молчала. Говорить было нечего, правда дура. ***       В марте, ровно так же, как и в апреле, который бушевал по стране, сердцу хотелось чего-то воздушного и невообразимого. Чего, конечно, нельзя было найти ни в сером офисе, ни даже в красивом парке.       В доме пахло сожжённой едой. Лиза была в тонкой маечке и каких-то коротких шортиках, в недавно купленном фартучке. И всему этому она уделила чуть больше времени, не осознавая того. На курицу в духовке времени не осталось.       Скорее тогда уж наоборот. Курице она дала слишком много времени, та решила стать угольком.       Когда из духовки пошел дым, она решила, что что-то случилось, и запаниковала, но на удивление быстро взяла себя в руки, схватила первую попавшуюся прихватку, открыла дверцу, дым хлынул еще сильнее.       Даня оказался на кухне немного быстрее, чем сам того ожидал, хоть и все равно опоздал.       Лиза схватила противень с курицей настолько быстро и необдуманно, что только спустя пару секунд поняла, что прихватка вовсе не помогает ей спасти руку.       Курицу она кинула в раковину, нещадно, почти матерясь.       Даня тут же включил вытяжку, подвинул Нестерову за бедра, распахнул окно. Девушка, все-таки матерясь, озлобленно кинула прихватки и пыталась здоровой рукой отыскать, где лежат хоть какие-нибудь медикаменты.  — Какого черта, Нестерова?! Спалишь мне кухню, кто расплачиваться-то будет? — Ефремов тоже был практически испуган. Практически взволнован. — Черт возьми, где у тебя лежат гребаные ватки и прочая херня? — она решила для начала сунуть руку под холодную воду. В принципе решение было неплохим, но пострадавшая часть ладошки и пальцев покрылась волдырями, кожа приготовилась отмирать.  — Что случилось? — он подошел к ней, пытаясь понять, почему она слишком сильно нервничает. — Ничего, ты мне ответишь или как?! — она не кричала, но была явно недоброжелательна. Руку она не убрала, но и показать ему не спешила. Впрочем, не увидеть было сложно. — Ты обожглась, — пояснил он вроде бы для себя. — Какая наблюдательность! — Лиза вынула руку из-под воды, жжение снова началось, и она судорожно перебирала в голове все варианты дальнейших действий. — Сядь на стул, я помогу тебе обработать ожог, — сказал Даня и принялся открывать все подряд ящики, пытаясь вспомнить, где же у него средство от ожогов (он точно помнил, что оно было). — Я сама, ок? — она совершенно не воспринимала его в серьез. Из морозилки она вытащила первое попавшееся, затянула в полотенце и приложила к руке. — Сядь на стул, я сказал, — все еще спокойно сказал Ефремов, наконец, найдя нужный флакончик. — Я вполне могу… — Сядь на гребаный стул! — прикрикнул он, она замерла. Руку не так жгло под замороженным чем-то и становилось легче.       Она почему-то послушно села и принялась ждать. Он подошел тут же и с полным осознанием дела принялся обрабатывать ожог. /// — Вот и все. Нечего хвататься за все подряд, — он убрал все, что пригодилось ему для обработки раны. — Спасибо.       Это было, конечно, очаровательно. Он, весь такой из себя герой, приходит ей на помощь и мастерски обрабатывает руку. И пусть он действительно сделал все правильно, потому что сам часто обжигался на кухне обо что-нибудь, она чувствовала себя подавленной.       Она чувствовала себя должницей перед ним. Она не справилась сама, ей пришлось принять его помощь, и это раздражало и расстраивало больше всего.       Она привыкла все делать сама, а принимать помощь от других совсем не царское дело. ***       Лето почти стояло на пороге. Рука заживала.       Все вчетвером выбирали, куда и как поехать этим летом по видеосвязи. — Хочу в Казань, — предложила Лиза, но большинство запротестовало из-за того, что ехать туда чересчур далеко. — Мы хотим на машине, а туда удобнее на поезде, — твердила Настя и тут же отказывалась.       Дане по большей части было все равно. Он был готов и в соседнюю деревню, и в Казань, и в космос. ***       Очередная поездка друзей выпала на очередную субботу. Они планировали встретиться где-то посредине пути, найти небольшой городок и переночевать там, походив по улочкам, понаслаждаясь красотой. Разумеется, Настя успела уже все отыскать, Леша подготовил машину. Лиза и Даня подкинули денег и еды. Вот и все.       Осталось собрать вещи.       Поскольку Нестерова и Ефремов жили в вечно пасмурном городе, до столицы, где обитали их друзья, им было бы пилить и пилить.       Девушка брала с собой целый чемодан вещей, к слову, одежда там занимала меньшую часть.       Чемодан выдался тяжелым, но нет ничего такого, с чем бы она не могла справиться.       Когда они первый раз собрались садиться на поезд и подошли к вокзалу, то через пару часов поняли, что перепутали день, поэтому возвращаться домой было необходимостью.       Ночевать на улице не хотелось. Хотя люди без определенного места жительства недвусмысленно подмигивали, тепло зазывали к себе, у обоих хватило силы воли добраться до квартиры.       Ефремов с досадой напомнил, что лифт тут не работает и спокойно пошел пешком. Все его вещи составляла всего одна сумка. Он довольно быстро поднялся с ней на нужный этаж, в отличие от своей подруги, которая тащила этот чертов чемодан и на себе, и просто за собой, а он никак не тащился и прилипал к земле.  — Лиза, тебе помочь? — спросил Даня, стоя у двери и через щель в перилах наблюдая, как она мучается с чемоданом. — Нет, спасибо, я сама, — протараторила она.       Он открыл дверь и, закинув сумку, вновь посмотрел вниз. Ее ответ Даню более чем не удивил. Он удивился бы больше, если бы она согласилась. Но все-таки ему хотелось попробовать еще, вдруг согласится. — Ну я же вижу, что тебе тяжело, давай я подниму его, — он глядел на измученную Лизу, ожидая согласия наконец, но она была тверда, как гранит, и никак не соглашалась. — Я сказала нет, отвали, — строго отрезала девушка.       Настрой Данилы перестал быть положительным. Он уже назло ей спустился, насильно отобрал чемодан и за пару секунд поднял его до квартиры. — Дура, меньше выпендривайся, — строго произнес он, занес чемодан внутрь и оставил ключи в двери, чтобы она сама закрыла ее.       Нестерова решила, что самое время перейти в режим атаки, и в ней внезапно открылось второе дыхание. Она за пару секунд поднялась в дом. — Какого черта ты отбираешь у меня мой чемодан?! Я же сказала, что могу сама! — почти безосновательно кричала она, топая в ванную мыть руки. — Если бы я ждал тебя у двери, мы бы стояли там еще часа два! Тебе предлагают помощь, идиотка, надо пользоваться ею! — отвечал Ефремов, приближаясь к ней.       Девушка зашла в свою комнату. — Да какого черта ты думаешь, что я буду принимать чью-то помощь, если могу сама? Я привыкла все делать сама! Нечего мне помогать, мне твоя помощь не нужна! — она разгоралась все ярче и ярче. Ссоры было не миновать.       Парень зашел в ее комнату, встал перед ней весь такой высокий и твердый, как скала, и ядрено спросил: — А трахаешься ты тоже сама? Тебе помощь не нужна? — девушка пару минут смотрела на него самым глупым взглядом, а потом уже тихо переспросила: — Чего? Причем тут это?       Он круто развернулся и нехотя сказал: — Не при чем. Искал способы, чтобы заткнуть тебя. ***       И снова август. Лиза вспоминала прошлый сентябрь и думала о том, как она приехала в город, где живет Ефремов, как они начали жить в одной квартире, привыкать к соседству друг с другом… И как теперь ей не хочется уезжать. Она планировала в скором времени сменить город, но что этот город, что сам Даня настолько затянули ее в свои сети, что выпутаться она уже не могла и не пыталась.       Ефремов все чаще слышал от Лизы мысли о том, что она бы не прочь пожить в другом городе, и он все чаще думал о том, что, если она уедет, ему придется привыкать жить одному. И в общем-то он не хотел к этому привыкать.       Их желания совпадали, а пока это так — мир, дружба, жвачка.       И снова лето заканчивалось, но теперь, когда они, уставшие, после очередной поездки вваливались в дом, было не так печально окунаться в осень.       Больше лирических отступлений они находили у себя в головах и решительно не знали, чем это объяснить.       Слово «дружба» уже не подходило. ***       Во второй месяц осени Ефремов вдруг вернулся домой… не один.       Он привел с собой девушку с длинными черными волосами, выразительными бровями и вполне себе красивым лицом. Они сидели на кухне и пили чай, Лиза лишь вышла поздороваться, он отошел к ней и попросил не выходить из комнаты сегодня, пока эта дама не уйдет.       И в этот вечер она действительно не выходила из комнаты. В этот вечер она в очередной раз почувствовала, что снова может все сама. Что очередной город нестерпимо ждет именно ее и этот гребаный Ефремов ей уже осточертел, как и город.       Но вечер закончился, девушка ушла. Лиза легла спать раньше обычного, а утром она чересчур рано встала и первая пришла на работу, с которой давно искала повод уволиться, так как работала здесь уже целый год. Ей хватало накоплений на первое время жизни в новом месте.       Девушка Ефремова, — как она потом узнала, — Ника, — очаровательная брюнетка с работы. Она появлялась все чаще ей на глаза, все чаще Лиза видела их вместе и медленно, но верно остывала к городу. Понимала, что жизнь возвращается на круги своя. Она напоминает ей о том, что отношения — не ее стезя. Нестерова могла поклясться, что тысяча других городов в ее голове отчаянно зовут ее.       Она искала город, чтобы уехать. ***       Казань.       Снег, самое начало декабря.       Она купила билет на поезд еще в середине ноября.       Ефремов сидел на кухне и пил кофе. Знаете ли, пить кофе — философское занятие. Он решил подумать о том, что творится с ним в последнее время. Что девушка эта, как и все предыдущие, нашла повод не нравиться ему. Он не любит ее. И что теперь делать? Нестерова стала какой-то неразговорчивой, ничем с ним не делится, редко бывает дома…       Что-то явно пошло не так.       Впрочем, мысль остается мыслью, пока ты не воплотишь ее в жизнь. Он бы и забыл обо всем этом, если бы не случайная встреча с одной прелестной бумажкой.       В субботу, когда у все людей входной, а он вспомнил, как накануне поссорился со жгучей брюнеткой и от этого, кажется, ему не спалось.       Вообще не спалось. Он в очередной раз доказывал себе, что отношения — не его стезя, что он сам по себе и ни одной в мире девушке еще не удалось удержать его около себя.       И с этой пора кончать.       Оттого, что ему не спалось, он бесшумно бродил по квартире с кружкой, боясь лишний раз нашуметь. Лиза спала, как ему казалось, чутким сном, и нарушать его было бы преступлением.       Он так же бесшумно переступил порог ее комнаты, прошелся к окну, остановился у чистого стола, увидел ноутбук, ручку с карандашом и какую-то подозрительную бумажку.       Он аккуратно взял ее в руку, поднес поближе к носу и не то чтобы с ужасом прочитал о том, что это билет на поезд, что он до Казани — куда, на минуточку, полторы тысячи километров. И если она уедет… Ее будет не догнать.       На пару минут его охватил пьянящий ужас. Он даже пошатнулся немного, пролив свой горький напиток на ковер. Еще раз перечитал, что написано на билете, и понял, что из всего, что пошло не так, была Лиза, которая пошла и купила этот чертов билет.       Он вдруг осознал, как сильно ему не хочется, чтобы она уезжала, как сильно не хочется ему быть тут одному, без нее. Он оглянулся посмотреть на нее, спящую. Она была действительно спокойной. И чувство, тянущее из него жилы, уверенно твердило ему в голове, что больше он не сможет увидеть ее такой.       Его бесил факт того, что она действительно со спокойной физиономией сделала это. И сейчас преспокойно спит в одной комнате с этим билетом. Его отчаянно раздражало то, что она ничего ему не сказала, что ей оказывается так просто — взять и уехать.       Он взглянул на билет и удостоверился, что уезжает она не завтра. ///       Суббота. Тихая суббота. Лиза просыпается весьма довольная, потому что сегодня она выспалась. Сегодня выходной, и можно немного повалять дурака. Она подходит к окну, чувствует какую-то жесткость на ковре, будто сахаром слепленные ворсинки. Не придает этому никакого значения и идет в ванную комнату. /// — Лиза, — зовет ее Даня. Она удивляется, но подходит.       Он кладет перед ней ее билет. — Это что? — спрашивает он.       И она думает совершенно бескомпромиссно: «Ты что, дурак? Это билет на поезд». — Мой билет, а что? — Какого черта, Лиза? — Ефремов, тебе какое дело? Я решила переехать точно так же, как год назад приехала сюда, — она совершенно холодна. — Я хочу знать, какого черта тебе пришло в голову переезжать? — А что меня тут держит? — А что, совершенно ничего не держит? — Ничего, — завершает она, забирает билет и уходит. ///       Он расстается с этой томной брюнеткой, она начинает обвинять его в том, что он охладел к ней. А он и не был к ней горяч. Она говорит, что он стал совершенно рассеянным и не обращает на нее должного внимания. А он обращает внимание на все, на каждую мелочь, но, увы, относительно другой девушки.       Он говорит об этом Лизе, но она лишь бросает ему: — Мне все равно.       Он берется ее провожать, она не дает ему помочь ни с чемоданом, ни с чем-угодно еще.       Они стоят на перроне.       Ей совершенно внезапно хочется бросить дурацкий чемодан, броситься ему на шею или под колеса поезда. Сильнее, конечно, на шею, сказать, что никуда она не хочет уезжать, но она уже уезжает.       Они обнимаются, он долго не отпускает ее, она говорит, что опоздает, и он говорит, что это неплохо. — Если ты будешь звонить, я буду брать трубку, — говорит он, она улыбается и заходит в поезд.       Поезд трогается, раздается гудок, и он еще долго стоит на вокзале и не может поверить, что она действительно уехала.       Впрочем, нет, может. Это же Лиза. Она может все. ***       Настя судорожно набирает Лешу и упавшим голосом ему сообщает: — Снова нет. — Черт, что же случилось?! — раздраженно произносит Черников. — Слушай, давай съездим к нему? — спрашивает Настя, уповая хоть на какую-либо надежду. — Хорошо. ///       Даня Ефремов уже две недели не выходит на связь. Однажды он просто не вышел в скайп, потом в соцсети, потом перестал брать трубку. И в итоге никто не знает, где он и что с ним.       Лиза об этом тоже не знает. Она вообще ничего не знает, потому что она и не собиралась ему звонить. Она собиралась забыть о том, что нравилось ей в жизни в прошлом городе. Она собиралась забыть обо всем, что любила там.       Точнее не знала, ведь Настя сообщила ей о том, что Ефремов не выходит на контакт через день после этого. ///       Настя звонит Нестеровой и обеспокоенно спрашивает: — Ты не знаешь, что с Даней?       Лиза становится серьезнее. — Нет, а что с ним? — Он не выходит на связь.       Она мысленно поднимает в своей голове панику и тут же успокаивает ее, отвечая подруге. — Ничего, я думаю, с ним все хорошо, — она тут же бросает трубку и начинает звонить Ефремову. Гудки проходят, но он не отвечает.       Она пишет ему СМСку. Но ответа так и не следует. ///       Поздний вечер какого-то дня, Настя с Лешей оказываются около квартиры Ефремова, долбятся в дверь, но никто не отпирает. Соседка доносит им, что видела, как он куда-то выходил с походной сумкой несколько дней назад.       Настя звонит Лизе. ///       Лиза с трубкой стоит у окна, что-то отвечает подруге, пялится на снег и обеспокоенно смотрит в темноту. В феврале еще бушуют вьюги. Но сегодняшний вечер тихий.       Она смотрит в окно и ничего там не видит. Ей становится жутко оттого, что в такой ситуации ей приходится мучиться лишь догадками.       Она заказывает еду на дом; сильно переживает, хоть и не объясняет причину сама себе. Ей ужасно хочется есть.       Лиза снова звонит Насте, та говорит, что если он не объявится еще пару дней, они напишут заявление в полицию.       Через полчаса раздается звонок в дверь. — Кажется, пришел курьер, — безынтересно тянет девушка. — Я пойду открою, до связи, — она выключает телефон и кладет его на ближайшую тумбу.       Замок щелкает, она открывает дверь.       Даня стоит, отряхнув снег. Она, кажется, перестает дышать и верить в происходящее.       Он медленно переступает порог. Они молчат несколько минут, Ефремов успевает закрыть дверь за собой и даже молча постоять с Лизой, разглядывая глаза.       Как только она осознает, что все это не сон и он тут, перед ней, она внутри хочет вспыхнуть радостью, обнять его и даже зацеловать оттого, что он живой. Но вместо этого она лишь хмурится и начинает говорить ему то, что именно он ожидал от нее. — Ты? Ефремов, как ты мог так поступить?! Какого черта ты не отзываешься ни на телефон, ни на что-то другое? Почему ты игнорируешь Настю?! И какого черта ты здесь?! — она замолкает, снова удерживает себя от припадка нежности.       Он переминается с ноги на ногу и более чем спокойно и размеренно говорит: — Замолчи и послушай меня. Я проехал полторы тысячи километров не ради того, чтобы выслушивать от тебя, какой я урод. Я приехал сюда и, собственно, стою здесь из-за тебя. Я спал в твоей комнате и, проснувшись утром, понял, что люблю тебя. А ты за полторы тысячи. Самой большой херней в жизни, которую я сделал, было то, что я вернул тебе тот чертов билет.       Он непоколебим и горд. Он смотрит ей в глаза, произнося все эти чертовы слова с такой гребаной уверенностью, так твердо и смело.       Она снова молчала.       Лиза впервые в жизни увидела что-то подобное. Увидела, насколько сильно человек может желать ее присутствия. Насколько сильно она может быть нужна кому-то. И этим «кто-то» оказался Ефремов. — Ты дурак, Даня. — Поехали домой, Лиза.