***
Лео лениво покачивал ногой, развалившись на жутко холодном и неудобном троне. Убийство нисколько не волновало его душу, несмотря на то, что это вроде как самый тяжелый грех с точки зрения морали, а восторг, принесённый победой, уже рассеялся, оставив после себя лишь скуку. Да, настолько вперёд он и не думал заглядывать, а ведь стоило. — Анубис, а что, если мы попробуем захватить Золотой город, как и угрожали в письме? По правде говоря, когда Уолкер писал послание, изощряясь как только позволяла фантазия, не планировал идти на Кефера войной — это было слишком опрометчиво; единственной целью была и оставалась Кей, ради чего он и мог позволить себе чуточку рискнуть. — Это опасно, проигрыш будет дорого стоить, но… — шакал усмехнулся, — я бы попробовал. — Отлично, — юный фараон довольно потянулся. Приятно иметь под рукой понимающего человека. — Перенесем мою семью сюда, чтобы не отвлекаться на их безопасность, и вперед. — Может лучше отправим к ним десяток воинов с Тотом, пусть остаются в неведении? — Тогда они не увидят мой триумф, я же фараон, черт возьми! Это всё — моё! — он обвел рукой зал. — Можно и Киру с Лехой привезти. — А как они отреагируют на все это, ты подумал? Лео задумался. Как всегда, в словах разведчика был смысл, но признавать это не хотелось — иначе какой толк от золота, роскоши и власти, если никто о ней не знает? Зачем вся эта дорогая мишура, если никто не разделит с ним вкус власти? Пускай они сначала будут несколько… ошарашены, но потом все примут. — Нет, я приведу их.***
Родной город встретил его ярким солнцем и чистым небом, Уолкеру хотелось думать, что это предвещает успех. Жители городка ничуть не изменились: старушка с Тисовой улицы по-прежнему брюзжала у самой калитки, браня всю нынешнюю молодежь, ее сосед мирно попивал чай, читая газету; ещё одна знаменитая личность — коротко стриженная неформалка с красными волосами, бегала вдоль улицы, надеясь скинуть вес — но, как и месяцы назад, ее обтягивающая футболка показывала все недостатки фигуры; а вот и бывшая учительница истории, она поливала цветы перед своим домом. Как и Нику, его встречали не однозначно. Кто-то его вообще не приметил, но винить прохожих не стоит — за время тренировок он здорово изменился, да и легкая щетина его заметно старила. А кто-то провожал подозрительным взглядом. Но, конечно, были кадры, что узнали его и не поленились подойти и поинтересоваться, где же он пропадал. Уолкер отнекивался, уходил от ответа или просто бросал в ответ более или менее нейтральную фразу, вроде «Искал свой жизненный путь» или «решил получше понять свое тотемное животное». На подобные ответы многие отмахивались, мол, молодёжь, что с нее взять? Но были и те, по большей части хорошие знакомые родителей, кто хмуро и даже осуждающе смотрел на него, что показалось странным. На столбах висели объявления о его розыске. Уолкер сорвал все, что попались по дороге — они уже не нужны. Вот он собственной персоной. Дом, родимый дом, встретил же тишиной. Судя по отсутствию в гараже их старенькой машинки, никого нет, а значит и звать некого. Он плюхнулся на диван, раскинул руки и закинул ноги на кофейный столик. Признаться, он уже представлял, как его семья войдёт в дом, увидит его и с охами, ахами кинется встречать, а потом парень покажет доспехи… Да, реакция определенно обещает быть яркой. Так он предавался грезам час, может чуть больше, но они успели надоесть, да и желудок уже протестовал. Юноша вышел на кухню и по-хозяйски открыл холодильник в поисках съестного, а там пусто. Не то чтобы совсем, но привычных маминых котлет или прочих готовых перекусов не наблюдалось, а на дверце холодильника висело расписание близнецов, вот только вместо шахмат значилось «психолог», отчего Лео вздрогнул. Неужели из-за него малышня ходит к врачам, словно они душевнобольные? Затея показаться семье на глаза уже не казалась такой уж радужной. Конечно, он должен был увидеться с мелкими и сказать им, что он, недоумок, жив да здоров, но Лео боялся, что вместо вечно улыбающихся брата и сестры увидит мрачные бледные копии. Да, возможно, он накручивал, и все совсем не так, как кажется. Может и психолог не по этому поводу, но… Во дворе припарковалась синяя машина. Если уходить, то прямо сейчас, но Уолкер почему-то не смог произнести «Сила Египтуса», ключи звякнули и дверь с привычным полускрипом-полукрежетом открылась. Уолкер вышел в коридор, а там — родня. Близнецы, его мелкие, которых он защищал всегда от всего подряд, всхлипнули и бросились его обнимать, а мать, уронив сумки, зарыдала. И только отец, окинув его хмурым взглядом, спросил: — Где ты был? — В Египтусе, — торопливо пробурчал он, прижимая брата и сестру к себе. — В Египте? — Нет, в Египтусе. Это что-то вроде параллельного мира. Я теперь фараон, у меня есть собственная пирамида, земли и куча золота. Женщина вскрикнула, хватаясь за сердце, а ее муж, сжав губы, произнёс: — Ты на наркоте? — Что? Конечно, нет! — Джульетта, Тобиас, подойдите ко мне. Близнецы нерешительно отошли от брата, а тот просто не понимал, как родители, знавшие его с самых пеленок, обвинили его. Хотя в такое сложно поверить, а значит нужно показать. — Я вам докажу, — он посмотрел на свои браслеты. — Сила Египтуса! Вокруг замерцало серебристое марево, излучая красный свет, доспехи облегали тело, словно вторая кожа, нисколько не стесняя движений, а после приобретения второго браслета доспехи потеряли золотые прожилки, но зато стали толще, мощнее, а магия как будто пробегала по кончикам пальцев. — Ну как вам? — с самодовольной улыбкой спросил Лео. Но они не улыбнулись, восторженно не закричали и даже не удивились. В их глазах непонятный Уолкеру ужас, словно они уже видели такого, как он. — О, Боже! Я же говорила, это правда! То чудовище настоящее! — Лео, ты один из них? — задрожал Тобиас. — Почему вы хотели нас убить? — Убить? Что ты такое говоришь? — парень сделал шаг к брату, но тот отбежал к отцу и спрятался за его спиной. — Мелкий, я никогда не причинил бы вам вреда. Мать схватила Джульетту и заставила ее тоже спрятаться. — Да вы чего, — он попытался выдавить улыбку, но получилось лишь жалкое подобие. — Вы уже видели таких, как я? — А то ты не знаешь! — Нет, не знаю. И он не соврал, хотя картинка стала медленно собираться — в течение двух месяцев путь на Землю был закрыт для всех, а вот Тот не успел переместиться, следовательно, это он, наверняка решив отомстить, напал на его семью. Юноша сжал кулаки, ну ничего — прислужник получит сполна. — Если вам кто-то навредил, скажите мне. Я теперь фараон и покараю этого ублюдка, он захлебнется в своей крови, как фараон, что правил до меня. Кажется, они ужаснулись еще больше. — Убирайся к своим дружкам, — просипел отец. Лео посмотрел на мать, которая никак не желала пересекаться с ним взглядом, близнецы тоже прятали мокрые от слез глаза. — Это значит?.. — почти угрожающе протянул юноша. — То и значит. Уходи. Мгновение — и он в своих покоях. Одинокий и брошенный. Парень садится на подоконник, смотрит на кисти рук, что покрыты слоем неизвестного металла, сжимает пальцы. Он не ожидал от семьи такого удара, Уолкер рассчитывал на их гордость, радость и похвалу, которую, признаться, очень редко заслуживал. Ну, а что в ответ? Страх?! Они ещё поймут кого выгнали, да! Юный фараон чувствовал себя плохо. Ему казалось, что его кто-то выпил и опустошил до дна, не оставив ни крохи сил. Таким убитым он себя никогда не чувствовал. Желание брать друзей тоже пропало. Возможно, их реакция будет иная, но видеть вновь ужас в глазах дорогих людей он не хотел. Сейчас точно, а потом как знать.***
Видимо, покой это то, о чем фараоны знают лишь понаслышке. Не прошло и получаса, как сработала тревога. Не то чтобы на нее шибко обращали внимание раньше, но правитель теперь Лео, а он, несмотря на возраст, всерьёз задумывался об изменениях, что грядут после его коронации. Точнее землянин понимал, что не хочет быть копией Эксатона. Государство, пусть и почти насквозь прогнившее мёртвой гнилью, обязывает быть ответственным. Он встал с подоконника, поправил волосы, неприятно поморщившись, когда коснулся седой пряди — она была куда суше остальных волос. — Мой Повелитель, сюда пришёл Последний фараон Земли. Непривычное обращение, к тому же со стороны Анубиса, резало слух, и парень даже на секунду решил, что следует шакалу разрешить называть его по имени, а потом передумал. Все же он и правда правитель. — Хозяин второго Ока? Кто он? — Я не знаю. Он в доспехах. — Хорошо. Лео вышел за ворота, а там, в трех сотнях метров, стоял некто, облаченный в золото. Он не закрыл лицо, но из-за расстояния Уолкер не смог разглядеть соперника, который неспешно шел к нему. В какой-то момент юноше показалось, что в воспоминания попытались напомнить имя таинственного противника, но в тот же миг браслеты Ра, словно очарованные, загорелись. Броня закрыла лицо, стала толще, панель с камнями стихий сама открылась, а на руках и спине вылезли длинные острые клинки, похожие на пластины, какие бывают у рептилий на хребте. Возможно, если бы Лео успел разглядеть лицо, все повернулось бы иначе, но так не случилось. Уолкер, ослепленный разочарованием и злостью на всех, даже самого себя, выхватил меч: — Что, Кефер, послал сюда очередного воина Добра? И чего же он сам не явился?! — Я не враг! — но его рука против воли потянулась к оружию. — Я хочу только поговорить! — Я вижу, — в голосе Лео откровенная издевка. Хотя Уолкер чувствовал то же самое, что и противник — тревога. Браслет никогда не выражал воли, он просто кусок металла, что наделен силой Бога, он не живой, но это покалывание на пальцах приятно, а сердце бьётся быстрее, прожилки доспеха загорелись ярким светом. Рука противника поднялась, он перехватил ее другой, словно пытаясь остановить самого себя. Но на его ладони стал появляться огненный шар. — Берегись! Уолкер отпрыгнул, еле увернувшись от шара. Он упал в песок и отправил точно такой же шар в противника. Грянул взрыв, и золотого воина отбросило на несколько метров, но не успел он оправиться, как Лео кинулся на него. Удар, ещё, а проклятый шлем так и не слетел, лишь помялся. — Лео, перестань… На мгновение парень замер, ему показалось, что в этом «Лео» прозвучало что-то знакомое и даже родное, но он быстро задавил это странное чувство. Юноша подскочил, выхватил хопеш приспешника Кефера и кинул на песок рядом с ним: — Сражайся! — Это все браслет, борись с ним! Юноша замахнулся хопешом, и одного удара хватает, чтобы противник снова упал на колени, как подкошенный. Удар ногой в живот, и золотой воин, хрипя, опирается на руки, зарываясь ими в песок. — Я фараон, — жёстко отчеканил Уолкер, — единственный фараон Египтуса. И ни ты, ни Кефер, меня не остановите. — Прошу... Землянин крепче сжал меч. В его руках жизнь человека, которая может оборваться прямо сейчас, стоит ему только захотеть. То же самое было и с Эксатоном. Но если он был опасен, жесток, полон злобы и ненависти, если брат Кефера собственноручно едва не погубил свое государство, просто потому что был поглощен своими планами, то стоящий перед ним мужчина в доспехах, хоть и не навредил ему еще, мог уничтожить все. Этот план, взращенный с самого первого дня в Египтусе, Уолкеру слишком дорого обошелся. Борьба бок о бок с самовлюбленным самодуром, пресмыкание перед ним — лишь малая часть того, что он испытал. — Ты присягнешь мне? Противник посмотрел на него, но через доспехи Лео не разобрал эмоций. — Пожалуйста, ты совершаешь ошибку… — Я понял тебя. Он обрушил всю свою силу, и со скрежетом пробил пластины, разорвал плоть и раздробил шейные позвонки. Он посмотрел на упавшую голову, что так и скрыта золотом, осевшее тело, на песок, который стремительно орошался кровью, и удивился своему равнодушию, которое осталось незыблемым даже тогда, когда он снял браслет Ра с руки мертвого. Юноша убил во второй раз, а совесть все также спала в сторонке. Это вообще нормально? Лео не знал ответа на этот вопрос. Уолкер вытер о труп меч, вложил его в ножны. Он держал в руках золотой браслет, мысленно примеряя себе на запястье, не обращая внимания на пластины золота, что падали с тела. Похоже места не шибко много, не разгуляешься. Его взгляд случайно вернулся к мертвому врагу, и вдруг Уолкер застыл. Он выронил браслет, побледнел. Кажется, он забыл, как дышать, а сердце болезненно сжалось, будто он пробежал марафон в сотню километров и только сейчас остановился. Парень вглядывался в едва знакомые черты. Мужчина перед ним постарел за столько лет, в его волосах вместе с песком и кровью затесалась седина, а на родном лице застыла гримаса боли. Фараон медленно осел на колени. Его мутило, голова кружилась, а во рту пересохло. Все, что окружало его, остановилось и потеряло смысл. Он убил Флинна Уолкера, своего деда. — Лео! О, Боже…