Новый вождь
3 августа 2017 г. в 01:28
Плац. Сколько всего помещается в этом слове… Несмотря на свою краткость, оно умещает целый спектр эмоций, разнящихся от резко положительных, как-то восторг парадов и смотров, до резко негативных — например, злости на сержанта, который натаскивает тебя в строевой подготовке, так как, видите ли, близится День Императора. Кстати — День Императора это не только грандиозный парад всей дивизии, соревнования, раздача подарков и целый день увольнительных, а и изнуряющая подготовка к этому самому параду. А подготовка — это целые часы на закованном в рокрит плацу. Да, получать подарки в праздник круто, но ещё более «круто» часами тянуть носок под палящим солнцем или в спёртом воздухе трюма транспорта. Впрочем, я что-то отвлёкся. Так вот, к делу.
На этот раз нам выпало быть расквартированными на Аренобаре, ничем не примечательном умеренном мире каменистых пустошей, поросших вереском. Температура на нём была для вальхальцев всё же слишком высокой, чтобы быть комфортной, поэтому все были несказанно «рады» тому, что вместо того чтобы отсыпатся после проводов Каина от нас теперь требовалось стоять в полном вооружении и ждать прибытия транспорта с новым коммиссаром. Так что вместо того чтобы радовать глаз стройными «шпалерами» рот, выстроенных в полном порядке, солдаты теснились серо-зелёными массами, переминаясь с ноги на ногу и потея под не сильным, но всё равно слишком жарким солнцем.
Мне же это стояние аукалось вдвойне — мало того, что я истекал потом под амуницией и вооружением, так ещё на меня опёрлась Сулла, которая всё ещё не могла твёрдо стоять на разъезжавшихся ногах. Вообще она представляла собой жалкое зрелище — обычно собранные в эффектный хвост волосы смятые и растрепанные, вместо опрятной боевой формы — рабочие штаны и рубаха, больше на пару размеров и все покрытые пятнами прометиума и машинного масла. В общем, совсем не парадный видок. Да и я был после пьянки и драки не в лучшем виде.
— Эх…хорошо стоим, бро — ткнул меня под бок Нил, который, как ротный медик, стоял рядом с командным отделением.
— Не то слово — сквозь зубы процедил я, поддерживая капитана в устойчивом положении и одновременно пытаясь поправить ремни снаряжения, которые надевались впопыхах и поэтому сильно перекрутились. — И долго этот новый комиссар будет сюда переться?
— А фраг его знает. Как говорил мой старик, «Начальство не опаздывает, начальство задерживается» — многозначительно ответил медик, в сотый раз проверяя опрятность своего снаряжения.
— Если б-бы это б-было правдой, то жизнь вообще была бы в рекафе — запинаясь, к разговору подключилась Дженит. Запомни, Нил… — начала было офицер, но тут резкая команда «Смииир-но!», поданная, судя по голосу, полковником Кастин, возвестила о прибытии долгожданных гостей.
Строй тут же как-то резко подтянулся, роты подравнялись, создавая видимость более организованного строя, чем он был на самом деле. Солдаты, одновременно стоя по стойке «смирно» вовсю вытягивали шеи, стараясь высмотреть нового комиссара.
Сделать это было нетрудно. Какой бы крутой комиссарская форма не была, но всё же она изрядно демаскирует владельца — чёрная шинель в сочетании с красными кушаком и фуражкой была видна, наверное, за целый клом. Так что я сразу заметил невысокого человека в красной фуражке, как раз здоровавшегося с командованием полка. Так как наша первая рота стояла в самом начале строя, я отчётливо видел, как он ответил на салют полковника Кастин, сморщился, не выдержав мощное рукопожатие майора Броклау, нашего заместителя командира. После рукопожатий с Муртеном, нашим полковым псайкером (при этом на лице комиссара отразилась гримаса, близкая к отвращению. Мда, ещё один минус в репутацию — Каин всегда одинаково уважительно обращался со всеми людьми из нашего полка) и Косманом, полковым магосом (та ещё личность, второй после Суллы источник беспокойства для командования) он перешёл к осмотру рот, сопровождаемый высшими офицерами. Как вы уже догадались, первой на его пути была наша рота.
Вот тут-то я и понял, что служить под началом нового комиссара будет просто офрагенно. В кавычках.
Таким придиркам к снаряжению я ещё не подвергался. Нет, понятно что оно должно быть аккуратно уложенным и ладно подогнанным, но тут есть один нюанс — практически все солдаты-ветераны, которых в нашей роте было большинство, подгоняют это снаряжение и оружие под себя, модифицируя его по собственному желанию. Сулла это прекрасно понимала и даже поощряла, как явление, способствующее эффективности солдат в бою. Ну, а вот новый комиссар на это смотрел как на ересь. Это я понял, когда увидел, как он, бросив взгляд на лустиговский лазган, снаряженный передней рукояткой для более удобного переноса огня, взвился так, будто увидел знак Хаоса:
— Эт-то что такое? Что за несанкционированные улучшения оружия? Отвечайте!
Лейтенант, удивлённо посмотрев на комиссара, чётко ответил:
— Тактическая рукоятка, сэр! Я её сделал сам для более удобного переноса огня в бою!
— Разве вы недовольны своим лазганом? Вы что, выступаете против Муниторума, дающего вам удобное и эффективное оружие? Где командир роты?
— Я здесь, сэр! — Сулла, несмотря на похмелье, отдала честь комиссару, хоть и немного нечётко.
— Это как называется? Командир взвода подает пример солдатам, переделывая почтенный лаз… — комиссар так и не окончил предложение, посколько его взгляд упал на капитанскую рубаху, вымазанную в прометиуме и висящую на Дженит, как на вешалке. — Ч-что? Почему вы в таком виде?
— Э-э…сэр… — сразу было видно, что капитан совершенно не подумала о своем виде, когда переодевалась к смотру.
— Форма капитана в стирке, поэтому она была вынуждена одеть рабочую одежду. — тут же я пришел на выручку офицеру. Та, поняв что я её фактически вытягиваю из ямы, тут же закивала головой.
— Вы как с комиссаром разговариваете? Где «сэр»?
— Извиняюсь, сэр! Господин комиссар.ээ…
— Зиглер. — подсказала полковник Кастин, стоявшая рядом с комиссаром и тихо офрагевавшая с его придирок.
— Извиняюсь, комиссар Зиглер, сэр!
— Так вот. Но почему, капитан, ваши люди выглядят как банда пиратов? — по лицу Суллы, которое стало ещё более бледным, чем обычно, было видно, что это оскорбило её до глубины души. Капитан всегда испытывала гордость за своих людей, и считала любую придирку к ним личным оскорблением. — Мало того, что они переделывают оружие, так и выглядят не по-гвардейски…а это что такое? — Зиглер, окидывая взглядом нашу роту, заметил наконец Нила с его знаменитым элизианским лазганом.
Да, вы не ослышались. Нил, наш ротный медик, действительно ходил с элизианским лазганом, таким, у которого батарея ещё присоединяется позади рукоятки. Заполучил он его ещё на Корании, где Нил, отрезанный от основных сил своего полка, прибился к отряду элизианских десантников, пробивавшихся к позициям имперских войск. Из всей группы выжил только он — весь в шрамах от тиранидских когтей, с элизианским лучеметом, но живой, вышел к позициям 296-го полка. С тех пор элизианская модель так ему понравилась, что он ни за что бы не променял её на штатную «кадианку» М36. Правда, это причиняло ему вечную головную боль (а вернее, расходы на бутылки амасека, которыми он оплачивал нашему квартирмейстеру Мэйджилу его усилия по добыче батарей и запчастей для своего лазгана), однако оно того стоило. Можно сказать, Нил относился к своему оружию так же трепетно, как Сулла — к своей роте. Так что вполне понятно удивление медика, когда комиссар придолбался к его лучемету.
— Это мой лазган, сэр! Аккатран марк четыре, сэр!
— Я вижу что не Люциус! Я спрашиваю, что он у вас делает?
— Моё штатное оружие, сэр! У медика Имперской Гвардии по боевому расписанию должны быть лазган и автопистолет! — чётко ответил гвардеец. Сулла, удовлетворённая таким знанием устава, пробормотала себе под нос что-то одобряющее. Впрочем, комиссар Зиглер был иного мнения.
— Насколько я знаю, на вооружении Вальхальских Полков всегда стояли лазганы Кантраэль М36. Где ваш штатный лазган?
— Извините, сэр, но этот лазган — моё штатное оружие.
— Он не может быть твоим штатным оружием, так как у вальхальца не может быть элизианский лучемет.
— Но я эффективно действую именно с этим оружием. Любой солдат и офицер нашей роты могут подтвердить это. — ответил Нил, искренне не понимая, почему комиссар придирается к нему.
— Я. Спрашиваю. Где. Твой. Положенный Муниторумом. Лазган. Где? — уже ощутимо теряя терпение, Зиглер наступал на медика.
— Я получил разрешение использовать этот лазган от командования роты.
— Гвардеец, ты променял свой штатный лазган, который тебе выдал освящённый Его Величеством Департаменто Муниторум — тут Зиглер сотворил аквиллу — на нестандартный для вальхальских полков образец. Ты понимаешь, что это подсудное дело?
— Сэр, но мне намного удобнее действовать в бою этим лучемётом. Для меня он значительно удобнее стандартного «Кантраэля», потому что с элизианским лазганом гораздо проще делать перевязку, особенно когда у тебя на боку массивная полевая аптечка, или теснится с ещё четырьмя тяжелораненными в «Химере».
— Да-а? Значит, ты не удовлетворён тем, что тебе даёт Муниторум, щенок? Кто-то ещё не удовлетворён своим оружием? — Зиглер оглядел строй солдат.
Вот тут и произошло то, что потом вошло в историю как одно из самых больших предательств за всю мою службу с вальхальцами.
Рядовой Таргус, в общем-то ничем не примечательный солдат, из ФАНГ-ов (Фраговых Новых Гвардейцев, как мы называли новичков) выступил из строя, чеканно повернулся к комиссару и нарочито бодрым голосом доложил ему:
— Мы полностью довольны своим оружием, сэр! Муниторум даёт нам лучшее, что только можно пожелать!
Что и говорить, это выбило из меня воздух. Так подставить своего же товарища…какой это крысой надо быть, каким, к фрагу, гретчином? Сулла, судя по её лицу, которое стало вообще белым как стена, тоже была глубоко поражена таким предательством одного из её людей, солдат, которых она считала самой дружной ротой во всей Гвардии.
— Вот видите! — Зиглер просто торжествовал. — Капрал Фельдорф — прочёл комиссар фамилию санитара на грудной нашивке, — бери пример с рядового Таргуса. Сразу видно, кто образцовый солдат, а кто отклоняется от выполнения устава Его Императорского Величества Гвардии. Поэтому я приказываю тебе сейчас же отдать мне этот неуставной образец и проследовать на склад для получения стандартного оружия. Получив перед этим свои десять плетей, разумеется.
Этого медик стерпеть уже не мог. Его любимый лазган, в модификации которого — всякие дополнительные прицелы и планки — Нил так вкладывался, фактически отбирали силой. Более того, его унизили, обозвав нарушителем устава и поставив хуже предателя — зелёного необстрелянного новичка. Вся досада от такой несправедливости вылилась у Нила в одну короткую, но яростную фразу:
— Извините, но я прошу вас пойти к фрагу, сэр!
Сказать что Зиглер был поражен — ничего не сказать. Его лицо вытянулось, казалось, комиссара сейчас хватит удар. Однако надо отдать тому честь — тот быстро пришел в себя и обрушил на медика хук справа, отчего парень зашатался, вскрикнув от боли. Не обращая внимания на это, побледневший Зиглер, развернувшись вдоль строя, практически истерично прокричал:
— Это бунт и неуважение к представителю Комиссариата, а значит и к самому Империуму! Арестовать до дальнейшего решения полевого суда! Такое преступление не останется безнаказанным, пусть это будет всем уроком!
После этого, переведя дух, комиссар уже тише добавил:
— А с вами, капитан, мы ещё пообщаемся. — и он, даже не поглядев на Суллу, которой адресовались эти слова, проследовал дальше вдоль строя солдат, продолжая смотр.
— Да-а…с этим каши не сваришь — выразил я общее мнение, пока два полевых полицейских — солдата, обычно выбиравшихся на неделю из новеньких и исполнявших обязанности по поддержанию порядка — уводили Нила в карцер. Сулла, смотря вслед удалявшемуся политруку долгим, не предвещавшим ничего хорошего взглядом, лишь мрачно кивнула в ответ.