burning

Они оба были странными, сумбурными и необычными для всего мира, что был вокруг. Ходили, словно зачарованные, утопали друг в друге и каждую секунду, что проводили вместе, непременно держались за руки. А руки у них у обоих были очень теплые, и все кому выпадала возможность увидеть, как они растворяются в своих нежнейших прикосновениях и невесомых объятьях, стыдливо опускали глаза в пол и отчего-то глупо так улыбались, совсем незаметно. Гуляли по центральным площадям летними вечерами и беседовали между собой, будто людей и не было вовсе, а на деле-то оборачивался практически каждый. Подолгу провожали случайные прохожие взглядом высокого юношу в строгом смокинге с волосами цвета июльских закатов и девушку-солнце в легком белоснежном платьице, и все видели, как их глаза по-особенному сверкали и как по-особенному они любовались друг другом. Пусть и было все это юношескими забавами да привязанностью чудовищной и страшной, которая как болезнь, заражала сердце постепенно, с каждым днем все сильнее и незаметнее, но им было плевать. Обоим совершенно плевать и это так сильно бросалось в глаза, что видно было, что моментом живут. Умные ребята, не пропадут, не бросят друг друга, и больно сделать не посмеют ни за что на свете! То-о-о-м. Протяжно и сладко и в тот же момент так просто, как красные пятна от вина на светлой новой рубашке. Мужественно одновременно настолько, что захватывает дух и нежно, как прикосновения ромашек к бледному лицу. Глаза, неестественные и хитрые, а в правом ухе серебряное кольцо и вид в целом не совсем обычный, оттого и куча косых взглядов, на которые, честно говоря, абсолютно плевать. Стар. До сумасшествия легко, в какой-то степени строго, но улыбаться отчего-то хочется безумно. Странная и поспешная в выводах, доброты не жалеющая и несущая это самое сладкое чувство людям способами совершенно бессовестными, но зато своими собственными. Водопадом золотым спадают локоны ее белокурых волос вниз до тонкой талии и непослушно завиваются, напоминая отдаленно умиротворенных и спокойных змей, которых совсем-совсем не страшно. Цветочная леди, нежнейшая леди! Так невинно и по-детски на людях и совершенно иначе, когда наедине друг с другом. Утопающие, растворяющиеся, тлеющие и воспламеняющиеся за считанные секунды и случайные касания. Делят одну бутылку старого красного из родительского бара на двоих, делают глотки и тысячекратно извиняются за глупости содеянные и все-все валят на эту чертову молодость и бесконечную влюбленность, которая до самых звезд своими тонкими лучами и тихими, сумасбродными наставлениями. Под рок музыку из прошлого и меланхоличные мелодии настоящего танцуют в комнате и целуются уже совсем не по-детски, а до конца прочувствовать то, что они и так близко запредельно все никак не получается. Стыдно до дрожи в коленках переступать за границы к взрослому и хорошо бы взгляды эти томные не пересекались в приглушенном свете замысловатой люстры, когда тихо-тихо произносятся оправдания и за ними идут улыбки их глупые и смущенные. К шее прикосновения хуже электрических разрядов и приятные до безумия в то же самое время. Щеки, пылающие, красные. Глаза, горящие, счастливые. Фильмы, никогда не досматриваемые до конца и играющие на заднем плане где-то для приглушения тишины во время занятий более важных, да и кофе на кухне со вкусом серьезных разговоров, которые разбавлены несущественными фактами из жизни, но такими необходимыми. - Ты странная такая, зайка, знаешь. Люблю тебя сильно. - Ты не лучше, малыш Томми! Гляди, сахар мимо чашки рассыпал! За талию рывком и в сумасшедших эмоциях с головой полной самых глупых мыслей в пучину чего-то нереального и невесомого. И это нереальное так пахло мятой и, возможно, еще, корицей. Строками из любимых стихов молчание превращалось в беспрерывное цитирование прекрасного с оттенками прошлых лет, а это ли не счастье? Клянутся в любви, забираются на крыши и кричат о том, что им чувствуется тепло на их душах и что шрамы не болят больше, а дышать хочется полной грудью непрерывно, не отпуская теплых рук. Рассматривая и всматриваясь в окна многоэтажек, сочиняя глупые истории, которые забываются поначалу и вспоминаются только перед сном, они делят один плед на двоих и тихо-тихо так, словно боятся, что спугнет кто-то такой момент, признаются в светлых чувствах. Засыпать не страшно больше и это совершенно точно, так как завтра новый день и пара любящих глаз напротив. Ее голубые глаза и его сладкие губы и этот танец из эмоций вперемешку со звучными именами. Стар. Том. Влюбленные и опьяненные собственными чувствами Молодые, многообещающие, смелые. А это ли не счастье?