Дверь

— Доктор, скажите, по вашему мнению, Энн Эклз вменяема? Она сможет понести заслуженное наказание? — задал очередной вопрос инспектор Бобби Сингер и устало вздохнул. Он работал в отделе убийств уже двадцать шесть лет и видел очень многое. Кровь, пытки, безумные маньяки. Но это дело никак не попадало ни под какие рамки. Оно трещало по швам, хотя было простое до невозможности: стареющая одинокая дамочка влюбилась в молодого парня, он ее отверг, и она его зарезала. Дамочка даже не отпиралась. Как только увидела фото мертвого парня, сразу во всем созналась. Да — она, да — убила. И на ноже ее отпечатки. И его кровь на ее одежде. Все просто, но стоит задать хоть один вопрос, и факты рассыпаются как карточный домик. Как она попала в номер? Ни на одной видеокамере ее нет. Вышла — и все. Никто ее никогда не видел? А у нее ключ от номера, и ориентируется она в номере хорошо. И как, черт побери, она могла быть любовницей парня, который жил в трехстах километрах от города. Как она могла с ним встречаться, если он только с неделю как уволился из армии?! Как она могла знать, что именно он поселится в этом номере именно в этот день? Бедный парень, отслужил и решил начать жить полной жизнью, уснул с дороги, и его зарезала какая-то сумасшедшая тетка. Сингер долго смотрел на фото молодого высокого парня со скуластым лицом и веселыми серыми глазами. Бедный Джаред Винчестер. Именно фамилия этого парня и привела инспектора к психиатру. Энн держалась спокойно, отвечала на вопросы, но как только услышала фамилию парня — Винчестер, ее просто стало не узнать. Бледная, с взлохмаченными черными волосами, она кричала, размазывая слезы, что у парня фамилия Падалеки и что он известный актер. Пришлось вызвать санитаров. Прошло уже два месяца, дело нужно закрывать. И от доктора Коллинза зависело, проведет ли Энн Эклз остаток жизни в психушке или сядет на электрический стул за убийство первой степени. — Это настолько необычно, странно и однозначно ненормально. Пятнадцать лет назад Энн и ее муж попали в аварию, он ее вытолкнул из машины, а сам погиб. Возможно, она повредила голову, она пролежала в коме очень долго. Очень печально — прямо по дороге со свадьбы. Возможно, травма стала проявлять себя только сейчас, — синие глаза были полны задумчивости и какой-то неземной грусти. — И что это значит, доктор? — Энн живет в вымышленном мире, вместе с мужем, сыном Дином и дочерью Сэм. Она попадает в свой мир через обычную дверь. Раз — и она примерная мать и заботливая жена. Открыла дверь в туалет, и хлоп — она вновь безутешная вдова. — А причем тут бедный парень? — Там, в ее мире, он был ее любовником. Известный актер, любимчик миллионов, он не отпускал ее, мешал ее браку. И она решила проблему. По-своему. — Кошмар! Точно больная! — Да, у нее шизофрения, это однозначно. Энн всей своей душой верит в свой мир, она с такой любовью говорит о своих детях. А мужа, Дженсена, невероятно обожает. Вы проверили, он точно погиб пятнадцать лет назад? — Да, конечно, вот отчет об эксгумации трупа. Он погиб, а она сумасшедшая убийца. — Мне жаль ее. Когда она узнала, что убитый — простой бывший солдат, она так плакала. Кричала, что просто ошиблась дверью. Мы с трудом ее успокоили. — Значит, дело можно закрывать. Она сумасшедшая. Судить ее не будут. Остается очень много вопросов, но кто этих психов поймет. Кроме вас, конечно, доктор, — инспектор поднялся и уже собирался уходить, но остановился и вытащил из кармана куртки большой конверт. — Доктор, ваша пациентка просила принести ей этот конверт. Прежде чем передать его ей, мы должны с вами посмотреть. На столе лежали фотографии, их было очень много. Черноволосый мальчик, красивая девочка. На качелях, в зоопарке, спящие, смеющиеся. Рядом с ними сумасшедшая убийца Энн Эклз, счастливая, беззаботная. И на всех снимках с ней очень красивый статный мужчина лет сорока. С потрясающими зелеными глазами, обаятельной улыбкой и россыпью веснушек. Доктор Коллинз поспешил в палату к Энн. Эти фото ошарашили его. Он все еще не мог найти всему происходящему логическое объяснение. Палата Энн была больше похожа на маленький гостиничный номер. Она ведь пациентка, а не осужденная. Палата оказалась пуста, а на столе лежал листок бумаги — всего несколько слов красивым ровным почерком. «Я нашла нужную дверь. Не ищите меня, я рядом со своей семьей. В доме, где нет и не будет дверей». Доктор Коллинз раз за разом перечитывал простые слова. А за дверью был слышен детский смех, споры о футболке с черепами, выпрашивание блинчиков. И запах из ниоткуда — дорогого одеколона с примесью лимона и табака, и шампанского, с розовыми пузырьками.