Свет твоей души пылает вечно

Он слишком долго терпел. Слишком. Долго. Очередное поручение отца было невероятно сложным. Все мышцы ныли от непосильных нагрузок последней сумасшедшей недели, ободранные чуть ли не в кровь колени упирались в холодный каменный пол тронного зала. И опять этот холодный, безразличный взгляд. И снова — пренебрежительное «Бьянка сделала бы лучше». Нико внезапно ощутил поразительное спокойствие где-то глубоко внутри. Он медленно поднялся с колен, направив ледяной взгляд в спину собравшегося уходить отца.  — Ты не имеешь никакого права о ней говорить, — слетело с губ юноши. Аид замер на секунду. Он медленно повернул голову, взглянув на сына с насмешливой ухмылкой тонких губ:  — Ты что-то сказал? Воздух в зале начал медленно наэлектризовываться. Стоявшая у трона мужа Персефона побледнела. От взгляда отца по коже Нико пробежали мурашки, но он смело посмотрел в глаза бога и спокойно повторил, чеканя каждое слово:  — Не смей. О ней. Говорить. Аид удивленно посмотрел на Нико, словно не веря, что какой-то мелкий мальчишка вообще посмел открыть рот без его разрешения.  — Надо же, как интересно! И с чего это ты устанавливаешь здесь свои правила? — хмыкнул Аид, повернувшись к сыну лицом и иронично изогнув бровь. Всю эту ситуацию он, несомненно, воспринимал как игру. Нико поцарапается, порычит — и сдастся рано или поздно. Юноша почувствовал, как где-то внутри его медленно начинает вскипать самая настоящая злость. Отец никогда его не воспринимал всерьез. Но у каждого есть свой предел терпения. И сегодня Нико не отступит.  — Бьянка сделала бы лучше, да? Но Бьянка умерла, если ты не заметил, — прошипел полукровка. Его кулаки сжались. — Так что прекрати прикрывать свой долбанный эгоизм ее именем, папочка. Нико сам удивился, сколько злобы прозвучало в его словах и сколько ненависти вылилось в последнее слово. Весь гнев, все те чувства несправедливости и одиночества, что он годами скрывал в себе, вырывались наружу. Глаза Аида потемнели. Лицо Персефоны стало совсем белым. Она дернулась, словно хотела сделать шаг, но тут же замерла, не смея шелохнуться.  — Что ты себе позволяешь, мальчишка? Один широкий шаг — и нос Нико едва ли не уперся в грудь отца. Их разделяло не больше полуметра, и, собрав все свои силы, юноша с трудом заставил себя вскинуть голову и, встретившись с леденяще стальными глазами Аида, твердо произнести:  — Ты слышал. Голос не дрогнул. Назад дороги нет. И внезапно левую щеку Нико словно обожгло. Юноша услышал тихий женский вскрик. Собственные пальцы, рефлекторно коснувшиеся мгновенно покрасневшей кожи, показались Нико совсем ледяными. Он сжал зубы, и, резко выпрямившись, со всей ненавистью во взгляде, с какой только мог, вновь посмотрел прямо в глаза отцу и зло прошептал:  — Мелочный и самовлюбленный. Эгоистичный, бесчувственный тиран. Жестокий и бессердечный ублюдок. Где ты был, когда умирала Бьянка, черт возьми? Что в тебе смогла найти моя бедная мать? И это ты ее погубил! — Последние слова Нико едва ли не выкрикнул. Он задыхался от злости, самые настоящие ненависть и презрение искажали его бледное лицо. Лицо Аида искривило яростью. Нико казалось, что он его сейчас же испепелит — прямо здесь, в эту самую секунду. Сердце юноши бешено колотилось, но он не чувствовал страха. Только непомерный гнев дышал в его груди.  — Прекратите… Рядом внезапно возникла Персефона. Казалось, она готова была броситься между ними. Ее бледное, как полотно, лицо, было полное ужаса и какой-то отчаянной решимости.  — Пожалуйста… Аид… хватит… Лицо повелителя мертвых застыло мраморной маской, только в черных глазах все так же клубилась едва сдерживаемая холодная ярость.  — Иди в свою комнату, Нико, — проскрипел через несколько бесконечно долгих секунд Аид. Но Нико знал, что назад дороги нет. В его сердце пылали ненависть и обида, вырвавшиеся наконец на свободу. Если он и уйдет из этого зала живым, то не останется больше в этом месте ни на секунду. Единственный раз в жизни он не промолчал, не проглотил обиду. И высказал все то, что годами копилось в сердце. Юноша резко развернулся и направился к выходу. У самых дверей он остановился и, внезапно обернувшись, чуть слышно прошипел:  — Пожелал бы гореть тебе в Аду, — губы полукровки внезапно искривила холодная злая улыбка, — но ты и так в нем. Двери тронного зала захлопнулись за сыном Аида с оглушительным грохотом. *** Нико вздрогнул и открыл глаза. Кирпичная стена какого-то обшарпанного дома неудобно упиралась в спину. Юноша с трудом поднялся на ноги, заставив себя немного попрыгать на месте, чтобы хоть как-то согреться. Несмотря на то что был всего лишь поздний сентябрь, в неподвижной позе на улице становилось довольно холодно. Шел пятый вечер после грандиозной ссоры с отцом, хотя это взаимное испепеление взглядами и ор на все Подземное Царство вряд ли вообще можно назвать «ссорой». Нико сам не до конца понимал, что заставило отца не прибить его сразу на месте. Однако даже теперь, голодный и бездомный, Нико не жалел о своем поступке. Злость порой вспыхивала и утихала, но обида — смертельная обида не отпускала. И от нее порой хотелось выть в небо, колотить кулаками по земле и даже умереть — просто всем назло — но Нико знал, что смерть может быть избавлением только тогда, когда твой бессердечный грозный папочка не повелитель Загробного мира. И еще она. Эта странная Джули. Кто она и зачем ворвалась в его жизнь позавчера утром? И почему Нико потянулся к ней, как к давно и хорошо знакомому другу? Нико бесцельно брел по Нью-Йоркским закоулкам. Спустя целых пять дней такого же бродяжничества юноша наконец задал себе вопрос: что делать дальше? Отправиться в Лагерь? Его, несомненно, с радостью примут, быть может, он даже застанет там своих друзей. Но в Лагерь не хотелось. Почему? Нико чувствовал, что слишком одичал, и трепетное сочувствие друзей будет ему просто невыносимо… Темнело. Внезапно Нико замер, прислушиваясь к чему-то. Но странный звук не повторился. Ди Анджело пожал плечами и пнул железную банку из-под колы, встретившуюся на его пути, как что-то вновь заставило его застыть. Это был крик. Крик о помощи. Сердце Нико глухо стукнуло. Он уже слышал этот голос… голос Джули! Нико и потом долго не мог понять, что произошло с ним в ту секунду. Он, не соображая, что делает, сорвался с места и бросился в ту сторону, откуда был слышен крик. Это и правда была она — испуганная и отчаявшаяся. Хрупкую девушку окружали трое изрядно подвыпивших крепких мужчин, они что-то говорили, перебивая друг друга, и громко хохотали.  — Уйдите с дороги! — громко потребовала Джули, не растеряв своего мужества. Пьяные вновь захохотали. Нико почувствовал, как безудержная злоба разрастается у него изнутри. Один из мужчин протянул к беззащитной девушке свою огромную руку… как внезапно рухнул на землю, громко завыв. Нико знал, что его меч нельзя использовать против смертных, даже таких ублюдков. Но это вовсе не значит, что нельзя кого-либо огреть его рукояткой по голове. Глаза Джули округлились.  — Вы разве не слышали, что сказала девушка? — резонно спросил Нико, внутренне разозлившись на излишнюю киношность и банальность ситуации. Хотелось повернуться и проверить: не притаился ли где-нибудь рядом не слишком оригинальный режиссер на пару с оператором? Он не успел додумать мысль о героях и спасителях женщин, как чей-то огромный кулак врезался ему в скулу, отчего юноша отлетел на несколько метров.  — Пошел нахрен, малявка! И снова лошадиный рогот. Послышался чей-то вскрик. Нико быстро вскочил на ноги, ощущая, как едва сдерживает рвущуюся сквозь боль наружу ярость. «Они смертные. Смертные! Нельзя обращать свою силу на смертных!» — затвердил мысленно полукровка, сжимая кулаки. Его мало волновало, что он, мелкий парнишка, — бросил вызов трем здоровенным пьяным мужикам. Они-то не знали, что Нико не обыкновенный подросток. И драться он умеет. Туман словно застлал глаза. Нико бросился на ближайшего противника, почувствовал свой точно нанесенный удар. Кто-то замахнулся, кто-то рухнул. Юноша двигался быстро и бил ногами и кулаками точно в цель, в то время как противники были похожи на разъяренных ревущих быков. Все закончилось довольно быстро. Нико, позволив себе тихий стон, сполз спиной по стене, медленно обведя взглядом расплывающееся перед глазами место побоища. Голова кружилась, половина лица словно онемела, а еще было тяжело дышать. Трое ублюдков валялись друг на друге без сознания. «Идиот, — зло отчитал себя юноша. — Бросился с голыми руками на трех маньяков из-за девушки, с которой всего-то виделся не более получаса! Попахивает дешевым бульварным романом, ди Анджело».  — Нико! — кто-то громко позвал его по имени. Перед ним появилось белое как полотно испуганное лицо Джули. — Нико! О Господи, ты с ума сошел!  — Я знаю, — прохрипел юноша, но почему-то не смог удержаться от бледной улыбки.  — Идиот! Один! На них! Тебя убить могли! — заголосила девушка, которая, казалось, едва сдерживала себя от послешоковой истерики.  — Я в порядке, Джули… все хорошо, — поспешно постарался ее заверить Нико, хотя чувствовал, что нос у него явно разбит, и один из ударов, что пришелся под дых, мешал сделать нормальный вдох.  — Значит, так, — твердо подвела итог взволнованная девушка, — едем в больницу.  — Никаких больниц!  — Но…  — Нет.  — Хорошо, хорошо… Где ты живешь?  — Поверь мне, тебе лучше не знать, — горько усмехнулся Нико. Увидя непонимающее лицо девушки, быстро добавил: — Не… не в этом городе.  — Ясно… — пробормотала Джули, но лишних вопросов задавать не стала. — Тогда идем ко мне.  — Что? — не понял Нико.  — Если ты думаешь, что я брошу тебя в таком состоянии здесь, на улице, ты сильно ошибаешься, — твердо сказала девушка, и в ее голосе послышалась сталь. Она подставила юноше свое плечо, помогая подняться.  — А ужин за спасение предусматривается? — поинтересовался Нико, чувствуя, что при слове «дом» в груди расползается что-то теплое и очень приятное. Джули облегченно улыбнулась. — Хоть на десять персон, герой.