***
— Я не виноват, что этот дедуля оказался не в том месте и не в то время! — он с раздражением бросает в сторону чужое обручальное кольцо, которое так и не получилось сделать своим. Отказ вежливый и краткий, с соблюдением всех норм приличия, произнесённым спокойным и равномерным тоном — ни что иное его не могло ожидать более. И где-то, что-то глубоко внутри него нашёптывает о том, что именно на это он и надеялся. — Да, конечно, Павлик. Тебя послушать, так весь мир вокруг тебя не в то время и не в том месте появился, — прилагая последние усилия самообладания, ответила Элеонора, попутно отправляя электронное письмо по необходимому адресу. — Может, просто это ты не вовремя появляешься, не думаешь? Он на показ фыркает, чтобы заверить обидчицу, мол, вздор, но вот себя этим фокусом убедить не получается. Думал и слишком часто в последнее время. Как и о том, чтобы сесть на первый же ближайший рейс и улететь в Сербию. Ведь именно так люди поступают, когда хотят защиты, любви, тепла. Возвращаются домой. — Как бы то ни было, с завтрашнего дня эта вещь, — в тонких, изящных пальцах он видит свою банковскую карту, и не может понять, когда успел её лишиться, — Тебе больше без надобности. Завершив свою мысль, она с двояким удовольствием вгляделась в лицо племянника, которого давным-давно пора проучить за все ошибки, что так легко сходили ему с рук. — Как и весь остальной пластик, что валяется у тебя в портмоне. Они все с красивейшим балансовым счётом из четырёх нулей. Выжидающе она посмотрела на него, попутно ощущая лёгкую вибрацию в руке от смартфона — её скорейшая просьба выполнела. — Что? Он с неверием отшатывается назад, но вовремя отдёргивает себя, чтобы вприпрыжку не помчаться в любое ближайшее место, где есть терминал. — Не «что», а «кто». И на сей раз, ты — не безликий начальник нашего пятизвёздочного заведения, а наша реклама, наше лицо, на чьём красном пиджаке будет гордо читаться бейджек с именем Павел.***
— Прости, подруга, но у меня сейчас и так натянутые отношения с хозяйкой, а если она узнает, что я подселить кого-то планирую, то вышвырнет на все четыре стороны. Точнее, в одну из них. Даша понимающе кивнула. Отчего-то ей казалось, что Света ответит именно так и никак иначе. Во всяком случае, сегодняшнюю ночь она проведёт не на вокзале — уже не плохо. — Держи, — протягивает ей ключ Света, — Номер двести одиннадцатый. Правда, горячей воды нет, но ты сама просила, что-нибудь подемократичнее в цене, — с извиняющейся улыбкой сообщает ей «подруга». Дарья снова понуро кивает, и не смотря на отсутствие каких-либо сил, не дожидается предложений о помощи, и собственноручно решается дотащить чемодан до номера. В воздухе всё ещё порхали запахи дорогой парфюмерии, в коридорах повисла непривычная тишина –то, что необходимо ей сейчас гораздо больше, чем помощь беллбоев. Закрыв за собой дверь, она тут же бросается на кровать, оставив надоевший чемодан на пороге, ощущая, как на плечи опускается долгожданное облегчение.***
— Завтра состоится брифинг, на котором я сообщу своё решение официально, — как ни в чём не бывало произносит Элеонора, а у него поджилки трясутся от того градуса злости, что охватило всё тело. Публичное унижение, значит. Что могло быть ещё приятнее? — Но Никите, пожалуй, я сообщу это сегодня же. На сей раз он не сдерживается в проявлениях чувств. Застонав, он проходит зад — вперёд, не находя себе места. В то время, как вершительнице его судьбы, даже как-то приятно ощущать всю власть в своих руках над этим безответственным человеком. Кому-то пора браться за голову и за собственную жизнь. И если состояние и обязанности управленца отеля не способны перевоспитать этого человека, то скромная зарплата и подъём в шесть утра уж точно должны. — Может проще меня на позорный столб повесить? А что? — взъерошив волосы, усмехнулся он, — Давно пора установить новую инсталляцию в нашем отеле, что скажешь? — Не ёрничай, а то до беллбоя понижу, — процедила Эленора, и вновь вернув коронную улыбку, деликатно добавила, — Решение принято и не обсуждается. К обязанностям приступишь послезавтра. Сразу после того, как подучишься у своих новых-старых коллег.***
Слегка поморщившись, она приоткрыла сначала один глаз, затем второй, и попыталась сконцентрироваться на окружающей обстановке. Вокруг была непроглядная темень, и циферблат часов на руке она рассмотреть всё равно не смогла бы, даже если бы очень сильно постаралась Голова покоится на чём-то мягком и приятном — вероятно на подушке, а левую ногу почему-то сводит судорогой. Приподнявшись, она на ощупь дотрагивается до ночника и включает его. Переведя взгляд с кровати, на которой она расположилась, на чемодан, который она без всякого сожаление кинула у входа, осознание происходящего тут же озаряет рассудок. Верно. Она в отеле. В номере, который ей пришлось снять из-за обиды подруги и отсутствия каких-либо других приемлемых вариантов. В номере, который пришлось взять из-за безысходности ситуации. И в котором нет горячей воды. Чудненько. Приподнявшись с кровати, семимильными шагами она добирается до злосчастного чемодана, и открыв его, тут же хватает первую попавшуюся футболку, что оказалась подарком от бывшего парня и нынешнего начальника. Так, Никита был убеждён, что девушка должна хоть изредка, но носить одежду своего бойфренда. И всё бы ничего, да и подарок был довольно милый, простой и искренний, но отчего-то она не могла избавить себя от мысли, что тем самым он будто пытался повесить на ней ярлык. Отгородить от всех конкурентов, а точнее от одного, и поставить на ней некий штамп: «Объект принадлежит тому-то, тому-то.» Сложив аккуратно свитер, она почувствовала острое желание принять душ. Перспектива помыться в холодной воде или лечь спать, так и не смыв с себя всю усталость прошедшего вечера — ни капельки не устраивала. Как вдруг одна озорная, но причудливая и до боли желанная мысль проскользнула у неё в голове. — Я без кровная, никому не нужная портье. Так почему я не могу себе позволить такой пустяк? — спросив своё отражение, девушка прихватило всё самое необходимое для своей задумки. Она постучалась в дверь, заранее приготовив легенду про нелепые обязанности портье, и убедилась, что номер пуст — применила универсальный ключ от всех дверей. Пожалуй, один из самых больших плюсов, что она приобрела, получив новую должность. Как и ожидалось — кровать аккуратно заправлена, а вокруг идеальная чистота. На часах доходит три часа ночи и вероятность того, что постояльца заселят именно сюда — слишком мала, как и то, что он вообще появится в отеле. От освещения пришлось отказаться — бережёного, бог бережёт. Прошмыгнув в душ, она с блаженством прикрыла глаза, ощутив, как струйки горячей воды побежали по телу, унося с собой все заботы и невзгоды, которыми она уже успела нахлебаться за всё то время, что провела здесь. И вправду, ведь не только её жизнь перевернулась вверх дном, стоило ей переступить порог этого места, но и сам отель не единожды страдал от её приключений. Будто бы она и «Элеон» были одинаково заряженными частицами, которые то и дело отталкивались друг от друга, в попытках сосуществовать мирно и спокойно. Может пора обратить внимание на этот не исправимый физический закон? Может пора озаботиться построением той жизни, о которой она всегда мечтала? Может пора поставить точку вместо запятой? — Уехать?.. Шум воды умолк, но мысли о лучшей или, быть может, чуть менее жестокой жизни — не утихали. Глубокий вдох — шумный выдох. Уж лучше бы эти проказники подсказали то место, где эту лучшую жизнь можно достать. Вряд ли подобный продукт можно отыскать в обычных магазинах и уж точно не взять «с чужих рук». Неожиданно послышался звук открывающейся входной двери, а пульс будто бы и вовсе прекратил своё существование. Заселение в три часа ночи? Кажется, её всё же кто-то проклял, там, на небесах. Опустившись на кафель, девушка судорожно натянула на себя футболку — единственное, что удосужилась взять на смену грязным вещам, которые одеть без лишнего шума уж точно никак не получится. Страх, липучий, противный смешался с не менее гадкой стыдливостью — гремучая смесь, что лучше любого алкоголя затуманивает разум Канаевой. Вот и сейчас, вместо того, чтобы придумывать извинения и вспоминать все лучшие советы Софии, её выдержки и сообразительности хватило лишь на то, чтобы забиться в единственно свободный угол и молиться о том, чтобы гость ни в коем случае не переступал порог ванны. Не перечёркивал её последнюю ночь в этом отеле. И чудо — произошло. Она смогла уловить тихие, пошаркивающие и усталые шаги, которые сменились новым звуком — скрипом кровати, которую давно пора заменить. А минут через десять ночник, что стоял на тумбочки — погас. Наверное, кто-то всё же решил подарить ей последнюю, и если не совсем спокойную, то довольно-таки запоминающуюся ночь. Для уверенности, она досчитала до двух тысяч, а затем тихонько приоткрыла дверь и на ощупь пробралась к выходу, с заранее приготовленным ключом. И быть может, путь её побега занял бы, куда меньше времени, чем вышло, если бы она не решила прислушаться к своим ощущениям. Первое, что заставило вздрогнуть — запах. Знакомый, приятный, и воспоминания о котором совершенно не грели остывшую душу долгими и длительными ночами. Второе, что потребовало от слабо трепыхавшегося сердца обернуться — дикое желание быть обманутой. (сопротивляться оно давным-давно разучилось) Этим парфюмом мог пользоваться любой другой житель Москвы. Совершенно любой. Поэтому, что ей стоит просто краем глаза удостовериться в своей правоте? Правда, третье, реальность — и вовсе подкосила её. Это был он. Всё в том же костюме и всё с тем же лицом, которое даже в темноте, при тусклом освещении уличных фонарей за окном, выглядело до боли знакомо и до изумления измучено. Уставший, всеми покинутый, разбитый — таким она видит его впервые. Не считая того вечера, который она по глупости посчитала началом великой истории любви. — Неужели отказ благоверной так тебя подкосил? Она тут же прижала ладонь к губам, коря за сорвавшуюся колкость, которую не смогла сдержать при себе. Уж слишком много слов она не сказала ему, желая всё уладить самоличным побегом. Поэтому рано или поздно они должны были найти выход. Как сейчас, например. Больше не волновавшись о лишнем шуме, она, не оборачиваясь, выбежала из номера, не удосужившись закрыть за собой дверь до конца. И поэтому никак не могла заметить на себе взгляд двух зорких и цепких глаз, в которых за долгое время, впервые, разыгрался долгожданный азарт.***
Была ли она уверена в своём отказе? Да. Была ли она уверена, что сможет и дальше работать с ним под одной крышей? Нет. Но не смотря на все абсурдные сюрпризы, что он преподнёс ей, состоять с ним в отношениях — Софии понравилось. Одной из причин такого вывода стала эта небольшая игра, в которой она задавала себе вопросы и тут же давала чёткие, ясные ответы. С Павлом у неё на отлично получалось соблюдать наиточнейшее расписание, графики и многое-многое другое, что не получилось с Михаилом. Первый любил удивлять, но права выбора всегда оставлял за ней. Второй же не имел привычки шокировать её дорогими подарками, но зато он частенько любил брать её за руку и вести за собой. И Софии грустно признаваться самой себе в том, что она скучает по этому. По тому чувству, которое приходит только тогда, когда женщина добровольно готова идти за своим мужчиной куда угодно лишь бы вместе. Но в их отношениях всегда отсутствовало то, без чего своей жизни София не приставляла. Порядка и согласия. Именно то, о чём она забыла на время их отношений. И по правде говоря — совсем не скучала… — Вы заняты? Тобой — следовало бы добавить, но она тут же прогнала сумасшедшую мысль. — В чём проблема, Михаил Джекович? Он был готов назвать тысячу и одну проблему, что все до последней касались той темы, которую она нарочито избегает и не приемлет. Тем более, вдобавок ко всему прочему новый запрет, который тоже против сердечных страстей и мучений. Поэтому, пожалуй, он начнёт если уж не с главенствующей, то уж с важной, как минимум. — В твоём…кхм… Вашем не состоявшемся женихе. Чашка кофе плавно опускается на поверхность блюдца, а голубые глаза заинтересованно прищуриваются. И снова разговор намечается не из приятных. И кое-кто снова пытается выставить себя героем на фоне просак и неудач других. Стало быть, необходимо напомнить о том, о чём говорить можно, а о чём следует умолчать. — Михаил Джекович, довольно о … — Всеми нами уважаемого и любимого Павла — понизили. Теперь вместо барных стоек самых элитных клубов Москвы, он будет коротать время за стойкой у лобби.***
Просыпаться не хотелось по нескольким причинам, которые она успела сформулировать, не открывая глаз. Во-первых, это тяжело. После четырёх часового сна организм требовал желанной добавки, в которой не хотелось отказывать. Во-вторых, наступающее утро сулило пройти в удручающем прощании плавно перетекающее в день оплакивания былых мгновений. В-третьих, прощаться всегда трудно. И далеко не с местом, а с людьми, которые сделали это место особенным. И тут карие глаза распахнулись. Как неожиданно может застать озарение, и к несчастью, не всегда по желанию или надобности. Она — будет скучать по «Элеону». Но будут ли скучать они? Хоть изредка вспоминать девушку, которая потеряла здесь всё, что имела, но к удивлению, приобрела гораздо большее. И будет ли скучать он? — тихой поступью прокралась каверзная мысль, что на мгновение своей вопросительной интонацией заглушила все остальные. Но к чему лишние разглагольствования и переживания, если всё и так снова в прошлом? Дружба — утеряна, любовь — разбита вдребезги, а осколки раскрошились в пыль. Жаль лишь, что придётся покинуть новое рабочее место, к которому она почти привыкла. Но как говорится, что ни делается, то к лучшему. Надейся, но сама не плошай, Канаева. Взъерошив непослушные волосы, она постаралась отвлечься на скорые сборы, а затем тут же вышла из номера, снова-таки таща надоедливый чемодан, который стал будто бы ещё тяжелее с прошлой ночи. Прибираться за собой она не стала — на это есть другие люди, чьи обязанности, если на то пошло, она давно переросла. — Свет, не подскажешь, где я могу найти Софию? — она протянула ей ключ-карту, постаравшись принять доброжелательный вид. Не смотря на возникшую близость, Даша понимала, что назвать Свету подругой у неё никак не получиться. Поэтому улыбаться приходилось наиграно, а иногда и вовсе через силу. Как сейчас. — Прямо за твоей спиной, подруга. Обернувшись, Даша убеждается в том, что девушка её не обманула. В этот раз, по крайней мере. Кивнув в знак благодарности, она стремительным шагом направилась к начальнице-экс-сопернице, не желая, чтобы их разговор услышали любопытные ушки. — Добрый день, Дарья, — София дружественно улыбается, будто бы не было всего того кошмара, которого Даше за глаза приходиться называть мелкими неурядицами. И будто бы она вовсе не спала с тем, кто и создал те самые «неурядицы». — Добрый, — спорное утверждение, и обе женщины с этим согласны. Но вежливость — есть вежливость, — Я бы хотела получить расчёт. Вот заявление. Скептически глянув на листок, который ей протянула подчинённая, женщина тут же вернула свой взгляд на её лицо, по которому ясно видела усталость и изнеможение. И на мгновение, всего на краткое мгновение, София увидела себя. Такую же забитую, загнанную в тупик обстоятельствами жертву, которая ожидает своего последнего часа. Может поэтому из неё и вырвалось то, что никак не должно было выходить. — У меня есть к тебе предложение, — девушка напротив нахмурилась, — Выслушай его, а затем решай — подписывать мне твоё заявление или нет.