2009 год. Уилл Трейнор.
- Жив? - мужской голос, хриплый, ударяющий по сознанию ледяной волной. - Господи, Гас! Как он может быть жив? - этот голос был женским, даже детским, возможно, ей было восемнадцать. Прозвучал он немного с укором, и мне представилось, что говорившая качает головой. - Точно. Постоянно об этом забываю, - оптимистичность в голосе зашкаливала, что не могло не насторожить, после услышанных ранее реплик. Я с трудом открыл глаза, словно после продолжительного приятного сна. Яркий свет ослепил так, что мне пришлось зажмуриться, поднес руки к глазам и сжал пальцами переносицу, постепенно приходя в себя. - Где я? - собственный голос показался чужим, словно я последние два часа кричал. Виски стягивало нещадно. - Опа-на, очнулся. Ну, как дела? - все тот же мужской голос с каплей сарказма и целой бочкой юмористического настроя, который в какой-то степени даже немножко раздражал. Наконец, я смог преодолеть желание снова зажмуриться и открыл глаза пошире. Передо мной на коленях стояло несколько человек, за ними людей было намного больше, но их явно не удивлял мужчина лежащий на...полу? Я огляделся. Комната была с белыми стенами и полом, отделанным мрамором под цвет, потолок был сплошной лампой, он весь светился, озаряя комнату ярким холодным светом. Я вернулся к изучению людей. На меня взирали пять пар любопытных глаз. Парень, одетый в костюм, с зажатой в зубах сигаретой, кажется, это он говорил со мной. Девушка в топике, с размазанной тушью и дорожками от слез, в волосах у нее был белый цветок. Еще одна девушка, голос которой я слышал, у нее были короткие волосы и намотанные на ухо канюли. Женщина, лет тридцати, в прошлом она, наверное, была панком или рокером, но сейчас об этом напоминало только колечко в носу. Рядом с ней сидел мужчина, на нем была лазурная рубашка и ярко красная бабочка. - Где я? - я повторил вопрос. Парень с сигаретой улыбнулся и ответил: - В раю, - он развел руками, словно показывая свои владения и навевая на меня блаженную ауру. Я скептически изогнул бровь, переводя взгляд на остальных, вздыхающих, хлопающих себя по лбу или усмехающихся. Из горла вырвалось несколько хриплых смешков, я закашлялся и вновь опустился на холодный мрамор. Собеседник, видимо, счел меня тронувшимся умом и решил пояснить. - Мы точно не знаем, что это за место. Аляска попала сюда раньше всех, но так и не выяснила, как выбраться, - он указал на девушку в топике. - Честно говоря, она сильно и не старалась… - Аляска закатила глаза, фыркнула и смешно сморщилась нос. - Заткнись, Гас. Ты попал сюда всего на три дня позже меня. Хочешь сказать, что ты что-то выяснил? - Не забывай, у нас тут три дня - это практически три года в людском мире. - Одна неделя - это четырнадцать дней в людском мире, - снова фыркнула девушка, ложась рядом со мной, все еще буравя взглядом Огастуса. - Ладно – ладно, - сдался он, - В любом случае, мы не знаем, где находимся. Никто из нас не знает. Кэт и Дени попали через день после меня, а Хейзел попала сюда позавчера. - Так. Ладно. Я... мертв? - мой вопрос показался даже мне глупым, но я не мог не спросить. Мысль о том, что меня лишь усыпили ненадолго, а теперь прятали в каком-то подвале, как и остальных, кто повелся на процедуру прерывания жизни, казалась наиболее вероятной. - Да, - хором ответили Аляска и Хейзел. После чего я попытался сесть, и только теперь до меня дошло, что я могу двигать всеми частями тела. Увидев мой удивленный, вместе с тем восторженный взгляд, лежащая девушка потянула меня за рукав рубашки. - Еще кое-что. Как тебя?.. - Уилл. Уилл Трейнор. - Уилл, - сказала Аляска, указывая на мое сложенное кресло рядом. - Добро пожаловать.2011 год. Париж. Луиза Кларк.
Машина тихо ехала по мокрой, от дождя дороге. Я сидела на заднем сиденье, в сотый раз, перечитывая письмо. За эти два года мне пришло шесть писем. Я пыталась разыскать человека, который мне передает послания, написанные Уиллом, но все попытки были тщетны. Это не Камилла Трейнор и не Натан. Мистер Трейнор тоже в этом не участвовал. В конце концов, я решила, что Уилл мог заплатить любому человеку, чтобы тот передавал письма. Пугало больше всего то, что они были не в почтовом ящике и не под входной дверью. Они были просунуты под дверь моей комнаты. Практически во всех записках находились указания, что делать и как себя вести. Я, наверное, повздорила бы с Уиллом, но сейчас было даже приятно осознавать, что часть его всегда рядом. Мне нравилась эта погода. Дождь, молнии, гром. Как в тот день, когда мы были на отдыхе. Казалось, даже небо тоскует по небывалому уже как два года спокойствию. На часах двадцать два часа и шесть минут, за окном бесконечные деревья и столбы, разделяющие дорогу от леса. Я ехала в загородный домик подруги, которую нашла, обустроившись на работе. Вдруг в лобовое стекло, словно фонарь светит, очень яркий и неприятный до рези в глазах. Я отстегиваю ремень безопасности и перегибаюсь между двумя передними сиденьями, прежде чем услышать тихие извинения водителя. Меня откидывает назад, а в кожу что-то невыразимо больно впивается, машина переворачивается, унося меня в безумный водоворот, из которого я пытаюсь выбраться, пока не закричала от того, что что-то прижало мою ногу, надавливая все сильней и сильней. Сознание затуманивается, оставляя послевкусие металла во рту. Я больше ничего не чувствовала. Казалось, что я сплю. Глубоким сном, без сновидений, который так не хотелось разрывать, и только звуки давали знать, что вокруг что-то происходит. Сирена. Крики. Очень громкие крики, такие знакомые. Я слышала их в детстве, когда Трина провалилась под лед и пыталась выбраться, зовя меня. Она здесь? Но я продолжаю спать, ощущая, как теплые руки поднимают меня и перекладывают на что-то твердое и холодное. Вместе с этим возвращается некое подобие трезвости ума. Когда это закончится? Я начала ощущать боль в руке. В голове. В ногах. Везде. Каждая моя клеточка организма горела огнем. Я просто беззвучно кричу в пустоту. Хватит! Но боль становится только сильнее, снова забирая мое сознание в путешествие по воспоминаниям. Перед глазами всплывают знакомые числа – двадцать два, ноль шесть. Шесть писем. Я вспоминаю наш разговор с сестрой: "Любимая цифра?" - Трина лежала на кровати, листая свой блокнот и записывая мои ответы. "Шесть" - уверенно отвечаю я. Лицо сестры расплывается разноцветными пятнами, словно молоко в кофе. И опять наступила темнота.