Нездоровые привычки

      Те события происходили в городе, при упоминании которого в голове проносятся творения архитектуры, гении искусства и нашего сознания, а за закрытыми веками отчётливо виднеются очертания картин Микеланджело, на кончиках пальцев ощущается жёсткость старого пергамента, наполненного змеями чёрных витиеватых букв Данте, а в голове возникают мысли великого Да Винчи.       Да, вы правы, мой дорогой читатель, речь идёт о Флоренции.       Ощущение этого места вяжет терпким вкусом красного вина на языке и неспешно льётся сонетом Баха в голове, заставляя людей с головой погружаться в эстетику, задыхаться моментами и забывать о морали, как принятой давности.       Они встречаются на площади Сеньории в первый день второго месяца лета, возможно, не случайно, потому что Италия всегда обладала особой магией, а июлю этого года явно хотелось позабавиться.       В те минуты Флоренция имела речной запах, чувствовалась прикосновениями лёгкого ветра за плечами и вкусом чего-то тёплого и по-детски долгожданного.       У неё в руках «Божественная комедия» и это настолько правильно для этого места, что он неожиданно усмехается и подходит, начав говорить. — Поверь — когда в нас подлых мыслей нет, Нам ничего не следует бояться. Зло ближнему — вот где источник бед*,  — темноволосая девушка поднимает голову и смотрит на него, чуть щурясь на солнце, подмечая детали внешности юноши, стоящего напротив. — Вы действительно похожи на того человека, который посетил Флоренцию ради Данте и Леонардо Да Винчи, и я думаю, что такая преданность искусству достойна уважения, — незнакомец солнечно улыбается и на первый взгляд ощущается приятным привкусом приключений. — Простите, пожалуйста, но если обращать внимание на ваш акцент, я тоже осмелюсь предположить, что вы родом не из Италии, — она поднимается с пледа и почти любовно разглаживает невидимые складки на коричневых брюках, — а ещё ваши руки испачканы в краске, поэтому думаю, что вы тут из-за Микеланджело. Художник? — лукаво улыбается, радуясь своей способности анализировать и первому разговору на родном языке за последние пару дней. — Неплохо, с хобби вы угадали, — смеётся юноша, — но с причиной, к сожалению, ошиблись. Предлагаю вам исправить это досадное недоразумение, прогулявшись со мной по городу. Душевная беседа и вино входят в предложение, — он всё так же улыбается и протягивает руку, обещая те безрассудства\приключения\события, которые она искала, поспешно собирая чемоданы и сбегая из Англии, — но всё же позвольте для начала узнать ваше имя. — Грейнджер, — уверенно выдыхает Гермиона, потому что считает, что в именах заключена особая магия и ловит его заинтересованный взгляд. — Малфой, — подобные мысли не посещают его голову даже после второй бутылки виски, но юноша решает подыграть ей, чтобы выяснить причину такой веры.       Они продолжают прогулку вместе, наблюдая, как винный город зажигается оттенками кроваво-солнечного света и тонет в звучании голосов.       Драко уже до краёв переполнен вкусами алкоголя и запахами итальянского воздуха, а сердце этого юноши неспешно стучит в ритме с этим местом. У Гермионы волосы всё ещё пахнут дождём Англии, на языке не побывало ни капли напитка крепче Эрл Грея, а счётчик безрассудных поступков изображает уверенный ноль.       Стоит ли говорить о том, что он берётся исправлять столь дивное несчастье?

***

      После первой недели совместного общения в их венах течёт красное вино, платяные шкафы мыслей до краёв наполнены дружескими дискуссиями о творчестве Данте, а рассудок медленно покидает своё прибежище, изменяясь на детское безумие.       Малфой показывает ей свои рисунки, наслаждаясь лучами солнца, которые ласково целуют скулы юноши, и декламирует отрывок из «Божественной комедии», а девушка продолжает, когда он неожиданно останавливается.       Она считает, что это прекрасно.       Грейнджер же постоянно что-то записывает, говоря, что с детства мечтала стать писателем, а по вечерам нежно кружится под музыку, ступая босыми стопами по зелёной траве, пока лёгкая ткань очередного платья взмывает в воздух.       Он думает, что это очаровательно.       Оба боятся того, что за такое короткое время стали очень близки и понимают друг друга с полуслова, но не пытаются остановить происходящее и лишь поддаются течению, обещая себе, что это ненадолго.       Италия никогда не забывает данных ей обещаний.

***

      Спустя две недели солнце замечает их в одной постели, пробегаясь лучами по обрывкам рисунков Малфоя, на которых преимущественно изображена Гермиона, книгам на столе и красным бутонам, которые распускаются на теле Грейнджер после поцелуев юноши.       Любой художник продал бы душу за возможность увидеть подобное и изобразить на холсте, подмечая любую деталь.       Но Грейнджер продала бы душу за то, чтобы этого не случилось.       Потому что её секрет прячется от него в карманах сумки золотым ободком обручального кольца вместе с тысячей пропущенных звонков от жениха и страхом перед возвращением.       Гермиона считает, что её предательство достойно девятого круга ада, поэтому убегает, хватая вещи и не тратит крупицы времени на любые объяснения, повторяя про себя отчаянное «Ничего не значит».       Билет в её руках смят от волнения, а голос сиплый из-за слёз после продолжительного разговора с Роном и обещания никогда больше не бегать, а спокойно сесть и обсудить всё, потому что они взрослые люди, а свадьба не является казнью. — Хорошо? Я люблю тебя, возвращайся скорее, — и ей хочется провалиться прямиком в ад от мягкости его голоса и действия, которое она совершила из-за чистой глупости. — Да, конечно, пока, — а совесть хватает её за горло, когда она пытается выдавить отчаянное «Я тоже».

***

      Англия бесконечно кашляет серостью, глотает потоки людей и упивается ненужными разговорами и очередными уведомлениями о пропущенных звонках, но уже от другого адресата.       После сорок третьего раза Грейнджер кидает телефон в стену, и он падает на журналы, хаотично раскиданные на полу и открытые на странице со свадебными платьями.       Гермиона Грейнджер рыдает всю ночь, отчаянно проклинает Флоренцию и всё, что с ней связано. Девушка ставит табу на любые мысли о произошедшем, ведь каждую секунду рисует в голове фразу «Это ничего не значит», аккуратно подчёркивая фломастером «Просто приключение», но не замечая слова «Ложь», появившегося на полях, которое рушит высокие стены её эмоционального состояния.       Драко Малфой обращает рисунки с её профилем в пепел, улыбку — в гримасу, а сердце — в угли. Он сожженный заживо под лучами солнца Флоренции, измученный до одури и уставший от бесконечных поисков, которые, по сути, ничего положительного в себе не несут.       У них было от силы пару недель и одна ночь, а он готов повторить за Данте, лишь бы в груди перестало жечь так до жути отвратительно.       Поэтому и ищет её каждый день, заставляя себя спать хотя бы раз в трое суток и обещая, что непременно найдёт.       И Италия никогда не забывает данных ей обещаний.