Страсти на кухне

— О, мистер Пак, проходите. В дверях стоял Соджин и Чанель. — Я слышал у нашего прекрасного администратора сегодня день рождения?       Мистер Пак прошел к гостям, за ним поспешил Чанель. Оба были в костюмах, видно только что из компании, по пути купили цветов, а в руках у Чанеля был большой пакет. — Ой, мистер Пак, здравствуйте, проходите.       Чэён подвела гостей к столу. Но Соджин остолбенел. Он замер, не отводя взгляд. Чэён посмотрела в сторону гостей. Рядом со столом точно так же стояла её мама. — Мари? — еле проговорил он. Его глаза стали наполняться слезами. — Соджин… Чэён не понимала, что происходит. Минута молчания воцарилась среди гостей: — Отец? — к мистеру Паку подошел Чанель и одернул его за рукав. Он, как и Чэён не понимал данной ситуации. Но взглянув на Чэён, отца и женщину, он стал догадываться. — Пап, это? — робко спросил он, недоговорив. — Да, — сухо, еле сдерживая слезы, которые вот-вот покатятся ручьем.       Перед ним стояла его когда-то любимая женщина, а рядом с ним стоит его дочь. Он стал осознавать то, что он даже не признал в ней своей дочери, и ему стало еще больней. Теперь сдерживать слез было не зачем. Перед глазами Чэён пронеслась вся жизнь, жизнь без отца.       Она попятилась назад, мотая головой и смотрев на своих родителей, прочь выбежала на улицу. Соджин и Мари убежали за ней, оставив остальных в полной растерянности. Сехун не предполагал, что так будет. Теперь он опять останется виноватым. Хэсу не знала, что делать, подойдя к отцу, приобняв его: — Ведь всё будет хорошо? На что отец ей молча кивнул, положив свою руку на её, крепко сжав. — Я думаю, пора расходится по домам, Чэён нужно … — начал Сехун. Зашевелившиеся гости, стали собирать свои вещи. Сехун и Джин стали прибирать со стола. — Я помогу, — подбежавшая к ним Хэсу, начала собирать тарелки. — Опять я всё испортил, — поставив бутылку на стол, Сехун уперся кулаком в стол. — Нет, Сехун, ты ничего не испортил, — Хэсу положила руку на его плечо, поглаживая его, — всё будет хорошо. Будто сама в этом была уверена… Тем самым временем на улице.       Выбежав с черного входа, Чэён успела добежать до лавки, как её окликнул Соджин. — Чэён, пожалуйста… — Дочка! — следом за ним выбежала мама.       Чэён не знала, куда себя деть, чтобы не слышать их оправданий, извинений. Её хотелось провалиться под землю. Как ей было больно. — Я так долго тебя искал, — Соджин, подбежав к ней, сел на лавку и сковал в своих объятиях, — прости меня, я был глупцом, что оставил вас с мамой, мне нет прощения, я знаю, но, я так хотел, чтобы ты не думала обо мне плохого.       У Чэён не хватало сил, оттолкнуть его от себя. Сейчас, рядом с ней отец, которого она так долго ждала, чтобы высказать всё в лицо, но куда, же девались эти слова сейчас? Вся боль, накопившаяся в ней за эти годы, куда-то ушла. Неужели она смирилась с этой потерей, ей стало безразлично его существование? Эта дыра затянулась? Навсегда? — Дочка… Дочка? Он сказал дочка? Это спустя 24 года, он называет меня дочкой? Может он мне и отец, но никогда он не станет папой. У меня есть только мама, сестра и отчим, который заменил мне отца, дав мне образование и помогая во всем, он содержал нашу семью. Но ты… Как можно простить тебя? Как?       Чэён пытаясь ответить на свои вопросы, запуталась. Окончательно. В её сердце разгорелась война: за и против. Её отец наконец-то нашелся, он всё-таки пришел к ней; но какой же он отец, раз бросил их. — Уходи, — сквозь слезы, собравшись с мыслями, наконец-то ответила она, — Оба. Мари всё прекрасно понимала. — Пойдем, ей нужно побыть одной, — взяв его за плечо. Он боялся отойти дальше, вдруг она опять исчезнет и не подпустит к себе. — Пойдем, — повторила она. Мари привела Соджина обратно в ресторан. — Па! — к нему подбежал растерянный юноша, — всё хорошо? Обхватив его, он усадил в кресло. — Да, всё хорошо. Мари подошла к Чонгуку и попросила о помощи. — Отвезешь её домой? — Конечно, — взволнованный Чонгук тут же ринулся к ней, но вернулся, — я потом вернусь, мне нужно с вами поговорить. — Хорошо, только еще Хэсу тоже возьмите, она должна быть рядом с ней. — Да, — кивая, ответил он.       Некоторое время спустя, Чонгук вернулся обратно в ресторан. Отец Чэён всё еще был там и разговаривал с Сехуном. — А где родители? — запыхавшийся Чонгук подошел к сидящим на диванчике. — Уехали, — ответил Сехун. — Ты ведь парень Чэён? — отец привстал и протянул руку. — Можно ведь с вами побеседовать? — ответил рукопожатием. — Конечно, — вздохнул тот, — предлагаю отправиться куда-нибудь, где мы сможем поговорить. — Согласен. Соджин и Чонгук отправились в небольшой ресторанчик, где тот заказал VIP-зону. — Я предполагаю, ты хотел поговорить о Чэён, — присаживаясь, Соджин позвал официанта. — Да. — Можно нам бутылочку виски и закуску, — подошедший официант, принял заказ. Соджин задумался, не зная с чего начать говорить. — Я так правильно понимаю, что вы разошлись с мамой Чэён? — начал Чонгук, понимая, что ему тяжело. — Да. Мы тогда были очень молоды, — улыбаясь, начал он, — первая любовь, Мари была очень красивой в молодости. В глазах Соджина всплывали его воспоминания о юности, любви, первых трудностях женатой пары. — Но почему вы расстались? — счастливые глаза Соджина тут же изменились и он упустил голову. — Вы виноваты? — уточнил юноша. — Чонгук, никогда не бывает, что виноват один, всегда виноваты двое, может в разной степени, но виноваты оба. Жизнь вдали от родителей, трудная работа, Мари тогда была беременной, и её настроение постоянно менялось, а у меня были проблемы на работе. Мы оба не выдерживали. Любовь постепенно между нами стала угасать. В Америке все вроде бы наладилось, но чувства уже было не вернуть. Я обрел новую любовь и признался Мари. Она недолго горевала, вышла замуж, и больше я о ней не слышал ничего. А я с новой любовью прожил замечательную жизнь, хоть и не долгую. Она ушла от меня 10 лет назад. Но у нас есть сын. Я ничуть не жалею, что ушел от Мари. Хотя, нет, я жалею, что потерял дочь. Никто не знает, как могла бы сложиться жизнь тогда, если бы я не ушел. Может быть, у нас всё наладилось, но возможно бы мы бы разошлись бы позже, пытаясь сохранить семью ради дочери. Но это, же ужасно. Не имея чувств друг к другу. Ты так не думаешь? — обратился он к Чонгуку, который внимательно слушая его, задумался о чем-то, пытаясь выстроить его воспоминания у себя в голове. — Что? Да. Возможно. Вы пытались наладить отношения? — Я решил оставить всё в прошлом. Но я писал письма. Каждый месяц, потом на каждое день рождения дочери. Я не знал, как её зовут, как она выглядит. В душе я растерзал себя, но было уже ничего не вернуть. Ошибка дорого мне стоила. Но когда умерла моя жена, я решил вернуться обратно. Сехун предложил нам хорошую работу. — Неужели Вы даже не узнали её, когда увидели? — Я понятия не имел, где живет дочь, и уж даже не предполагал, что она может оказаться так близко. Даже её фамилия меня ничуть не смутила. — А как звали ту женщину? — решил почему-то спросить Чон. — Ох. Моя Сонми. Она была прекрасна. Мы любили друг друга, — заулыбался Соджин, вспоминая её образ. Глаза Чонгука стали немного округляться. Он пытался вслушаться в его слова. — Сонми? — уточнил он. Его сердце заколотилось. — Чон Сонми? — его голос стал выше. — Да. Ты её знаешь? — Соджин пересел ближе к нему. Чонгук молча, уставился на него. Его глаза стали наливаться горячими слезами, вены на шее выступили, мышцы напряглись. — Чон Сонми — моя мама. Слова Чонгука повергли его в шок. Лицо застыло, на лбу проступил пот, а тело осталось в напряжении.