Мальчик, который смотрит в небо

       У Люка всегда было хорошее воображение… прямо как у его отца. Маленький Люк смотрит на небо и видит множество сверкающих крупинок. Ему кажется, что вся Вселенная — это огромная черная планета, а звезды — маленькие осколки стекла, на которые кто-то светит фонариком. Люку 3 года, и он хочет знать, где его папа. Оуэн растерянно молчит и, видимо, хочет пожать плечами, но Беру его одергивает и улыбается так приветливо, как только может. Она говорит, что его папа сейчас очень далеко, что он служит на космическом судне, которое занимается грузоперевозками. Улыбка тети насквозь фальшивая, Люк непонимающе хлопает своими огромными голубыми глазищами — он понимает, что Беру врет. Он еще мал и не думает, зачем его тетя врет ему, он еще мал и не понимает, что когда-нибудь он узнает ужасную правду о его отце, он еще мал, но уже понимает, что здесь что-то не так. Люку 5 лет, и он хочет знать, как зовут его папу и как он выглядит: тетя все время молчала или уходила от ответа. На этот раз молчит тетя, а дядя, пряча лживую улыбку, говорит, что это большая тайна, и что он не может ее рассказать. Люк возмущается, Люк говорит, что все его друзья знают своих отцов и хвастаются ими, а он, Люк, даже не знает имени своего отца. Ларс смущается и признается, что это и всамделишно настоящая тайна, но если Люк не проговорится, то он ему расскажет. Люк клянется всем, что у него есть, что ничего и никому никогда не расскажет, он клянется даже ангелом с луны Иего. И Оуэн рассказывает, рассказывает ему, что его папу зовут Энакин Скайоукер, что его отец выглядит точно так же, как и он сам. Люк восхищенно вздыхает — в его детском воображении впервые предстает образ отца. Люку 7 лет, и он хочет знать, когда вернется его отец. В этот раз молчат оба. Они не знают, что в этот раз соврать ему, и теперь Люк это понимает, как никогда точно не понимал до этого. И сейчас они говорят ему, что на самом деле его отец пилот, и что они не знают, когда Энакин вернется. Они говорят, что отец давно не связывался с ними. — Связывался? — Что? Связывался? Мы имели в виду с момента того, как он привез тебя к нам. Люк все меньше верит своим дяде и тете.

***

       В душе Вейдера пустота, теперь он — машина. Машина для убийства, машина смерти. Вейдер больше не видит осколки. Теперь вся Галактика окрашена в бордовые оттенки его линз, ему все равно. Ситхи не умеют мечтать. Прошло три года после основания Империи, прошло три года с тех пор, как появилась зловещая фигура главнокомандующего. После смерти Падме и ребенка Энакин Скайоукер пообещал себе ни к кому не привязываться. Он принял свое новое имя, а сущность Энакина надежно спрятал в глубине себя за мглой темной стороны и черной броней. Энакин еще верил, верил во что-то хорошее, а Вейдер — нет. Вейдер понимал, что хорошего в этой жизни остается мало или вообще ничего уже нет. Вейдер был броней Энакина, броней от предательства и от удара в спину. Но даже Вейдер доверял Падме, и даже его броня была пробита ее предательством. Оби-Ван просто смял остатки «доспеха» и потоптался на них. Вейдер смеялся и презирал, когда его называли машиной или киборгом. Он смеялся, когда люди сомневались, человек ли он. Тем не менее, Вейдер сомневался: действительно ли он теперь человек? Действительно ли он теперь может испытывать чувства? Действительно ли мир такой, каким он его теперь видит? Но ему так было проще, все было определенно. У Вейдера не было привязанностей, и он мог действовать без сожалений. Теперь он мог убивать и не чувствовать ничего, что вызывало бы в нем сомнение. В душе Дарт Вейдера была пустота, он идеальная машина смерти, и учитель чем-то недоволен. Он не может понять причину недовольства Палпатина. Энакин думал, что Вейдер никогда не сможет понять Эту причину. Причину, недоступную для его души. После смерти Падме прошло семь лет, иногда ему кажется, что какой-то светлый огонек зовет его откуда-то издалека. Иногда ему кажется, что этот огонек плачет и зовет его папой. Вейдер списывает все на усталость, работы много, и все основные документы проходят через него. Документов все больше, и Вейдер «зашивается». Изредка ему кажется, что это зов «светлой стороны», тогда он хочет смеяться, но респиратор не позволяет ему этого. Энакину кажется, что этот огонек похож на него, ему кажется, что это его сын. Энакину хочется верить в это, но… он боится и плотнее закутывается во мглу доспеха. Энакин вслушивается в приятную тишину и не слышит ни слова лжи, на остатках души становится тепло.