Нацу хмурится и с раздражением рвёт очередной испорченный листок на мелкие кусочки: формула, над которой он бьётся уже который месяц, снова не работает. Руки непроизвольно сжимаются в кулаки, а незакрытая бутылка с соком, так некстати стоявшая рядом с его ногой, с неприятным стуком падает на пол. Клочки бумаги, оставшиеся с прошлых попыток вывести проклятую теорему, куча одежды и ещё какая-то мелочь (Всё ненужное автоматически летело под стол, считалось навеки потерянным и вмиг забывалось — туда Нацу, конечно же, не заглядывал) оказываются залиты противной липкой жидкостью.
Нацу устало вздыхает, отмечая, что в комнате запахло апельсином, и тянется к стопке тетрадей. Пустые клетки дразнят своей чистотой — ещё несколько секунд назад на бумаге нельзя было найти не покрытого чернилами места. Миг — и он срывается, выводит закорючки на листке, лихорадочно сверкая глазами. Этой ночью он опять не будет спать, вот только мысль сдаться так и не приходит ему в голову — он бы, наверное, плюнул в того, кто предложил бы ему такую глупость. Потому что Драгнил никогда не сдаётся. Потому что Драгнил ещё не готов проиграть.
Люси приходит, когда Нацу снова отчаивается и внимательно просматривает чёртов набор цифр и букв — он обязательно найдёт у себя ошибку, а потом доведёт уже давно надоевшую формулу до конца. Люси влетает в распахнутое окно (и кто его, интересно, открыл?) и аккуратно приземляется на пол. Она улыбается немного застенчиво, незаметно пытаясь стряхнуть с ноги прилипший мусор. Нацу продолжает водить пальцем по бумаге и бормотать что-то про температуру: гостью он, кажется, не заметил. Люси удивлённо смотрит на сидящего за столом человека: она ожидала немного другой реакции. Поняв, что на её появление он не обратил никакого внимания, девушка гневно пинает лежащую рядом коробку: она не заурядный гость, мог бы и оторвать взгляд от своей драгоценной бумажки. Люси вздрагивает и виновато съёживается, слыша треск разбитого стекла. Нацу поднимает голову, ища причину отвлёкшего от работы звука, и видит растерянную девушку с осколками лампочек в ногах. Мельком взглянув на запертую дверь и заметив открытое окно, он усмехается: видимо, в воры сейчас подаются абсолютно все.
— Вряд ли ты сможешь что-то у меня найти. Я и сам-то с этой задачей не справляюсь. Хотя вот, держи, — Нацу протягивает ей пару заляпанных купюр, найденных в карманах брюк, с нетерпением ожидая её ухода.
Заливистый смех разносится по комнате, отскакивает от стен и прячется в пустых сосудах, эхом отдаваясь у него в голове.
— Ты… думаешь… я вор? — еле выдавливая из себя каждое слово, девушка изо всех сил пытается успокоиться: и как учёный, уже прославившийся в свои неполные двадцать лет, мог предположить такую ерунду?
— А кто же ты тогда? — Нацу вопросительно смотрит на незнакомку.
— Люси, — Люси хитро прищуривается и подходит к грязно-зелёной стене; слегка поморщившись, она ставит ноги на гладкую поверхность и идёт вверх. Устроившись на потолке, она добавляет: — А остальное — секрет.
— Невозможно, — шепчет вскочивший со стула Нацу, уставившись в потолок. А потом облегчённо выдыхает: — Я просто заснул за работой. Видимо, мне стоит иногда делать перерывы на сон. А то так и с ума сойти недолго.
— Сон? — Люси спрыгивает с потолка прямо на стол, рассерженно впиваясь глазами в его лицо. Через секунду она уже улыбается: — Может быть.
— Ещё увидимся, — Люси оборачивается на мгновение, подмигивает и падает: подбежав к окну, Нацу с невольным восхищением смотрит вслед летящей сквозь облака девушке.
На следующее утро он находит розовою ленточку у себя на столе: кажется, именно такая была повязана на её руке. Вскоре к нему в окно стучится Люси: он немного колеблется, неуверенно бросает взгляд на тетрадь и впускает её в кабинет.
***
Люси теперь приходит к нему каждый день, отчитывает за беспорядок (Нацу даже под столом убрался, лишь бы она ежеминутно не сверлила его недовольным взглядом), с любопытством заглядывает в исписанные листки, искренне не понимая, как это может быть интересным. Люси ходит по стенам, старательно вырисовывает на потолке звёзды, украшая картину радужными искрами. Иногда она приносит с собой кусочек облака и лепит из него фигурки — в его же руках оно отчего-то испаряется. Люси часами сидит в кресле, сочиняя истории и записывая их на позаимствованных у Нацу листках, и смущается, когда ему удаётся прочесть её сказки: ему после этого приходиться убегать от разъярённой девушки.
Нацу вечно ищет ответы, злится, когда не находит, и придумывает всё новые и новые варианты. Единственное, к чему он всё же сумел прийти: Люси странная. И всё что она делает тоже — странно. Логически необъяснимо, физически невозможно — нереально. Нацу протестующе мотает головой: каким бы необычным это не казалось, она существует. И он обязательно найдёт этому подтверждение — иначе зачем он отвлекается от работы? Люси есть.
Ведь так?
***
— А хочешь, я открою тебе свой секрет? — спрашивает однажды Люси, дорисовывая очередную звезду.
Нацу застывает на мгновение, борясь с желанием завопить «Да» на всю комнату, вспоминает тысячи вариантов, которые успел перебрать со дня их знакомства, смотрит на неё и… дрожит почему-то. Удивлённо всматривается в трясущуюся ладонь и уверенно сжимает её в кулак — вот только дрожь не проходит, и сердце бьётся быстро-быстро.«Страшно», — шепчет кто-то внутри него. И добавляет: «Вдруг правда?».
— Не хочу, — едва слышно отвечает Нацу.
«Не хочу», — повторяет он про себя. Потому что где-то глубоко внутри он знает, кто она. Вот только стоит его предположению подтвердиться, сказочная иллюзия тотчас развеется, превратится в пыль и улетит вместе с ветром, захватив с собой солнечный смех, наполняющий каждую трещину в стенах. А он не готов жертвовать ею, даже ради такой заманчивой правды. Пускай его гложут сомнения, пускай он проиграет впервые в жизни — она не исчезнет. А он хоть чуть-чуть поверит — не в волшебство, нет, чушь какая, в этом мире его не встретить. Нацу только поверит в Люси.
— Почему? — Люси чуть наклоняет голову, улыбается и с интересом смотрит на него.
— Я просто влюбился в чудо.
