Любовь и ненависть

Пастырь Элейна вышла в зал для проповедей и села на лавку. Девушка совсем не ожидала такого отношения лекаря к иностранцу. Хирург Ричард всегда был отзывчивым и милосердным по отношению к жителям королевства, и можно было только догадываться, что он предвзято относится к другим людям, прибывшим из-за моря. Элейна была рассерженна тем, что узнала. К счастью служительница Присцилла подоспела вовремя. Эта женщина всегда приходила на помощь девушке и давала ей хорошие советы. — Вы привели лекаря нашему гостю. — заметила служительница, подойдя к священнику. — Это очень благородно с вашей стороны. — Если он хоть что-то сделает не так, если допустит какую-то малейшую ошибку, которая будет стоить жизни этому человеку, я… Я не знаю, что сделаю с вашим всемогущим лекарем! — нахмурилась Элейна. — Ох, пастырь, что произошло? — взволновалась женщина. — Похоже, наш всеми любимый хирург не слишком торопился оказать полноценную помощь сэру Майрону. — ответила девушка. — Но как только я упомянула деньги, этот соловей запел совсем по-другому! — Элейна, успокойтесь, быть может, вы неправильно его поняли? — спросила Присцилла. — Будьте уверены, я очень хорошо его поняла! — воскликнула священник. — Так что вы собираетесь делать дальше, когда поможете встать на ноги нашему гостю? — перевела тему служительница. — Он же рыцарь, — пожала плечами девушка, — пополнит ряды воинов короля Шеннона. — А если он не захочет остаться в Старом Милтоне? — продолжила женщина. — Я не стану его задерживать. — повела бровью Элейна. — Вы уже узнали, зачем вам помогать этому мужчине? — спустя несколько секунд молчания поинтересовалась Присцилла. — Нет, но перед сном я собираюсь думать о Смотрящем, надеюсь, он даст мне знак. — ответила пастырь. Служительница еще какое-то время посидела со священником, а затем заняла своё место за письменным столом и принялась писать религиозные документы. Элейна же покорно ждала, когда лекарь закончит. Хирург не заставил себя долго ждать. Ричард появился в зале и попросил помочь перенести пациента на кровать. Ни Элейна, ни Присцилла не смогли бы поднять взрослого мужчину в силу своего возраста, поэтому пастырь распорядилась, чтобы служительница помогла хирургу найти и попросить помочь кого-нибудь из прихожан, желательно крепкого телосложения. Наконец, когда рыцарь был перенесен, лекарь подошёл к священнику. — Сколько вы требуете за настой? — начала девушка. — Тысячу золотых монет? Две? Пять? Десять? Не слушая Ричарда, Элейна сунула ему в руки мешочек полный золотых монет. — Я не знаю сколько их здесь, но этого будет достаточно. — отрезала она. — От этого вы не обеднеете. — ухмыльнулся хирург. — В крайнем случае, вы сможете продать свои одеяния. Уверен, за них торговцы отдадут свои последние сбережения ещё и сверху накинут. — Да как вы смеете? Я трачу все свои деньги, получаемые после проведения проповедей и отпущения грехов, на бездомных прихожан! Я их кормлю, мою, одеваю и позволяю спать в мягких постелях! А вы так нагло заявляете, что мои одежды стоят целое состояние! Если вы ещё не заметили, я отдала вам большую сумму денег лишь за то, что вы спасли жизнь человеку, знать которого мне приходится второй день! — разозлилась пастырь. — Убирайтесь вон из церкви! Я не желаю видеть вас даже близко у двора яковитов! Мужчина покорно направился к выходу, но остановился и обернулся. — Чтобы швы быстрее затянулись, смазывайте их целебной мазью. — произнес Ричард. — Ах да, ваша подруга, кудесница Амелия, передает вам привет и желает прийти сегодня на проповедь. Что мне ей ответить? — Сегодня расписание проповедей сместилось. Будет только дневная и вечерняя. В час дня и шесть вечера. — холодно отозвалась девушка. — А теперь убирайтесь! Я никогда больше не обращусь к вам за помощью! Лекарь скрылся за дверью собора, а Элейна поспешно отправилась в комнату, где находился сэр Майрон. Мужчина ещё спал, усыпленный снотворной губкой. Священник точно не знала, сколько времени потребуется, чтобы гость пробудился, но в этот раз не стала его тревожить. Девушка укрыла рыцаря одеялом и села напротив его. — Никогда бы не подумала, что стану помогать петерианцу. — произнесла она, обращаясь к брюнету. — Неужели ты настолько ненавидишь свою веру, что бросил семью и сбежал? У тебя наверняка есть семья. Быть может, есть невеста или даже жена с детьми… На глазах Элейны неожиданно выступили слёзы и одна за другой покатились по щекам. — А знаешь, — продолжила она, едва сдерживаясь, чтобы не разрыдаться, — я скучаю по своим родителям. Особенно по маме… Я не помню своего отца, он погиб, когда я ещё была младенцем. А мама всегда была рядом, она воспитала меня такой: доброй, отзывчивой. Но её осудили… Инквизиторы из вашей страны… В тот день она оставила меня в соборе, а сама уплыла в Яковитию. Спустя несколько дней, я получила известие, что её увели в цепях за то, что она разбила маску Смотрящего. Я знаю, она ненарочно это сделала. Моя мать никогда бы не стала умышленно разбивать священную реликвию. И что самое страшное, я не знаю, жива она или нет! Мне не дали увидеть её ни перед судом, ни после! Больше всего на свете я боюсь остаться одна… Сейчас со мной Смотрящий, но если он отвернется от меня, я пропаду… Девушка долго разговаривала со спящим мужчиной. Она, не останавливаясь, плакала и вытирала слезы. Священник не рыдала, когда её отец погиб, не рыдала, когда её мать осудила инквизиция. Она всегда всё держала в себе, пока наконец не сорвалась. Элейна могла ещё долго сидеть около рыцаря, но время проповеди подошло незаметно. Прихожане начали собираться в главном зале, громко разговаривая, от чего гул расходился по всему помещению, отдаваясь эхом от высоких сводов Яковитского собора, проносился во все комнаты и доходил до слуха священника.