Крылья

2017 год «Марина Королева» — вот так, золотыми буквами на табличке, привинченной к стеклянной двери. Через «е». Руслан усмехается, читая. Для него Марина навсегда останется Моревой. Корона на её голове — из картона, её замок — элитный карцер из стекла. В этой женщине королевского нет решительно ничего: между любовью и самоуважением она выбрала деньги. Приписка под её именем — «Финансовый директор» — дешёвый фарс, иллюзия собственной значимости, отвлекающий манёвр. Её слово не стоит ломаного гроша. Руслан Морозов окидывает своё отражение в глянце двери в её кабинет. Безупречно. Отпаренная рубашка; ворот развёрнут под кадыком с нарочитой небрежностью, костюм от Armani, платиновые запонки, часы стоимостью в три зарплаты оперативника из Госнаркоконтроля. Пять лет назад он позволить себе такого не мог, но время пролетело быстро. В игре под названием «чья жизнь сложится лучше после разрыва» Руслан делает свою бывшую всухую: Марина Морева в дерьме по самые гланды. Иначе бы ни за что ему не позвонила. Руслан без стука распахивает дверь, спрятав брезгливость под самой великодушной улыбкой, на какую способен: — Привет, кукла! — И с удовольствием отмечает, как от его «куклы» по женским плечам пробегает крупная дрожь. Столько времени прошло — а Марина до сих пор вздрагивает от его голоса. Она подпрыгивает на месте и медленно оборачивается. Уже пробило десять, и из панорамного окна за её спиной открывается вид на вечерние огни высоток, синие облака и линию горизонта, багровую от севшего солнца. — Руслан? Мне не сказали, что ты пришёл, — бормочет Марина и спохватывается: — Ах, точно… Я же отпустила секретаршу. — Секретаршу… — Руслан цокает языком. — Хорошо устроилась, Мариш. Рад за тебя. Почти. Ему почти не тошно на неё смотреть. За пять лет в ней мало что изменилось — только подлая натура лезет сквозь заострившиеся черты. Раньше Марина Морева не была настолько проницаемой. У неё лицо прожжённой суки — острые скулы и ледяные серые глаза; Руслан бы назвал её красивой, если бы не отталкивающая своей невыразительностью мимика. Как он был слеп когда-то! Любил в этой женщине то, чего не было и в помине. — Да и ты не побираешься, как посмотрю, — Марина отвечает ему сардонической улыбкой. — А жаль. Я надеялась, что ты будешь одиноким бродягой… с ранним Альцгеймером. Эти её противные шуточки. — А я надеялся, что твой муж — латентный гомик, который женился на тебе, чтобы убедить богатеньких родителей в своей натуральности, — Руслан поддевает её в ответ. — Это не так. — Ну, или что у него давно не стоит от кокаина, — он почти не шутит. На прежней работе Руслан не раз наступал себе на горло, чтобы отмазать непутёвого «друга» своей девушки от тюрьмы. У Руслана Морозова не хватало твёрдости ей отказать, и это было страшной ошибкой: теперь Марина носит фамилию этого мудака. — Приятно, что ты так беспокоишься за качество моей сексуальной жизни, Руслан, ты всегда был джентльменом, — отшучивается Марина. — С Ильёй всё в полном порядке, не волнуйся. — Могла бы и соврать из сострадания, бессердечная женщина. Руслан широко улыбается — Марина показывает ему язык. Боже, какой дикой выглядит эта непосредственность после всего дерьма, что они хлебнули вместе и друг из-за друга. Как дико звучит её ребячливый смех в этом стеклянном гробу небоскрёба, принадлежащего богатому отцу её нелюбимого мужа. — Размечтался! Было бы славно, если бы существовал закон, запрещающий бывшим становиться счастливыми и успешными. — Поддерживаю, — отзывается Руслан. Марина смягчается, перебрасывая через плечо волну русых волос: — Я рада, что ты достиг всего, чего хотел. Никогда в тебе не сомневалась. «И поэтому ушла, чтобы выйти замуж за это ничтожество?» — он едва удерживается от вопроса, взглянув на её толстое обручальное кольцо с вульгарным бриллиантом шириной в палец. Внутри всё каменеет от того, что Руслан замечает в её руке. Кое-что слишком знакомое — бело-зелёная упаковка из-под таблеток. «Прозак». Аж выворачивает. «Прозак» — эти антидепрессанты его жена жрёт, как аскорбинки. Мерзость! Руслан презирает её за то, как она ползёт по жизни безвольным куском дерьма, погрязшим в самокопании, нытье и истериках, себя — за бессилие. Господи, у него зубы скрипят — как он ненавидит это состояние! Руслан сделал для неё всё: ядрёные препараты, элитные клиники, лучшие психоаналитики, любые идиотские капризы — и всё без толку. Он терпеть не может вопросы без ответа, задачи без решения и безвыходные ситуации. Он ничем не может ей помочь. И теперь — Марина. От неё, солнечной, безудержной, громко жизнерадостной, Руслан такого ожидать не мог. Депрессия — не про Марину Мореву. Его цепкий взгляд втыкается в пачку таблеток в её неуверенной руке. — Куколка, что ты… — Марина, — поправляет она и ведёт плечами так, будто стряхивает с них ласковое прозвище. Он молча соглашается, кивая. Кукла, куколка… Это устарело и стало неприличным — все их нежные глупости, которыми они обменивались, переплетаясь в сонных объятиях. — Не спрашивай. И Руслан снова кивает: разорванная близость лишила его права задавать подобные вопросы. Он втискивается в кожаное кресло напротив её рабочего стола, слишком тесное для его раздавшихся плеч. Да, из разлучивших их пяти лет Руслан Морозов вышел абсолютным чемпионом: Марина исхудала, он — оброс мышцами до самого затылка; у него стала твёрже рука, а у неё… — Нет, я всё же спрошу, — Руслан всё-таки не выдерживает. — Оно того стоило, скажи? Мешок бабла и громкая надпись на визитке в обмен на дёргающийся глаз? Спустить свою молодость на такую пустышку!.. Я не удивлён, что ты сидишь на «Прозаке»: отсасывать на коленях у нелюбимого мужика — удовольствие ниже среднего. Его удивляет другое — то, что Марина не обрывает его обвинительную речь. Она обходит стол, проваливается в кресло и, сбросив чёрные лодочки на плоской подошве, поджимает под себя худые ноги в узких джинсах. Она кладёт пачку «Прозака» на стол среди разбросанных ручек и документов у распахнутого ноутбука, потирает впадинку у основания шеи и расстёгивает верхнюю пуговицу белоснежной рубашки. Между выпуклых ключиц на тонкой цепочке мелькает серебряный крестик. Руслан подавляет злой смешок — вот ирония! — больше всего набожных людей он встречал среди жуликов и потаскух. — Ответь, Марина, какого хрена? — Какого хрена что? — переспрашивает она, достав из ящика в столе пепельницу и пачку ароматизированных «Vouge». Колёсико зажигалки слушается её слабых пальцев не сразу. — Какого хрена ты вышла за него замуж? — Марина щурится и выдыхает табачное облако под потолок. — Нет, я понимаю: между нами ничего такого серьёзного не было. Сколько тебе там было, двадцать? Хорошо, я понял тебя — ты сама не знала, чего хочешь от жизни, поиграли в семью, и тебе не понравилось. Я не злюсь. Но нахрена тебе этот… его даже мужчиной назвать язык не поворачивается. Выглядит она паршиво. В свои двадцать пять — на уверенные тридцать. Кожа истончившаяся, серая, почти прозрачная. Безучастное выражение примёрзло к породистому лицу безжизненной маской. Неудивительно: нервная работа, конечно, чёрная бухгалтерия, наверняка бессонница, сигареты, антидепрессанты и — он уверен — алкоголь. Конечно, алкоголь. Руслан не представляет, как его кукла может трахаться с этим ничтожеством, не напившись. И… зря он вообще представляет это. Руслан помнит в её теле каждый изгиб. Помнит её вкус и девичью узость, хрупкость раскрытых для него бёдер и сорванный шёпот ему в грудь. В нём не было ни слова правды — и от этого больно до сих пор. Больно до злости. Даже язык во рту не ворочается, слова не складываются в предложения, и пухнет голова. Столько времени Руслан заливал бухлом свою память, как анестетиком, чтобы не ныла и не пульсировала, как содранный нарыв; чтобы не представлять, как его кукла течёт и извивается под этим мудаком… Думал — отболело. Отмаялся. Чёрта с два. Ремиссия гнёт его пополам. На, сука, получай. Никакой логики в этом нет. Никакого здравого смысла. Нет и не было в его жизни никакой Марины — эту женщину Руслан не знал. Просто выдавал желаемое за действительное. Жестоко обманывался. У Руслана версии две тысячи двенадцатого такая наивность была в характере — вкупе с оголтелой верой в человечество и высшую справедливость. Но теперь… Теперь-то отчего он так загоняется? — Скажи мне, оно того стоило? — Нет, — к его изумлению отвечает Марина, подавившись тлеющей сигаретой. — Я заплатила слишком дорого. Выйти за него замуж было моей ужасной ошибкой… Я бы хотела её исправить. Поэтому и позвонила тебе. Ты — лучший. Лучший в своём деле адвокат по уголовным делам, глава крупнейшей конторы в городе. Но Руслан Морозов никогда не был лучшим для Марины Моревой. — Вышла замуж без любви, а теперь хочешь оставить надоевшего мужа без штанов? Потрясно, — он разводит руками. — Очень в твоём духе. Деньги — единственное, что имеет для тебя ценность, не правда ли, кукла? Хохоток прокатывается по её расслабленным плечам: — Осуждать будущего клиента — как профессионально. Можно подумать, тебе не в чем себя упрекнуть. Ты ничем не лучше меня, Руслан: за деньги весь Третий рейх от грязи отмоешь. Я наслышана о твоих карьерных успехах. Пять лет назад Руслан таким не был — человеком, породу которых презирал. Теперь — защищает перед лицом правосудия ублюдков, которых мечтал упечь за решётку. Да, пожалуй, ему есть, в чём себя упрекнуть. — Ты продаёшься так же, как это делаю я, — Марина выдыхает обвинение вместе с дымом ему в лицо. — Хочешь меня купить? Денег у тебя, конечно, достаточно. Но удовольствие отказать тебе в помощи стоит дороже. Марина ни на секунду не меняется в лице. — Развестись я могу и сама, — заявляет она. — Это просто, учитывая, что детей у нас с Ильёй нет. И его деньги мне не нужны. — И чего тогда ты от меня хочешь? — Ну… ты же у нас адвокат по уголовным делам, верно? Вот мне и нужно… правда, совсем наоборот. Как насчёт тряхнуть стариной? — Ты говоришь загадками. Марина тушит сигарету, лохматит волосы, резко вздыхая, а потом выдвигает нижний ящик, чтобы достать толстую папку с документами. Руслан колеблется перед тем, как взять её в руки, но не открывает, вопросительно вскинув бровь. — Я хочу, чтобы ты посадил моего свёкра. Так, чтобы никакие взятки, связи и адвокаты не помогли ему отвертеться. И моего мужа — тоже. Можешь со мной вместе. — С ума сошла? — Уши закладывает, как при взлёте. Ему нужно подышать свежим воздухом. Смотреть на неё невозможно — её подкупающая металлическая улыбка закатывает его в бетон. — Зачем? — Я же сказала — хочу исправить свою ошибку. Я смертельно от всего устала… — Марина вздыхает, навязчивым движением разминая дрожащие пальцы. — Отказать мне в помощи — дорогое удовольствие, но закрыть в СИЗО бывшую девушку, которая так отвратительно с тобой поступила, — бесценно.