Дрифт

И как бы ни кричал в окно, ты ведь не услышишь. Туман пронзает душу, километры сотни, тысячи. Сколько мостов проехал. Я пытался уберечь тебя, сжигая в пепел.

Рита смотрит на меня долгим и уставшим взглядом, словно пытается угадать, в чём подвох. Наверно её доверие я не смогу вернуть никогда. От этого моё сердце начинает биться быстрее, а дыхание учащается, словно я бегу куда-то, бегу за ней, пытаясь её вернуть. Если бы ты знала, что никакого подвоха нет, малая. Я понимаю, что ты мне не веришь. Что ты ненавидишь меня. Но выслушай меня, прошу. Поток мыслей, которые я хочу озвучить, прерывает Алина, которая налетает на Риту, словно наседка на яйцо. — Ты как? Всё хорошо? — взволнованно спрашивает Алина щупая Ритино лицо, которое не выражает никаких эмоций. Рита кажется мне уставшей куклой, которая ничего не чувствует, ничего не видит. — Да, — тихо отвечает Рита. — Хорошо, — облегчённо выдыхает Алина. В этот момент девушка опускает голову, а потом её взгляд меняется до полной неузнаваемости. Более злого человека я не видел никогда. — Какого хрена ты вытворяешь?! — кричит Алина так громко, что у меня закладывает уши. Рита морщится, будто от боли. Она устало опускает голову, прислоняясь к стене. Арчи кладёт руки на плечи Алины, выталкивая её из ванной. — Иди к Сане в гостиную. Ритке отдохнуть надо, — шепчет Артур. Алина лишь бросает на нас всех беглый, но пронзительный взгляд, от которого у меня едва не подкашиваются ноги. Девушка покидает ванную, оставив за собой шлейф фруктовых духов. Да уж, Арчи, с девушкой явно не прогадал. Такую даже защищать не нужно. Она сама себя защитит, да ещё и тебя в обиду не даст. Рита выходит вслед за Алиной, отталкивая от себя Артура. Похоже разговорить её будет весьма трудно. Артур смотрит на меня, протягивая мне коричневую пачку таблеток. Я вопросительно смотрю на друга. — Это «Терпинкод», — отвечает на мой немой вопрос Арчи. — Ты её собрался лечить таблетками от кашля? — спрашиваю я, едва не крича. Такие таблетки я сам принимаю перед концертами, когда болит горло или мучает кашель. Конечно, они безусловно помогут от действия наркоты! Да Арчи поиздеваться решил, но явно не ко времени. Арчи громко цокает, закатывая глаза. — Глухомань городская, — стонет он, буквально всовывая мне в руку пачку таблеток. — Эти таблетки являются агонистом опиатов, в том числе и метадона. Химию в школе нужно было лучше учить. Для тупых объясняю доходчиво и на понятном тебе языке. Если принять «Терпинкод» в более большой дозе, нежели которая прописана в инструкции, то таблетки облегчат абстинентный синдром. — Какой синдром? — хмурюсь я. Ситуация со стороны явно кажется комичной. Арчи в очередной раз цокает. — Ломки у Ритки не будет, — недовольно отвечает Арчи. Я инстинктивно сжимаю пачку таблеток, словно они являются каким-то спасительным плотом. Артур хлопает меня по плечу, и я, наконец, чувствую это знакомое тепло. Внутри словно всё расслабляется. Какая-то фантомная боль перестаёт быть такой сильной. Я чувствую поддержку друга, чувствую, что он понимает меня, что он готов помочь мне, если что-то случится. Иногда стоит жить именно ради таких моментов. Моментов, когда ты понимаешь, кто является твоими настоящими друзьями. Когда ты понимаешь, что ты не один в этом огромном мире, переполненном пустыми и чёрствыми душами. — Ты хочешь ей всё рассказать? — тихо спрашивает Артур. Я чувствую, как мои руки начинают неметь. В голове возникают сотни моментов прошлого, отчего начинает кружится голова. — Да, — отвечаю я хриплым голосом. — Это правильное решение. Она имеет право знать. Как минимум потому, что это касается не только её самой, но и её семьи. — Чувак, — усмехаюсь я, сам не ведая, что говорю и, что собираюсь сказать, смотря на эту пачку тупых таблеток. В голове возникает образ Риты, который не даёт мне покоя уже который месяц. Маленькое умненькое бледное личико с большими голубыми глазами, худенькая фигурка в простых джинсах и футболке, огромный шрам под ребром. Конечности словно сводит судорога, а температура воздуха становится выше, отчего на моём лбу появляется испарина. — Я ведь люблю её, походу. Артур по-доброму усмехается. — Кирилл, любовь — это не то, чего стоит стыдиться, — отвечает Арчи. Полным именем он меня называет так редко, что у меня создавалось ощущение, что он его и не знает вовсе. Арчи убирает с моего плеча руку. — Ну всё, хорош тут розовые девчачьи сопли разводить. Иди к Ритке, дай ей таблетки. Если что зови, мы в гостиной. Легонько стучу по чёрной двери, едва не касаясь её лбом. В руках сжимаю пачку таблеток и стакан воды. — Какой смысл стучать, если ты всё равно зайдёшь? — доносится женский голос по ту сторону двери. Я усмехаюсь, поворачивая металлическую ручку. Спальня, не отличающаяся особым шиком в интерьере, находится в полумраке. Все светильники выключены. Лишь свет ночной Москвы даёт возможность хоть что-то разглядеть. На небольшой двуместной кровати сидит Ритка, закутавшись в одеяло и поджав под себя колени. Она напоминает уставшего и испуганного котёнка, замученного жестокими людьми. Взгляд девушки прикован к окну. Вижу, как её глаза блестят. Опять плакала. Она лишь бросает на меня беглый взгляд и словно съёживается. Девушка опускает голову и, я замечаю, как она сжимает кулаки под одеялом. Я подхожу к кровати, присаживаясь в метре от Риты, чтобы лишний раз не пугать её. Сейчас мне кажется, что в любой момент она может ускользнуть от меня, словно песок сквозь пальцы. Улететь, как бабочка, расправившая крылья. А ведь когда-то я хотел лишь трахнуть её и больше ничего, а сейчас в моей голове возникают какие-то прозаичные сравнения. — Тебе нужно выпить таблетки, — говорю я, распаковывая лекарство. — Мне хватило и тех таблеток в клубе, — едко отзывается Рита. Я чувствую, как внутри меня всё начинает гореть от злобы. Я набираю в руку десять белых таблеток, едва не сжимая их в порошок. — Рита, прекрати вести себя, как маленькая. Ломки захотелось что ли? — сквозь сжатые зубы спрашиваю я. Рита с ненавистью смотрит на меня. — Я сказала не буду! — злобно говорит она, что выбешивает меня ещё больше. Удивляюсь тому, как я могу одновременно ненавидеть и обожать её, словно она и друг, и враг одновременно. Поднимаюсь с кровати, сжимая в руке горсть таблеток. Грубо хватаю Риту за подбородок и присаживаюсь на её руки, чтобы она не могла двигаться. Девушка начинает крыть меня таким матом, о котором я даже помыслить не мог. Но мне плевать. Я лишь сжимаю её подбородок, едва не касаясь губами её лица. В какой-то момент я прижимаюсь к её лбу своим лбом, отчего по моей коже бегут какие-то невиданные и странные мурашки. Запихиваю таблетки в её рот, быстро беру стакан воды и заливаю вслед за таблетками. У девушки не остаётся выбора — только глотать лекарство. Рита заходится кашлем, но послушно принимает таблетки. С большим трудом мне удаётся отойти от неё и сесть на прежнее место, лишь наблюдая за тем, как она утирает мокрый рот краешком белого одеяла. — А если бы эти таблетки у меня в горле застряли? — после очередной порции мата спрашивает Рита, бросая на меня злобный взгляд. Её глаза метают молнии, что почему-то начинает меня смешить. Девушка грустно усмехается, опустив голову. — Погоди, конечно, я забыла, что ты думаешь только о себе. Рита поднимает на меня взгляд, полный печали и… боли. Боли, которую я сам ей причинил. Боли, которую я сам чувствовал эти долгие недели. — Я приняла таблетки. Теперь ты можешь оставить меня одну, — тихо говорит Рита, не сводя с меня взгляда голубых, теперь уже ярких и ясных глаз. — Снова. — Ты можешь меня ненавидеть, — отвечаю я. — Ты можешь проклинать меня. Ты имеешь на это полное право. Я… поступил с тобой, как последняя мразь. Я понимаю, что не заслуживаю даже того, чтобы просто сидеть рядом с тобой. После слов, которые я тебе наговорил, любой бы просто вычеркнул меня из своей жизни. Я знаю, какая эта боль… — Нет, ты не знаешь! — отвечает Рита, срываясь на крик. То, что казалось мне водой на её лице, оказывается слезами, которые она прятала, опуская голову. — Не знаешь каково это сначала почувствовать себя нужной, а потом навсегда остаться мусором для человека, которому ты была готова отдать всё. Чувствовать, как внутри с тебя словно сдирают кожу. Словно тебя рвут на куски. Словно голову поливают расплавленным железом, и никто не может тебе помочь. Я верила тебе. Я отдалась тебе. Я призналась тебе в любви, а ты… Ты просто воспользовался мной, как презервативом, которым ты видимо пользуешься не редко. Ты использовал меня, как какой-то кусок мяса. Ты играл со мной, с моими чувствами. Ты всё врал! А потом… ты выкинул меня, оставил на свалке. Рита срывается на крик, хватается за голову и прячет лицо в коленях, содрогаясь от слёз. Внутри у меня всё переворачивается, будто я чёртово колесо обозрения, которое сейчас увидело то, чего никогда не доводилось видеть прежде. Эта девочка само воплощение верности, любви и боли, а я посмел разорвать это маленькое тело на куски. Но если бы она только знала… — Умоляю выслушай, — тихо говорю я, чувствуя внутри непреодолимое желание прижать её к себе и никогда не отпускать, никому не позволять к ней прикасаться. — Говори уже! — кричит Рита, не поднимая головы. — В ту ночь Арчи не хотел говорить при тебе о том, что ему позвонил Минаев и потребовал встречи со мной. Поэтому мы попросили тебя уехать…

Три недели назад

— Поезжай к ней домой. Этот псих может оказаться там. Проследи, чтобы она добралась до дома, — сказал я, натягивая на себя серый свитер. От страха внутри всё свело так, словно я пару секунд назад стоял на краю пропасти и чудом не сорвался вниз. Артур смотрел на меня, уперев руку о дверной косяк и прожигая меня каким-то абсолютно отстранённым взглядом. Его бездействие бесило меня ещё больше, слово он поджигал меня изнутри. — Если Минаев хочет видеть тебя одного, то Риту ему трогать смысла нет. Мне нужно быть рядом с тобой, потому что ты не знаешь, на что этот урод способен, — сказал Артур, подходя ко мне. Я набросил на себя парку и взглянул на Артура с нескрываемой злобой. — Мне ли об этом не знать? Я чуть не трассе не окочурился благодаря святому духу что ли?! — спросил я, едва не крича. Испытывая противоречивые эмоции, я хотел быть сейчас рядом с Ритой, но в глубине души понимал, что намерения Минаева встретиться со мной лично имеют скрытый смысл, от которого зависит жизнь Вышнеградской. Какое-то внутреннее чувство кричало мне о том, что эта девочка должна быть со мной. И дело не в том, что пару часов назад мы переспали, а в том, что я испытывал в тот момент. Не просто тупой оргазм, а какое-то звериное удовольствие. Словно я исполнил заветную мечту, словно Рита — это невидимая муза, которая всегда находилась рядом и я, наконец, смог к ней прикоснуться. Артур с сомнением посмотрел на меня, будто я пятнадцатилетний подросток, которому рассказывают о том, как важно предохраняться во время секса. — Прошу, просто поезжай и убедись, что она дома. Я буду осторожен. Предельно осторожен. Если что-то случится, ты будешь первым, кто об этом узнает, — устало, но уверенно сказал я. Мне бы самому подобной уверенности. Сейчас у меня столько нерешённых проблем, что от мысли о моём будущем впервые мне становится страшно. — Хорошо, — с сомнением ответил Артур, опуская голову. Я понимал, как тяжело дался ему этот выбор. — Покручусь у её подъезда, чтобы она меня не заметила. Я легонько кивнул головой, пряча телефон в карман парки. Хоть немного сил мне придали объятия друга и мысли о том, что Рита сейчас едет домой, туда, где она будет хоть в какой-то относительной безопасности. Встречу Минаев назначил на 8:00 утра. В такое время я, по-моему, только в школу когда-то вставал. Сокольники были погружены в предрассветные сумерки, от которых по коже ползли мурашки. Наверно всё дело в том, что я как всегда надел парку нараспашку. Или в том, что на улице ни души, а я иду на встречу со своим несостоявшемся убийцей. Миновав каток, я заметил одинокий мужской силуэт, стоящий в большой белой беседке. Светлые волосы и знакомая чёрная парка без труда помогли мне узнать в этом силуэте Минаева. От отвращения и какой-то головокружительной злобы у меня свело конечности. Я быстро поднялся по небольшой лестнице и подошёл к Минаеву вплотную. Под моими ногами громко хрустел снег. Минаев, услышав шаги, со смешком повернулся ко мне. На его бледном лице выделялись огромные царапины на щеках, рассечённая правая бровь с запёкшейся кровью и огромные лиловые синяки вокруг отёкших глаз. А Арчи хорошо поработал над его отвратительной рожей. — Какого хера ты решил позвать меня в восемь утра? Самому не спится, нужно и меня поднять? — злобно спросил я. Не знаю, что меня удерживало от того, чтобы расквасить этому ублюдку его рожу. Он едва не убил нас с Ритой, а сейчас стоит передо мной, небрежно засунув руки в карманы и безразлично ухмыляясь. — Моё заявление уже ждёт обнародования у входа в бухгалтерию твоего лейбла, — сказал Минаев. В его чёрных глазах сквозило такое удовольствие, от которого меня едва не вывернуло наизнанку. Я втянул воздух сквозь сжатые зубы, сжимая кулаки. — Ну и чего ты хочешь? Давай, отправь заявление во все органы. Расскажи Васе о том, что я сделал. Давай, лиши меня работы, лиши того, к чему я шёл все эти годы. Чего тебе стоит? Ты ведь этого и добиваешься, мразь. Того, чтобы люди ползали у тебя в ногах, целовали тебя в жопу, умоляя, чтобы ты их пощадил. Но я не буду этого делать, усёк? — злобно спросил я, прожигая эту суку ненавистным взглядом. Злоба и ярость буквально затмевали мой рассудок. Я едва стоял на ногах. — Слушай, ну от тебя у себя в ногах я бы конечно не отказался, — улыбаясь, отозвался Минаев. Я лишь злобно усмехнулся, потакая подобию его глупой шутки. — Но мы ведь можем всё уладить мирным путём. Ты останешься на своём гнилом лейбле, будешь делать свою тупую музыку и дальше на радость своим не менее тупым поклонникам. — Не смей ничего говорить о моих поклонниках, — едва не прорычал я, чувствуя, как ярость достигает пика. — Я знаю, чего ты хочешь. Но Рита не поедет с тобой, понял? Не поедет. Ты не посмеешь её убить. — У меня есть другие способы причинить ей боль, — усмехнулся Минаев. В этот момент в голове словно что-то щёлкнуло. Я бросился на Минаева, прижимая его к колонне. Я сжал воротник его свитера так сильно, что побелели костяшки. — Не вздумай к ней прикасаться, — прошипел я. Минаев лишь залился ядовитым смехом, который будто разрывал мою голову на части. В моих словах было столько огромного смысла. При мысли о том, как ей причиняют боль, я словно сам испытываю её, только в два раза сильнее. Словно она — это часть меня, часть моей души. — Господи, какой же ты тупой. Я уже понял, что эта глупенькая овечка не может даже за руль держаться, не уписавшись от страха, но тут, понимаешь ли, дело принципа… Я вжал Минаева в колонну, отчего он слегка поморщился от боли. От его рожи мне хотелось бить стены кулаками, хотелось кричать от ненависти. В горле словно что-то горело. — Чего ты хочешь? — спросил я, с трудом справляясь с приступом гнева. Минаев злобно усмехнулся. — Я видел, как вы смотрите друг на друга. Я видел, на что вы готовы ради друг друга. Я знаю, что она любит тебя. Знаю, как ты хочешь её. В своё время я сам хотел её не меньше тебя, ведь запретный плод манит, не так ли? — спросил Минаев. От отвращения мне захотелось плюнуть ему в лицо. — Не смей говорить о ней… — Опомнись, маленький. Если я не могу взять её, то и тебе не позволю. Конечно, с аварией накладка вышла. Ты везунчик оказался. Но, знаешь, какую сильную боль можно испытать, если её тебе причиняет любимый человек? Ты знаешь, Кирилл, знаешь, — медленно говорил Серёжа, а до меня медленно стал доходить смысл этой встречи, смысл его слов. От осознания у меня словно не осталось ни капли сил. Я отпустил Минаева, отходя от него на пару шагов. Какая-то боль рвала меня изнутри на тысячи частей. — Я оставлю её в покое навсегда, порву заявление на тебя. Никто никогда не узнает о том, что было неделю назад. Вы оба будете жить нормальной жизнью. Правда, жаль, отдельно друг от друга. Но зато живые и здоровые, — усмехнулся Минаев. Я лишь прикрыл глаза, представляя Риту в руках другого. В руках того, кому отдам её. Я представил ту боль, которая будет убивать меня, словно медленный яд. — Пойми, Незборецкий, вы — это огромная ошибка, появившаяся друг у друга, — едко сказал Минаев, словно окончательно меня сломав. Его слова сочились ядом, который отравлял меня. Я схватился за голову, которую словно кто-то стал обливал кипятком. — Хорошо, — сказал я срывающимся голосом. Сердце начало бешено колотиться в груди. Губы Минаева расплылись в злобной и довольной улыбке, от которой у меня кровь застыла в жилах. — Я узнаю, если ты захочешь меня обмануть… — Я всё сделаю! — закричал я, едва не выдирая волосы с головы. Прости меня, малая… Прости.