Правда

— Как ты вообще можешь говорить об этом?! Гневный голос Джеймса отразился от каменных стен дома Годриковой Впадины. Сириус отступил на полшага назад. Нет, он, конечно, ожидал чего-то подобного от своего друга. При одной только мысли о предательстве — страшной, невозможной — и у Бродяги начинало ныть сердце. Но он, закаленный потерей всей своей семьи, заставил себя продолжить. — Это единственный способ, — голос Сириуса звучал как всегда спокойно. — Ты не будешь этого отрицать. Как и того, что слова Дамблдора потребовали от тебя решительных действий. — Они потребуют, если... если... — голос Джеймса прервался. Он отошел к окну. За стеклом лился мелкий дождь; на небо набежали хмурые тучи. Вечером быстро темнело. Поттер оперся руками о подоконник и сжал пальцы, да так, что они побелели. Бродяга неслышно подошел сзади. — Я тоже боюсь, Сохатый. Но мы должны. Мы обязаны выяснить, кто из нас... — Предатель? — Джеймс круто повернулся. — А знаешь ли ты, что этот предатель был среди нас все время? Что он всегда, с самого первого курса вынашивал план в своем сердце, что мы изначально так страшно ошиблись в ком-то из нас! — Сохатый... — начал Сириус. Джеймс не слушал. Он ходил по комнате взад-вперед, запустив руку в свою неизменную лохматую шевелюру. — И дело в том, что это может быть любой, любой из нас! — Джеймс посмотрел на друга с тоской загнанного зверя. — Самое страшное то, что у каждого из нас есть мотив и возможность. И у тебя, Бродяга, и даже у Хвоста есть. И у меня... — Скажи еще, что ты перестал доверять сам себе, — полушутливо обратился к нему Сириус. Пошутить не удалось: Джим прекратил свои метания лишь для того, чтобы воззриться на Сириуса с отчаянием во взгляде. — Честно, Бродяга? Я не знаю, — он с размаху плюхнулся на софу. — Я мог, скажем, предать вас, а Волан-де-Морт изменил потом мою память. Это мой ночной кошмар, Сириус, мой вечный боггарт. Я засыпаю — и вижу сны чернее реальности, чернее твоей фамилии. В них он убивает Лили, и вас, по одному, а я вынужден смотреть... Или того хуже: он пытает вас, и убиваю я, чтобы избавить друзей от мучений... Бродяга без слов присел рядом с измученным другом, не в силах найти слова утешения. Недавно Дамблдор сказал, что в окружении Джеймса есть предатель, и даже глава Ордена не может его вычислить. Эта новость подкосила Джеймса, привыкшего безоговорочно верить друзьям, как себе, и вот и в себя-то он уже не верит. Видеть, как силы врага растут, слышать каждый день имена павших в битве с врагом и бояться, до дрожи в коленях бояться того, что когда-нибудь очередь дойдет и до друзей — выматывает настолько, что хочешь забыться и не думать ни о чем. Но во снах кошмары реальности снова воскресают. "Мы непобедимы, пока мы вместе", — часто повторял Джеймс, радостный оттого, что рядом преданные друзья, разделяющие его счастье. И это было так: они никогда не проигрывали, если вместе принимались за любое дело и вместе получали ожидаемый результат. Они думали как одно, были одним — Мародерами, когда-то сражавшимися на шуточных дуэлях со Слизеринцами, а теперь бившимися за свою честь, семью, за весь мир против сил зла. А теперь это "одно" вот-вот распадется, поскольку каждый изгложен недоверием, страхом предательства и перспективой поднять палочку против того, кто был другом много-много лет... Как сказал Джеймс, это потребует действий. Его пугала правда, понял Сириус. Он боялся, что предателем станет Питер или Римус, и что тогда придется... Нет, лучше не думать. — Нет. — твердо сказал Сириус. — Я знаю, среди нас нет и не было предателей. Джеймс поднял голову и посмотрел другу в глаза. — Да, — неуверенно сказал он. Затем тверже: — Да. Хлопнула дверь дома; раздался детский смех и нежный ласковый голос. — Иди, встреть жену и сына, — усмехнулся Бродяга. При виде Лили и Гарри у Джима потеплели глаза. Цветочек могла создать дома такую уютную атмосферу, что кажется — нет войны, и друзья спокойно собираются вместе, чтобы отметить какое-нибудь событие... Сквозь плотную ткань мантии Сириус нащупал в кармане малюсенький флакон с прозрачной жидкостью. Он решил. Он сделает это на ближайшем собрании. *** — Итак, мы собрались здесь, чтобы отметить... — Подожди, а где же Питер? Он только что был здесь! — Я тут! — обиженно отозвался Хвост, вылезая из-под стола. — Докатились. Шнурки завязать нельзя. Сириус незаметно достал палочку и вновь направил ее на ноги Питера. Тот разочарованно вздохнул: — Ну вот, опять развязались. А я ведь только что... Дружный смех четверых товарищей. — Итак, друзья, — во второй раз начал Джеймс, отсмеявшись, — мы собрались здесь, что бы отметить важнейшее событие. Ровно год! Моему сыну Гарри недавно исполнилось ровно год! — За будущего мародера! — подняв бокал, торжественно провозгласил Сириус. Они выпили еще, а потом еще, словно пытались заглушить огневиски мрачные мысли, одолевавшие их в последнее время. Сириус сперва только делал вид, что пьет, но потом махнул рукой. Ему, бесстрашному мародеру, нужна была смелость для того, что он собирался сделать. Праздновали не в доме Джеймса и Лили в Годриковой Впадине, а в небольшом домике Сириуса, который когда-то завещал ему дядя Альфард. Дом был также защищен разными заклинаниями, поэтому считался безопасным. Основное торжество  уже справили несколько дней назад, а теперь наступило время для особого, только Мародерского праздника. Когда огневиски было выпито, четверка товарищей вышла в сад. Осень понемногу отвоевывала право у августа, но здесь, в саду дома Блэка, всегда царило жаркое лето. Звездное небо раскинулось над ними так близко, насколько это возможно, и друзья шутили насчет двух Сириусов, присутствовавших на празднике, указывая рукой на такую яркую звезду... Бродяга отозвал Римуса, протянул ему бокал. — Выпей, Лунатик. Тебе понравится. Тот отпил немного, и по лицу расплылась легкая улыбка. — Маггловское вино? Сириус, с какого момента ты начал им увлекаться? — Лет с пятнадцати, когда решил поступать наперекор родителям, — неожиданно серьезно ответил тот. — А вообще, было весело, когда маман обнаружила у меня в комнате пару бутылок... Улыбка постепенно исчезала с лица Римуса, а на ее место приходило безразличное выражение. Сириус заглянул в пустые глаза друга и отшатнулся. Скорее бы это все закончить. Они прошли дальше вглубь сада, в одно из потайных мест, знакомых только хозяину дома. Присев на лавочку, Сириус решился на вопрос: — Ты когда-нибудь думал о том, чтобы предать своих друзей Волан-де-Морту? Несмотря на провокационность вопроса, лицо Лунатика оставалось безэмоциональным. — Нет, — коротко и равнодушно ответил он. — Ты служишь Волан-де-Морту? — Нет. Сириус чувствовал, что с его души падает камень. Очень тяжелый камень. Руки меланхолически перебирали ткань мантии. — Ты когда-нибудь предавал своих друзей? — Нет. Сириус глубоко вздохнул. Он готов был рассмеяться, словно сумасшедший, или закричать от радости, или и то, и другое. Наколдовав из воздуха бокал, приказав: "Агуаменти", и уронив в него несколько капель зелья из другого флакона, он отдал его Римусу. Лунатик спокойно выпил все. Прежде, чем его лицо приобрело нормальное выражение, Сириус глубоко вздохнул и приказал: — Обливэйет! Он не мог оставить другу эти воспоминания. То, что он сделал, было ради Джеймса. И ради него, Сириуса, и всего Ордена. Но его поступок был ужасен сам по себе, и лучше Римусу ничего не знать. — Что... Что произошло? — друг уставился на Сириуса с удивлением в глазах. — Не знал, что маггловское вино оказывает на тебя такое сильное влияние, Римус, дружище, — чуть обеспокоенно ответил Бродяга. — Ох... — Римус поднялся с лавочки и потер лоб рукой. — Видимо, да. Никогда больше не буду пробовать. И тебе не советую, Сириус. Пренеприятнейшие ощущения в голове. — Я привык. Они прошли назад, к дому. При виде друзей, Джеймс встрепенулся. — Так вот вы где! Я уж подумал, что вы пропали... — Что вас похитили Пожиратели, — поддержал Питер. — Или инопланетяне... — Или Дамблдор. — А ему зачем? — удивленно вскинул брови Сириус. — Ну не знаю, он постоянно всякие странные решения принимает. — Самым странным было назначить Джеймса старостой, — усмехнулся Сириус, пытаясь открыть ножиком еще одну бутылку с маггловским вином. Получалось плохо. — О да, мы долго размышляли, отчего он так сделал... — подхватил Лунатик. — Мне кажется, Бродяга, что маггловское вино открывается по-другому... — осторожно заметил Римус. — Скорее, чем-то другим, нежели ножом. — Вы издеваетесь? Это специальный нож для открывания дверей, люков, решеток и всего прочего! — возмутился Сириус. — На нем чары, что-то типа усиленного Алохомора. Он должен открыть эту чертову бутылку! Но глядя, как Сириус пытается ввинтить ножик в пробку, словно штопор, а тот постоянно соскальзывает, Питер рассмеялся. Римус спокойно направил палочку на пробку, и та легко вылетела из горлышка. — И кто из нас хвастался, что с пятнадцати пил маггловское вино? — невинным тоном поинтересовался Римус. — Я просто долго не тренировался! — уязвленным тоном ответил Сириус. Сейчас он мог себе позволить радоваться наравне с другими — его страх почти развеялся. Почти. Празднование опять перенесли в дом, сочтя улицу слишком опасной, и Сириусу удалось увести Питера в потайную комнату, заняв Джима с Римусом разгадыванием маггловских кроссвордов. Похоже, его дядя был любителем магглов. А, так вот почему он не нравился Вальбурге с Орионом! — Хочешь попробовать? — заговорщическим тоном спросил он, протягивая Хвосту бокал со злополучным маггловским вином. Питер слегка отшатнулся, но потом усмехнулся в ответ: — Только если ты скажешь мне, что вы с Джеймсом затеваете на сегодня. — Скажу, — пообещал Сириус, и Питер, все еще немного хмурясь, отпил глоток из бокала. —  Фу, как только магглы могут пить такую гадость? Оно же кислое, и совсем не пьянит! — Нормальное вино! — возмутился Сириус. — Не огневиски, конечно, но в нем есть свое очарование. Как и в том, чтобы пробовать все маггловское. Ты как считаешь? Питер слегка побледнел, и Сириус воспринял это как эффект Сыворотки Правды. — Отвратительно. Я лучше запью водой, — он протянул руку к небольшой сумке и, вытащив из нее небольшую флягу, отпил несколько глотков. — Так лучше, — сказал он. Лицо его и голос во время этой фразы постепенно теряли эмоциональную окраску. Сириус начал нелегкий допрос: — Это ты предаешь Орден Феникса? — Нет, — ответил Питер. — Ты служишь Волан-де-Морту? — Нет. Сириус изумленно вскинул брови. Он уже настроился на то, что предатель — Питер, он был готов услышать признание. Тем больше он был поражен свалившейся на него правдой. А через мгновение эта правда в самом деле заставила его улыбнуться и счастливо засмеяться. Ноги подкосились, и он упал на стул, торопливо отыскивая в бездонных карманах мантии бутылек с антисывороткой, забывая про заклинание стирания памяти... Вернувшись с Питером к Джеймсу, который уже успел разгадать кроссворд, и к Римусу, который изучал старинные книги дяди Альфарда, Сириус широко улыбнулся всем троим. С плеч упал тяжеленный камень, а вино и волшебство ночи делали свое дело. Если они вместе, как раньше, у них все получится, и они непременно выживут в этой войне, и, может, победят... — А давайте пойдем в Запретный лес! — предложил он, все еще глупо улыбаясь. — Что только не делает маггловское вино с нормальными людьми, — проворчал Джеймс, но выглядел он тоже счастливым из-за этого предложения. Римус и Питер синхронно кивнули. Друзья вышли за пределы дома, и сразу трансгрессировали. Их встретило молчание ночи, громада Хогвартса вдали и бесконечная свобода. Посещая места своей юности, Мародеры снова чувствовали себя школьниками, впервые шагнувшими под сень дикого леса, но счастье было в том, что их, как и тогда, было четверо... Носясь по лесу наперегонки, Сириус думал, что у него никогда не было таких друзей, как Джеймс, Римус и Питер. Таких верных друзей. — Эй, Бродяга, дай мне попробовать твоего маггловского вина! — и Джеймс, не дожидаясь разрешения, потянул руку за почти полной бутылкой.  К ужасу Сириуса, он успел отпить немного, прежде, чем тот отнял бутылку назад. — Тебе лучше не пробовать, Сохатый! — Для лучшего друга вина жалко, — театрально усмехнулся Джеймс. — И кто ты теперь после этого? — Да, кто он теперь после этого? — подхватил Питер, не обративший внимания на изменившееся лицо Сохатого. — Я считаю, что Сириус после этого нахальный дерзкий мальчишка, заслуживающий кары! — прозвучал невозмутимый голос Джеймса. Такой правды Сириус от друга не ожидал... Питер молча нащупал в кармане бутылку воды с зельем, нейтрализующем сыворотку правды. Лорд дал ему это — именно на такой случай. Это был первый раз, когда Питер был ему благодарен. Что -то вроде сожаления кольнуло Хвоста, когда он смотрел на бывших друзей, но он быстро отбросил сентиментальность. У него теперь нет друзей.