Summertime

      Летнее утро слишком восхитительно, чтобы проводить его в обнимку с подушкой. Наперегонки с солнечными зайчиками он слетает по лестнице вниз, на кухню – тшшш, не разбудить сестер! – безошибочно ориентируясь на дразнящий запах свежеиспечённых оладьев; хватает сразу пару штук и отправляет в рот, жмурясь блаженно.       – Криденс Бэрбоун! – возмущённый оклик адресован ему, ему же прилетает и кухонным полотенцем между лопаток – впрочем, несильно, скорее для профилактики.       – Я тоже люблю тебя, мамочка! – со смехом заверяет сын, целуя мать в щёку, и тёмным вихрем с глазами – карими с золотистыми искрами – выметается на улицу.       Мэри Лу поджимает губы, старательно пряча улыбку: ее вихрастое сокровище, оседлав велосипед, вылетает за калитку и присоединяется к стае приятелей, с радостными криками и трелями звонков устремляющейся в сторону реки…       Мать постоянно просит Честити что-то сделать с непослушными кудрями Криденса, но та лишь фыркает, закатывая глаза, и грозится к осени остричь их под горшок. В этом вопросе она непреклонна: лет до пяти младший брат был её любимой куклой, позволяя наряжать себя и причёсывать, как вздумается сестрице (всегда отличавшейся буйной фантазией), но потом решительно взбунтовался. Честити смертельно обиделась; впрочем, теперь у неё есть Модести. Увлеченная просмотром мультиков, мелкая стоически терпит любые эксперименты сестры, практикующейся в плетении сложных кос и искусстве укладок для торжественных случаев. В салоне красоты мисс Голдштейн Честити нет равных, у неё уже своя постоянная клиентура и запись за неделю, а если намечается свадьба – мисс Голдштейн и мисс Бэрбоун вечера напролёт просиживают над модными журналами и на тематических форумах, придумывая что-нибудь особое, фантастическое для каждой невесты.       Мисс Голдштейн («просто Куинни, дорогая!») твёрдо уверена, что через пару лет сможет полностью передать дела подруге и осуществить, наконец, своё самое заветное желание: уехать в Европу. Часами зависать в галереях современного искусства, посещать кинофестивали… а главное – но в этом она ни за что не признается никому, даже старшей сестре – увидеться наконец в реале с Якобом Ковальским. Жизнерадостным парнем, собирающим миллионы просмотров на Ютубе со своим кулинарным шоу – и так мило смущающимся, почти каждый вечер в скайпе по-особому произнося её имя с непередаваемым славянским акцентом…       Летняя жара уже начинает прибирать городок к своим властным рукам, когда Криденс возвращается с реки, успев вдоволь понырять и наплаваться. Для него понятие «каникулы» не равно блаженной праздности. При желании подработка для подростка найдётся всегда, но для Криденса это уже и осознанная необходимость. Он единственный мужчина в семье и давно не просит у матери денег на мелкие расходы. По будням развозит газеты, по выходным раздаёт флаеры перед торговым центром… Сегодня он работает до обеда, а значит, по дороге домой может завернуть в библиотеку. Его встречают тишина, прохлада и обрадованная его появлением мисс Тина – пока она достаёт чашки, Криденс идёт вдоль полок, приветствуя старых друзей – «Приключения Тома Сойера», «Убить пересмешника» и все тома саги о мальчике-который-выжил. Потом они пьют домашний лимонад и едят восхитительные сэндвичи и пирожки (кулинарные таланты мисс Куинни превозносятся по всей округе!); Криденс делится событиями за неделю, а мисс Тина, явно смущаясь, показывает ему только что присланную книгу. На обложке причудливо стилизованные буквы складываются в название «Мифические животные Северной и Южной Америки»; имя автора, хоть и напечатанное более скромным шрифтом, тоже звучит впечатляюще: «Арт Скамандер» – Криденс замечает, что мисс Тина заливается румянцем, когда он произносит его вслух, словно пробуя на вкус (да, он уже успел прочитать пару строк на форзаце, начертанных знакомым корявым почерком: «Дорогой Тине с любовью от автора. Искренне твой Н.»).       – Его первая книга, – почти благоговейно шепчет мисс Тина. – Его мечта. Видишь, Криденс, мечты сбываются. И у тебя всё получится. Всё будет хорошо.       На прощание она ласково проводит рукой по его непослушным волосам, и он вновь седлает велосипед, подъезжая к дому практически одновременно со знакомой серебристой «тойотой».       – Дядя Вэл! Как здорово, что вы приехали!       – Привет, сынок! – Крепкое рукопожатие, такие же крепкие объятия. Дядя Вэл, кузен матери – нечастый, но самый желанный гость в доме Бэрбоунов. – Ого, как вымахал! А чего такой тощий? В этом доме мужчин кормить не принято?       – В этом доме мужчин с большим трудом удается усадить за стол, – слышится со стороны веранды спокойный и чуточку насмешливый голос. Вэл оборачивается: его Мэри, кажется, совсем не меняется с годами. Тот же внимательный и ласковый взгляд серых глаз, решительный подбородок, идеально уложенные вьющиеся волосы… Нет, что-то изменилось, и через секунду он понимает, что именно: Мэри больше не носит строгих тёмных платьев в пол…       Честити млеет от удовольствия, примеряя браслет от модного дизайнера. Модести крепко прижимает к себе диковинного плюшевого зверя с хитрым выражением мордочки и потайным кармашком на животе. Сияющий Криденс осторожно вертит в руках фотокамеру; дядя, профессиональный фотограф, обещал дать ему несколько уроков.       Самому Вэлу камера сейчас не нужна – остановленные мгновения летнего дня, не спешащего переходить в вечер, моментально и навек отпечатываются в его памяти. Мэри в цветастом сарафане, неторопливо сервирующая стол к чаю. Модести на качелях, сосредоточенно сооружающая замысловатый тюрбан на голове любимой куклы Серафины. Криденс в обрезанных джинсах на лужайке, в обнимку с лохматым псом… Криденс в кустах смородины, торчат только загорелые до черноты плечи и голова в ковбойской шляпе… Криденс тянется за вишней и приплясывает – того и гляди свалится с шаткой садовой лестницы! – самозабвенно напевая умопомрачительную песенку какой-то современной группы…что-то вроде «Сыновей известного отца»…       …Клеменс Бэрбоун был известным в округе адвокатом. Потомок старинного пуританского рода, он неукоснительно следовал семейной традиции в выборе имен для детей и отличался высокой требовательностью. По отношению к единственному сыну – чрезмерной…       …Криденс держится неестественно прямо, но не поднимает головы, и руки спрятаны за спину. «Всё в порядке, сэр»… В глубине карих глаз – затаённый страх, их золотистые искры кажутся потускневшими…       …Криденс в чёрном костюме обнимает за плечи маленькую Модести, тоже одетую в чёрное. Он внимательно слушает речь пастора, лишь иногда отвлекаясь – поворачивая ладонью кверху то одну, то другую руку и пристально вглядываясь в них…        – Мэри, а дело Клеменса окончательно закрыли?       – Да, Вэл, – не оборачиваясь, отвечает она, продолжая собирать посуду со стола. – Признали, что это был несчастный случай.       Он коротко усмехается.       Он треть жизни провел стрингером в «горячих точках».       И никому никогда больше не позволит причинить боль его любимым людям.       Модести крутится в постели, удобнее устраиваясь под лёгким одеялом. Криденс сидит по-турецки на полу возле её кровати с потрёпанной любимой книгой на коленях. Он рассеянно гладит книгу по корешку и мечтательно улыбается, вспоминая, как мисс Тина впервые читала ему эту историю вслух, а рыжий нескладный Ньют – будущий Арт Скамандер – делал карандашные наброски в своем скетчбуке… Но сестра уже нетерпеливо окликает его, и, открыв заложенную страницу и прочистив горло, он начинает:       – «Барьер всё приближался, и Гарри понимал, что остановиться уже не сможет, потому что ему не удастся удержать разогнавшуюся тележку. Оставалось каких-то два шага. Гарри прикрыл глаза, готовясь к удару…       Удара не произошло, и он, не замедляя бега, открыл глаза.       Гарри находился на забитой людьми платформе, у которой стоял паровоз алого цвета. Надпись на табло гласила: «Хогвартс-экспресс. 11.00». Гарри оглянулся назад и увидел, что билетная касса исчезла, а на её месте находится арка с коваными железными воротами и табличкой: «Платформа номер девять и три четверти». Значит, он смог, значит, у него все получилось».*       Криденс переворачивает страницу левой рукой – правой привычно завладела Модести, тихонько поглаживая старый шрам у основания большого пальца…       Модести смеётся во сне – наверное, в магазине Олливандера ей досталась самая совершенная волшебная палочка. Криденс гасит ночник и выскальзывает из комнаты сестры. Ему не спится. Летняя ночь слишком роскошна, чтобы пренебрегать ею. Он вылезает в окно своей спальни и ложится навзничь на ещё не остывшей крыше, раскинув руки, улыбаясь звёздам и своим мечтам.       На веранде дома – двое на качелях.       – Мэри Лу Бэрбоун, ты… выйдешь за меня?       Итак, наконец-то озвучен вопрос, уже давно прочитанный ею в его глазах — карих с золотистыми искрами. Летняя ночь замирает в ожидании ответа.       – Да, Персиваль Валентайн Грейвз.