Кретин

Предупреждение: представим, что Дженне Коулман уже больше 35 лет. (и я ни в коем случае ее не ненавижу — просто люблю соответствие персонажей с реальными людьмии). *** Ты знала, как сильно Ричард любит белый цвет — можно было догадаться, глядя на полностью белый коридор в его доме и такие же кухню с ванной, с редкими вкраплениями серых и бежевых оттенков. Поэтому была сильно удивлена, когда забежала в огромную ванную, и вместо предполагаемой белой, очутилась в ванной, отделанной под черный мрамор. Будь это другая ситуация — ты непременно бы здесь сфотографировалась, или запомнила, что и как сделано, чтобы потом, если затеешь ремонт, позаимствовать идею. Но сейчас была другая ситуация. Сейчас у тебя была паническая атака, и то, как отделана ванная, волновало тебя в последнюю очередь. Почувствовав дрожь в ногах, ты опустилась, садясь на холодный пол рядом с ванной. Дыхание сперло еще по пути сюда, но поскольку рядом шла Тина, которая и вызвалась тебя проводить до ванной, ты старалась себя сдерживать. Но как только за тобой закрылась дверь, ты дала волю эмоциям, и рвано хватала губами воздух, — но его все равно не хватало. Глаза уже слезились, и предчувствовала, как уже через несколько минут у тебя будет оплывшее лицо, мокрое от слез, как волосы будут липнуть, как горло охрипнет от рыданий, а ты ничего не сумеешь с этим поделать. Лучше бы ты никогда не встречала Ричарда Мэддена. Тогда тебе не пришлось бы впадать в депрессию чаще, чем ты видишь родную мать, не пришлось бы мучить себя таблетками и потихоньку зарабатывать неизлечимый женский алкоголизм, не пришлось бы на себе чувствовать, что такое разбитое сердце. И тем более не пришлось бы сидеть за столом с женщиной, которая, по сути, тебе никто, но тем не менее вникать в каждое ее слово и чувствовать, как земля уходит из под ног. Дженне Хьюз( ранее — Мэдден, в девичестве — Коулман) было 35 лет, когда она ее память стала давать сбой. Она часто не могла вспомнить, куда положила ключи с телефоном, посолила ли суп и в итоге дважды его пересаливала. В голову даже прокрадывались сомнения, не подшучивает ли над ней «веселый шутник» муж, пряча от нее нужные вещи. Люди начали замечать, что она путается в словах. Кое-где не может вспомнить нужного слова, теряется в своих же рассказах, в итоге рассказывая все по два, а то и больше, раз. В конечном итоге, уставшая от насмешек — про то, что у нее девичья память, — Дженна просто устает от общения и сводит его к минимуму. Потому что участвовать в беседах становится все сложнее. Работать тоже становится в одночасье тяжело. Форматирование документов занимает больше времени, порой и вовсе не подходит к концу — потому что она просто з а б ы в а е т. Общение с коллегами тоже заходит в тупик — и ей все советуют отдохнуть. Вчерашние и сегодняшние действия забываются практически мгновенно, и Дженне стыдно — откровенно стыдно появляться на людях. Муж ее не засмеивает и поддерживает в решении забрать документы с работы и немного дома отдохнуть. Том Хьюз думает, что вместе они справятся, попьют глицин и все снова встанет на свои места. Но время идет, глицин сменяется на препараты посильнее, а Дженна продолжает мучиться с плохой памятью. Том помогает ей как может, но потом все становится хуже. Дженна просыпается по утрам и истошно кричит, бьет мужа подушкой и зовет… Не Тома, а Ричарда. Том не понимает, что происходит, и несколько часов убеждает свою жену, что они уже два года, как женаты, а Ричард воспитывает их дочь в другом конце города. Врачи ставят Дженне Хьюз диагноз сразу, как слышат ее историю. Том догадывался, но не думал, что это возможно. Не думал, что это произойдет с ними. У Дженны Хьюз обнаружили болезнь Альцгеймера в тридцать шесть лет. Заболевание в стадии умеренной деменции. Ричард узнал об этом не сразу. Том еще какое-то время справлялся, вооружившись мамой Дженны, как подмогой, и когда силы уже были на исходе, а часов, которые уходили утром на то, чтобы рассказать Дженне, кто он такой и где ее бывший, становилось все больше. Ричард с Томом водили Дженну по лучшим врачам, но лекарств было катастрофически мало, — и те на заказ, до которого еще нужно дожить. И они справлялись, как могли. Дженна помнила Ричарда, и каждый раз, что он к ней приезжал, спрашивала у него, где их дочь, и почему он так долго был на работе. Ричарду было плохо и сложно, — но он пытался сохранить нервы своей бывшей жены и придумывал все, что только было возможно. Потому что каждый поход Дженны к психиатру заканчивался долгим курсом восстановления нервной системы. А если бы так продолжилось — никакое лекарство уже помогло. Он никогда не оставался с ней на ночь. Он никогда с ней не спал. Он никогда не целовал ее. Не говорил о любви до гроба. Он просто был рядом, чтобы она окончательно не сошла с у м а. Лекарство привезли через несколько дней после того, как ты приехала к дому миссис Коулман и увидела в окне Ричарда. Дженне стало лучше, когда закончился первый курс приема. Доктор подтвердил улучшение. Дженна уже не просыпалась с незнакомым мужчиной — она просыпалась со своим мужем. Врачи посоветовали ей чаще видеться с ребенком — кажется, это называется позитивный психологический настрой на пути к лечению. Ричард отвозил Тину к матери на выходные. И в последние из них Тина, наконец, рассказала, почему ее отец запустил себя, всегда ходит понурый, и что это была за девушка, с которой он ссорился тогда, возле дома. Дженна вместе с Тиной придумали весь этот спектакль с поездкой до твоего дома только для того, чтобы ты все это знала. Чтобы ты знала, что Ричард никогда не изменял тебе, что он не возвращался к бывшей. Что он всегда, все это время, думал, как скрыть от тебя не самую радужную правду. Но эта правда дошла до тебя, и вот ты сидишь у ванной в доме Коулман и рыдаешь, пытаешься начать дышать спокойно, но просто не получается. Дверь, которую ты, видимо, не закрыла, аккуратно открылась, и из-за нее показалась Дженна. Видимо, звукоизоляция здесь ни к черту… Или тебя не было слишком долго. — Т\И! — испуганно произнесла она, падая рядом с тобой на колени, — Что мне сделать? — Т-т-т-таблетки, — не с первого раза произнесла ты, — в с-с-с-сумке. Она вернулась буквально через минуту: в одной руке была твоя сумка, во второй — стакан. Пока она наливала воду из-под крана, ты вытащила из упаковки две таблетки и положила на язык. Минут через пятнадцать ты уже могла вздохнуть и вытереть слезы, — но ровным твое дыхание все еще нельзя было назвать. — Какой-то кошмар, — прошептала ты, закрывая руками лицо, — Так жить невозможно. — Тебе было бы лучше, если бы ты не знала этого? Дженна, которая все это время молча сидела рядом и ждала, пока пройдет приступ твоей панической атаки, заговорила. И это не была усмешка — как это сделал бы Ричард — это был живой интерес. И как они только сошлись? — Мне было бы лучше, если бы я никого из вас не знала. — сказала ты, но поняв, как грубо это прозвучало, поспешила ретироваться: — Извини, я не хотела. — Ничего, — спокойно ответила Дженна. Вы замолчали еще на несколько минут, но затем она заговорила:— Я могу тебе кое-что сказать? — Думаю, тогда мне нужно выпить еще успокоительного, — попыталась пошутить ты. Дженна улыбнулась уголком губ, налила тебе еще воды, и заговорила: — После всего этого, — Дженна развела руками, имея ввиду произошедшую с ней и ее семьей ситуацию, — я полюбила своего мужа так, как никогда и никого не любила. Я не помнила его, думала, что он хочет убить меня, что он незнакомый мне человек. Я убеждала его, что люблю другого мужчину, своего якобы мужа. И он стерпел это. Он не отказался от меня. Том остался со мной и… — Но Ричард отказался от меня, — прервала ее ты, вытирая длинным рукавом лицо, — Ричард не остался со мной. Он бросил меня прямо там. — Но это не значит, что он перестал тебя любить. — Если бы он меня любил, он бы все мне рассказал. Любовь разве не стоится на этом? — Любовь строится на любви. — настояла она, взмахивая руками. — Любовь — это счастье, которое люди друг другу могут подарить. И Ричард, черт его дери, решил, что единственное счастье, которое он мог тебе принести — это тебя отпустить. Он думал, что ты не будешь счастлива, если узнаешь, что происходило здесь все это время на самом деле. Ты была бы счастлива? Ты замолчала и уставилась в стену, чувствуя испепеляющий взгляд Дженны на себе. А правда, была бы ты счастлива? Если бы он тогда сказал, что ездил сюда не крутить шашни с бывшей женой, а спасал их семьи, и в частности — ее рассудок. Рассудок женщины, с кем у него была история с не самым плохим концом, и которая была матерью его единственной дочери. Смогла бы ты спокойно отнестись к его поездкам сюда, под именем ее настоящего мужа Ричарда Мэддена? Ты громко выдохнула и покачала головой. Дать ответ сию же секунду было совершенно невозможно — информация, которой перенасытился твой мозг за последние два дня, все еще не укладывалась по полочкам в голове, а нервы готовы были сдать в любую секунду. В таком — полусумасшедшем — состоянии думать трезво не получалось от слова совсем. Поэтому ответить на вопрос, была бы ты счастлива, знай все это с самого начала — ты была попросту не готова. — Я не знаю, Дженна, — наконец, произнесла ты, после чего встала с пола и оттряхнула штаны, — Я не могу ответить прямо здесь и сейчас. Мне нужно время, чтобы обдумать все это. Знаешь, вы дали мне чересчур много пищи для размышлений. И… — И времени для того, чтобы ее разжевать, понадобится настолько же много, — закончила за тебя Дженна, на что ты ответила утвердительным кивком. Затем в ванну осторожно вошла Тина. Убедившись, что у вас все в порядке, она протянула тебе телефон, где висели несколько непрочитанных сообщений от Мэддена. Ты практически ничего не говорила — Дженна поняла все без слов, тут же надевая на Тину верхнюю одежду и давая тебе еще немного времени, чтобы прийти в себя. Встретиться с Мэдденом после всего, что ты сейчас узнала — наверное, было сродни убийству. Медленному и изощренному убийству твоей нервной системы. Но деваться было некуда. Ехали по заученному адресу вы уже в полной тишине. Ты даже не включила радио, чтобы отвлечься хоть на музыку. Наверное, будь ты плохим водителем — обязательно утонула бы в собственных мыслях и выехала где-нибудь на красный. Но ты, слава Богу, водитель неплохой — и превосходно справлялась со сложной задачей делать два дела одновременно — аккуратно вести машину и раскладывать все мысли по своим местам. Тебе не потребовалось отрывать взгляд от заснеженной дороги, чтобы почувствовать, что он здесь. Стоит у окна и смотрит т е м взглядом, которым всегда смотрел. Который раздражал в начале, влюбил в середине, и сводил с ума сейчас. Смотрел как вы поворачиваете к дому, как ты паркуешься на свободном месте и как… Вы просто стоите. Ты собиралась с силами и мыслями еще минуты три. Тина, что удивительно, тебя никуда не торопила, но ты все равно чувствовала угрызения совести где-то под ребрами. За то, что ты заставила его ждать и нервничать, где носит тебя с его дочерью; за то, что заставляешь ждать сейчас просто потому, что не готова с ним встретиться и… За то, что не можешь с ним поговорить. Все по той же глупой причине — ты не готова. — Зайка, - ты повернулась к Тине на заднее сидение и состроила подобие улыбки, — я вспомнила, что мне срочно нужно ехать. — Ты не зайдешь? — спросила Тина, на что получила отрицательный ответ, — Из-за папы? Сердце забилось где-то в горле и мешало нормально дышать. Прямолинейность и догадливость этой девочки в который раз заставали тебя в шок. — Да. Сказать правду было очень трудно. Тина, видимо, поняв тебя, кивнула, поцеловала тебя в щеку и попрощалась, вылезая из машины и направляясь к подъезду. Оставалось доехать до ближайшего тупика, завернуть в него, поставить машину в режим парковки и сделать то, что давно висит над душой — рыдать и копаться в ситуации. От составления дальнейшего плана тебя прервало странная тряска. Явно не от землетрясения — какие к черту землетрясения зимой в Лондоне? Значит дело в чем-то другом. Ты оторвала руки от лица и огляделась по сторонам — тряслась твоя машина. Затем движок сделал несколько последних издыханий и замолчал. За ним прекратилась и тряска. Осознание проблемы пришло быстро, но ты отказывалась верить в происходящее. Попытавшись завести машину еще пару раз — в итоге получив от двигателя несколько рыков замученного зубра — ты вынула ключи из зажигания и взглянула на термометр. Минусовая температура, при которой некоторые двигатели просто… Отказываются работать. И твой был одним из них. Мы избегаем встреч с теми, кого, в своё время бросили или потеряли, обидели или обманули, любили или лгали, предали, но не забыли. Ты избегала встречи с Мэдденом, потому что ты его потеряла, а когда появился крохотный шанс вернуть все назад — ты просто испугалась. Боялась, стоит ли оно того — может, оно было к лучшему? Но судьба, видимо, решила по-другому. Никогда не знаешь, встретишь ты свою судьбу сегодня или завтра. Она не шлет предупреждений. Ты просто поднимаешь голову и… Ричард Мэдден выходит из подъезда и направляется в твою сторону.