Кретин

Просыпаться в чужой квартире тебе уже приходилось и не раз — после веселых кутежей дома у твоих друзей, после простых и тихих женских посиделок с подругами; в пустом доме, в который ты только—только въехала, и язык еще даже не поворачивался называть его «своим». В конце концов, ты просто просыпалась дома у парня, с которым тебя на тот момент связывали отношения. Но ты ни разу не просыпалась в одиннадцатом часу утра в совершенно чужой квартире, сидящая в кресле, укутанная в непонятный, но теплый плед, и уж тем более перед тобой на кровати никогда не лежал чужой ребенок. «Утро начинается не с кофе» — был слоган твоего сегодняшнего утра. Сон как рукой сняло, стоило тебе пару раз проморгаться и понять, что к чему: ты дома у Ричарда Мэддена, в комнате его дочери, которая видит десятый сон. И славненько — было бы не очень хорошо, увидь она тебя с таким очумевшим выражением лица. Ты стояла посреди ее комнаты и совершенно не понимала, что делать — будить больного ребенка тебе не хотелось, а выходить из комнаты… Ты попросту боялась. Смелость, одолевшая тебя вчера при разговоре с Ричардом в его кабинете, улетучилась практически мгновенно: поэтому все остальное время ты вела себя более, чем скованно. Стоило тебе сесть в его машину, как твой мозг вдруг нажал на кнопку тревоги — и ты начала паниковать. Паниковать на почве того, что ты, мать твою, творишь. Десять минут назад готова была бить его по лицу чугунными сковородками за то, что он тебя кинул, а теперь ходишь с ним по магазинам и покупаешь долбанные апельсины и лекарства. Что с тобой, черт возьми, не так? Поездка тогда выдалась более чем неловкой. Он пытался пару раз развести тебя на нейтральный разговор, но замечал, как сильно ты вжимаешься в спинку сидения, и сводил разговор на нет. Ты была сильно ему за это благодарна, а вот на себя была в полнейшем бешенстве — чего ты вообще хотела этим добиться?! Хотя, ты знала, чего. Ты хотела загладить свою вину перед ним всеми мыслимыми и не мыслимыми способами. И надеялась, что решительные действия вернут тебе дар речи, и вы сумеете обговорить все то, что всплыло сегодня наружу. И ты была уверена — твое рвение помочь его дочери должно дать ему понять, насколько серьезны твои намерения. Но только смелости тебе это не прибавило — а даже наоборот — и разговора по душам так и не состоялось. Хотя, нет. Когда вы уже несколько минут стояли на парковке возле дома, в котором у Мэддена была квартира, он вдруг прекратил смотреть на проходящих мимо людей и вперил в тебя взгляд, вынуждая тебя на него в ответ. Его слова заставили тебя, не скрывая удивления, сидеть с открытым ртом. «Если ты делаешь это только потому, что чувствуешь себя виноватой — не нужно. Если ты хочешь, я отвезу тебя туда, куда ты захочешь, и ты сможешь все хорошо обдумать. Одна». Одна половина тебя уже кидалась ему на шею со слезами и кричала, что ничто в мире не заставит тебя расстаться с ним снова. Вторая же половина мысленно выбегала из машины, выкупала у мальчика велосипед и крутила педали до самого Лондонского округа. Только вот незадача — двери он заблокировал. Твое достаточно долгое молчание он воспринял как плохой знак, завел машину и собирался выехать со стоянки. Но ты вовремя очухалась, положила свою ладонь на его, заставив его снова поставить машину в режим парковки. «Я делаю это не из—за чувства вины. Я делаю это по другой причине» — сказала ты ему и отчетливо почувствовала, как кончается воздух. Ты должна была сказать ему все, но ты была слишком напугана происходящим, да и появившаяся в окне Тина дала вам понять, что сидите в машине вы уже очень долго. И это все. Потом вы зашли к нему домой, ты уже вживую поздоровалась с Тиной, приготовила ей чай с лекарством, выбрала нужные таблетки и на весь вечер скрылась у нее в комнате. Ты просто сбежала от него в спальню его дочери. Что у тебя вообще с головой? Разговаривать о ваших отношениях в присутствии Тины он не захотел бы, поэтому даже не пытался, а ты чувствовала себя слишком глупо, поэтому даже в туалет выходила на цыпочках и не хлопая дверью. Ты чувствовала себя крайне глупо, поэтому, наверное, и отключилась прямо в кресле. Стресс дает о себе знать. Но сон не дал тебе ни сил, ни уверенности. Потому что ты уже десять минут стояла посередине детской комнаты Тины и в подробностях вспоминала вчерашний вечер, все еще боясь выйти за дверь. Боясь встретиться с ним. Но, в конце концов, у нервов тоже есть предел, и тебя уже начало конкретно бесить, что ты не в состоянии не то что расставить все точки над i, а даже выйти из комнаты! Поэтому, сжав руки в кулаки, ты решительным шагом вышла из спальни, пошла на кухню… И никого не встретила. Собственно, как в гостиной, туалете и хозяйской спальне, куда ты зашла даже без стука. Ричарда нигде не было. Ну что. За. Нафиг. Когда ты прошлась по квартире второй раз, то заметила на холодильнике записку, прикрепленную милым самодельным магнитиком—печенькой. «Я надеюсь, ты все таки вышла из комнаты моей дочери. Иначе могу подумать, у тебя есть чувства к ней, а не ко мне. У раковины весь чай и кофе, который нашел — не знаю, какой ты любишь, выбирай любой. Я скоро буду. Надеюсь тебя застать и поговорить. Ричард.» На грудь прилегла еще пара камушков — от того, что разговор отложился ненадолго, и от того, что он, все таки, понял, что ты от него пряталась. Хотя не понять это мог только глупец. Ты несколько раз перечитала его письмо, чувствуя, как сердце бьется где-то в горле. То ли от сильных чувств, то ли… от страха, вызванного этими сильными чувствами. Все происходило слишком непонятно. Вот — вы друг друга ненавидите, вот — тоже ненавидите, но чуть-чуть меньше, затем ссоритесь, опять ссоритесь, злитесь, помогаете друг другу, испытываете что-то чуть-чуть похожее на симпатию, а потом все превратилось в огромный непонятный кубарь: поцелуй—секс—ненависть—слезы—депрессия—встреча—недопрощение—его дом и неописуемый страх разговора. В нормальных отношениях такого дерьма не случается. С другой стороны, нормальные отношения — то еще кино. Кино, которое не отличается ни интересным сюжетом, ни внезапными поворотами, ни музыкальным сопровождением; в котором ради экшена можно продать душу. Единственное, ради чего его стоит смотреть — харизматичный персонаж, который к середине фильма уже не кажется таким обаятельным и интересным. И ты понимала, что посредственного и унылого кино о влюбленной парочке, где она пролила на него кофе, а затем пригласила на чашечку кофе в знак компенсации, — ты уже насмотрелась. Тебе хотелось взрывного, удивительного и сносяшего крышу кинофильма, в котором каждую минуту будет происходить что-то, что еще неделю приходилось бы осмысливать. Хотела — получила. Но от этого легче не стало. Ты так увлеклась своими мыслями, что совсем не заметила внезапно возникшего тихого шуршания в коридоре. Но когда тихое шуршание прервал довольно громкий и резкий звук — упало что-то нелегкое и железное — не услышать ты уже не могла. Сердце ушло в пятки который раз за утро, а рука автоматически нащупала нож, лежащий на столешнице. За падением железяки послышались два тяжелых шага, и ты на секунду вспомнила, что находишься не у себя дома, и это вполне может быть даже не вор. Но рукоять ножа на всякий пожарный сжала посильнее. — Ричард? Произносить его имя было крайне странно. Особенно у него дома, держа в руках холодное оружие. Молчание в коридоре подозрительно затянулось, и ты сделала два несмелых шага вперед, пытаясь вспомнить уроки самообороны, которые ты смотрела когда-то на ютубе. Что удивительно — ты совершенно не думала о том, чтобы бежать через окно или перелезть через балкон к соседям. Первое, что пришло на ум после громкого шума — спящий ребенок в соседней комнате. — Т\И, — раздался наконец ответ, и в голосе ты, к своему счастью, узнала Ричарда. Плотно сжатый кулак вокруг рукояти ножа заметно расслабился. — Это я. Ты сделала еще шаг вперед, намереваясь преодолеть дверной проем кухни и встретиться с ним глаза—в—глаза, но он остановил тебя громким: — Стой! Закрой глаза. — Чего? — ты свела брови на переносице и сделала еще один шаг, — Что происходит? — Прошу тебя, хоть раз в жизни сделай то, о чем я тебя прошу. Ты готова была прямо здесь и сейчас горячо с ним поспорить — ты готовилась к этому разговору со вчерашнего дня, и если вы отложите его еще раз — у тебя просто сдадут нервы, и начнется не разговор, а сопливо—слезливая крикливая мелодрама с повествованием от твоего лица. Но что-то в его голосе заставило тебя поверить, что лишние пять минут ожидания погоды не сделают, натянутые нервы заметно расслабились и ты закрыла глаза. Его руки коснулись твоих, и ты уже была готова открыть глаза и встретить взгляд его голубых глаз, но над ухом раздалось заговорщическое «Ш—ш—ш», заставившее тебя побороть желание разомкнуть веки. — Открывай. Ты обомлела сразу же, как увидела то, что он от тебя так недолго скрывал. Весь коридор — вплоть до входа на кухню — был заставлен букетами цветов, стоявших в железных ведрах, одно из которых, как ты догадалась, и выдало его неожиданное появление. Выполненный в белых тонах коридор запестрил красками — розовые розы, фиолетовые астры, кремовые гвоздики и даже ярко-красные маки заставляли глаза бегать от одного букета к другому и придерживать челюсть, чтобы та не упала на пол от удивления. — Очень гостеприимно. Голос Мэддена вывел тебя из оцепенения. Даже не смотря на него, ты поняла, что речь идет о ноже, который ты все еще держала в руках. Да, и впрямь. Наконец, ты перевела взгляд на него. И тут придерживать челюсть пришлось еще тщательнее — Ричард Мэдден, каждую вашу встречу одетый в (до нервного срыва) роскошные костюмы, стоял перед тобой в обычной белой футболке, кроссовках и черных потертых джинсах. Такой обыкновенный, но все еще безупречный. — Что скажешь? Понимая, что оставлять вторую его реплику без ответа, как минимум, неприлично, ты прочистила горло и заговорила: — У тебя что, помимо костюмов есть еще одежда? Он засмеялся, и ты улыбнулась, стараясь запомнить этот момент в деталях. Потому что дальше вас ждет разговор, при котором вы вряд ли будете так широко улыбаться. Ричард практически тут же убрал улыбку с лица и ты готовилась к самому худшему. Ко всему, кроме того, что он встанет перед тобой на колени. Челюсть пришлось держать уже обеими руками. — Прости меня, — заговорил он, — Я не должен был так поступать. Я думал, что поступаю правильно, но совсем не подумал о том, как это выглядит со стороны. Я чертов эгоист, который не понимал, что своим поступком сделал больно человеку, который за короткое время стал для меня важным. — Ричард, — внезапно низким голосом произнесла ты, — встань! — И ни одни слова извинений не смогут передать, как я перед тобой виноват. И ни одни из этих цветов не смогут залечить ту рану, которую я тебе нанес. — Ричард! — настойчивее повторила ты, пытаясь поднять его собственноручно, но он сопротивлялся, — Встань с колен, прошу тебя! — Я бы хотел, чтобы этого случая никогда не произошло, хотел бы все исправить. Потому что я не хочу, чтобы на это заканчивалось все, что у нас было. Но я понимаю, что простить меня зверски трудно и… — Да я уже тебя простила, придурок! — Чего? В квартире воцарилось молчание. Вы с Мэдденом, стоящим на коленях, таращились друг на друга посреди коридора, заставленными цветами. Отличный сюжет для какого-нибудь незаурядного фильма… Надо тебе взять на заметку. Ты не выдержала первой и последовала примеру Ричарда, встав перед ним на колени и отведя взгляд. — И не нужно всех этих слов, будто я святая, а ты грешник. Я такое о тебе напридумывала… Такое, что я готова под землю провалиться от стыда. Обвинила тебя, возненавидела, хотя даже не решилась узнать правду, почему ты ушел. Я сама так сильно перед тобой виновата… Что букетов и извинений понадобилось бы раза в четыре больше. Какие у тебя любимые цветы? Я закажу тебе с доставкой на дом, если хочешь. На секунду в коридоре снова повисла тишина, и ты уже была готова прятать лицо в ладонях от смущения. Но затем Ричард тио засмеялся, а после — и вовсе захохотал в голос, заставив тебя перевести взгляд с белых обоев на него. Все камни попадали с души, стоило тебе взглянуть на него — не хмурого, веселого и радостного, хотя со стороны он и казался придурком, который смеется над несмешными вещами. И как только ты начала смеяться вместе с ним, ты поняла — два сапога пара. Он прекратил смеяться и вперил в тебя непонятный тебе взгляд. — Что? — озадаченно спросила ты. — Я бы обнял тебя, если бы не нож в твоей руке. Он как-то отталкивает. Ты открыла рот и с удивлением обнаружила, что все еще держишь его в руке. Хотя, времени класть его на место особо не было. Стоило тебе положить нож на паркет, Мэдден сгреб тебя в по-настоящему медвежьи объятья. В его руках было тепло, комфортно и невообразимо хорошо. Так хорошо ты уже давно себя не чувствовала. Он откинулся на спину, унося тебя с собой и заставляя удобно улечься на нем сверху. Лежите посреди коридора, заставленного цветами, а в метре от вас лежит нож. Нормальные вы ребята. — Так, — Мэдден прочистил горло и заговорил, — сделаем вид, что того дня не было? — Совсем не было? Даже ночи? — в шутку переспросила ты, вызывая у него на лице улыбку, — Как много мы потеряли! — Ну, мы можем обновить, — игриво дергая бровями, заявил он, — Без вытекающих последствий, конечно. — Мистер Мэдден! Что вы себе позволяете! В доме ребенок! — возмутилась ты. — Кстати, о ребенке. Это нормально, что она еще спит? — Она не спит, — засмеялся он, — вообще-то, именно она мне просигнализировала, что ты проснулась и настал мой выход. Твою челюсть снова пришлось держать обеими руками. Ох уж эти Мэддены… Такие они… Замечательные.