Безделушка

Дазай никогда не верил в предсказания из печенья, счастливые билетики, амулеты на удачу и подобную дребедень. Но после недавнего случая он с удивлением отметил, что он до нелепого везучий парень. Везучий – потому что смерть каким-то невероятным образом каждый раз обходила его стороной, нелепо – потому что он неустанно гнался за ней, каждый раз надеясь, что сможет схватить ее хотя бы за краешек черных одежд. Боже, да если бы существовали амулеты на удачную смерть, то Дазай бы скупил их все и развесил по всей своей скромненькой квартирке, рассовал по всем карманам, выложил ими всю поверхность своего рабочего стола в Агентстве, а самый дорогой и действенный повесил бы вместо галстука боло на шею. Кстати говоря, о галстуке…

***

Задание было не самым сложным, даже вполне себе простеньким – просто подначить обычного воришку признать свою вину в ограблении ювелирной лавки два дня назад. Но кто же знал, что именно сегодня у этого прыщавого парня не будет настроения выслушивать неконтролируемый поток глупых шуточек Дазая, а за пазухой окажется заряженный Кольт? Все произошло слишком быстро: оглушающий выстрел, резкий удар в грудь, выбивший весь воздух из легких, вспышка ослепляющей боли – и Дазай, как в замедленной съемке, падает на пол. В глазах сразу же темнеет, во рту хорошо знакомый металлический привкус – от неожиданности он прикусил кончик языка. Воздух обдирает горло как наждачной бумагой, и он не может сделать полноценный вдох – приходится дышать какими-то урывками, маленькими болезненными глоточками, отчего под веками вскоре начинают плясать разноцветные неоновые огоньки. Где-то над головой раздается еще два выстрела, чей-то вскрик - и на пол со звоном падает Кольт, а потом широкие теплые ладони осторожно сжимают его плечи и на периферии сознания он слышит до чертиков взволнованный голос Куникиды: - Эй, Дазай! Ты в порядке? Скажи что-нибудь! Дазай! Теперь помимо жуткой жгущей боли в груди он чувствует будоражащую адреналиновую стрелу, пронзающую его сердце, а еще через несколько секунд по его конечностям начинает разливаться приятная прохладная нега. Как же давно он этого ждал! Неужели его молитвы были услышаны? Наконец-то. НАКОНЕЦ-ТО. - Пожалуйста, Дазай! Он закрывает глаза. Теперь вокруг него абсолютная мгла, которая будто бы подхватывает его невыносимо тяжелое окаменевшее тело и несет куда-то навстречу прохладе. - Только попробуй подохнуть у меня на руках, подонок! Как запылившаяся бархатная мантия, с плеч незаметно соскальзывает многотонный груз, накопленный годами метаний, страданий и пыток – и это чувство сродни блаженству. Вокруг всё наконец замирает. На его губах счастливая улыбка.

***

Когда Дазай вновь открывает глаза, то чувствует себя просто отвратительно. У него оказались сломаны три ребра и ключица, но каким-то чудом не задеты внутренние органы. Правда, это не отменяло того факта, что он до дрожи ненавидел валяться на больничных койках, да и вообще нифига не мертв, хотя должен быть. В конце концов, в него стреляли с полуметра, может немного больше – что вообще могло пойти не так?! Хорошо хоть, что он в лазарете у Ёсано, а не в пропахшей хлоркой и отчаянием городской больнице. И на том спасибо. - Очнулся уже? Дазай осторожно повернул голову на голос, чувствуя глухую, но терпимую боль в груди, и увидел сидящего на стуле Куникиду, поправлявшего очки на переносице. За его спиной стояла Ёсано, сложив руки на груди, в белом халате с россыпью мелких красных пятен на рукавах. - Боже, мне уже начинает казаться, что у тебя две способности. Ну, какова была вероятность, что тот парень попадет именно в эту твою дурацкую брошку?! – восклицает она, поправляя золотистую заколку-бабочку в волосах. - Брошку? – непонимающе спросил Дазай, чувствуя, что язык у него ворочается с трудом. Сейчас бы не помешал стакан воды. - Вот в эту, - Куникида тряхнул у него перед носом небольшим пакетиком для вещдоков и тяжело вздохнул. В этих странных погнутых обломках и голубом окровавленном крошеве Дазай с трудом узнает зажим со своего галстука боло. Вот черт, а он ему так нравился… Да, возможно это и была просто красивая безделушка, но с ней у Дазая было связано одно из первых воспоминаний о его жизни вне мафии.

***

Спустя несколько недель после своего ухода, Дазай слонялся где-то в трущобах на окраине города, когда вдруг набрел на местную барахолку. Там-то он и нашел эту брошь и выкупил за гроши у одного нищего старика с беззубой улыбкой. В ломбарде в соседнем квартале ему сказали, что ни голубой камень, ни металл не представляют никакой ценности, поэтому и заложить эту вещицу, если что, не имело смысла. - Но я всё ещё не совсем понимаю, что это за штука, - протянул Дазай, разглядывая свое недавнее приобретение. – Крепление с обратной стороны странное. - Это зажим от галстука боло, - отозвался Мацумото - коренастый улыбчивый мужичок с большими огрубевшими руками, владелец ломбарда и единственный там работник. Они с Дазаем уже минут десять сидели на пороге его скромной лавки и болтали обо всем подряд. - Боло? Как у ковбоев? – со смешком спросил Дазай. - Да, только эта штучка поэлегантней будет, - с улыбкой ответил Мацумото. – Такую можно на атласную ленту повесить и носить с рубашкой и жилеткой. Красивая вещица, выглядит недёшево, но ценности ноль. Безделушка. Дазай кивает и улыбается в ответ, но где-то на задворках сознания проносится мысль: «Удивительно, но мы с этой вещицей нашли друг друга. Две красивые и никому ненужные безделушки». Через несколько минут он встает с порога, отряхивает пыль с дорогих, но уже порядком потрепанных брюк, и благодарит владельца ломбарда за приятную беседу, а потом, сунув руки в карманы, исчезает в разношерстной рыночной толпе. Мацумото смотрел ему вслед, пока не потерял из виду, и думал, что только мафия способна сделать из красивого юнца двуликого бога с бесконечно уставшим взглядом.

***

Дазай вновь появился в Агентстве уже через три недели. Его движения были осторожными и неторопливыми, чтобы лишний раз не беспокоить всё ещё срастающиеся кости. Будь его воля, он бы и дальше валялся дома и занимался перечитыванием какого-нибудь затянутого многотомного романа с бутылочкой саке под рукой, но Куникида выдернул его на работу, чтобы разгрести горы какой-то залежавшейся документации. В итоге, почти на целый день Дазай оказался погребен под кучей особо скучных бумажек – напарник не побрезговал свалить на него всю бумажную волокиту за несколько дней, а сам уехал на задание в пригород Йокогамы вместе с Танидзаки. Вернулся Куникида уже после восьми вечера – вымотанный, уставший, но со спокойной душой, ведь они сегодня смогли найти, задержать и передать в руки закона двух наркоторговцев, за которыми безрезультатно гонялись всю предыдущую неделю. Вот только открывая дверь Агентства, он никак не предполагал, что найдет там Дазая. На его рабочем столе неаккуратными качающимися стопками возвышались разноцветные папки, где-то среди всего этого стояла кружка с недопитым кофе и только лохматая макушка чуть виднелась из-за ноутбука. Судя по звукам тот что-то старательно печатал, будто не замечая того, что все коллеги уже давно разбрелись домой. По закону жанра, сегодня Дазай должен был поизображать ленивую деятельность, сделать от силы одну пятую порученной работы и преспокойненько смыться домой после обеда, изображая из себя крайне больного человека, которого силой и угрозами заставили работать. Однако картина поражала своей сомнительной реальностью, где величайший лентяй Агентства решил даже поработать в нерабочее время. Наверно, ограниченность в движениях сыграла свою роль, и суицидник от нечего делать всё же занялся делом. А впрочем, вся эта ситуация идеалисту только на руку. Ничего не говоря, Куникида поспешно подошел к рабочему месту Дазая и положил на край его стола маленькую синюю коробочку. Тот тут же очнулся от работы, отрывая глаза с экрана ноутбука: - О, Куникида-кун, а ты тут чего? – а после заметил коробочку и с интересом посмотрел сначала на неё, потом на идеалиста. - А это что? Это мне? - Тебе, - кинул Куникида, про себя невольно отмечая, насколько же непривычно видеть Дазая без жилетки и в рубашке с расстегнутым воротом, через который открывается вид на его забинтованные ключицы. - С каких это пор у нас в Агентстве дарят подарки по выписке с больничного? – улыбается суицидник, крутя приятную на ощупь коробочку в руках. - Или я уже успел чем-то отличиться? Тогда я лучше деньгами возьму! - Боже, просто открывай уже, - вздохнул Куникида, устало потирая переносицу. Но от глаз внимательного Дазая не скрылось то, что идеалист отчего-то немного нервничает. - Надеюсь, она не взорвется у меня в руках или еще что-нибудь в этом роде, - с улыбкой отозвался Дазай и открыл коробочку. С минуту он просто смотрел на содержимое, а потом поднял полный удивления взгляд на напарника. - Что это, Куникида-кун? - Не видишь что ли? – хмыкает напарник, чувствуя невольную дрожь волнения в руках, спрятанных в карманах брюк. - Безделушка. На удачу. - Безделушка… – как-то грустно усмехается Дазай, кончиками пальцев осторожно касаясь прохладной вещицы внутри. – Увидел в витрине антикварного магазина и подумал, что она похожа на сломавшуюся, - Куникида невольно отводит взгляд в сторону и быстро облизывает сухие губы. - Да и без этой удавки на шее ты выглядишь как-то слишком непривычно. Нет, ну не может же он ему сказать, что чувствует угрызения совести за то, что тогда не уследил за преступником и позволил ему ранить своего напарника – нет, даже не так – друга. Суицидник снова усмехнулся и вынул из коробочки черную атласную ленту с прикрепленным к ней зажимом. Цвет камня такой же лазурный, только немного ярче, а окаймление более изысканное и узорчатое, сделанное из состаренного серебра. Да и вообще эта вещица никак не похожа на дешевку. Наверно, Куникида выложил за неё приличную сумму, но признаться, конечно, не захочет. «Этот зажим в разы лучше и дороже моего. Вот только стал я за это время лучше? Или так и остался безделушкой?» Но даже несмотря на такие мысли на душе стало немного теплее. Голубой камень загадочно поблескивал в его руках, а металл приятно холодил ладонь. - Какой у тебя интересный способ заботы, Куникида-кун. Я даже тронут. - Ещё чего, я тебе тут в няньки не нанимался, - хмыкнул напарник, нервно перебирая страницы «Идеала», но даже не смотря в них. – Мало ли какой еще идиот решит в тебя стрелять с полуметра. Лицо суицидника сначала вытянулось от удивления, но спустя мгновение он уже заливисто рассмеялся и почти тут же начал охать, приложив руку к груди. - Ничего смешного! – выпалил идеалист, громко захлопнув свой дневник, но всё же обеспокоенно поглядывая на напарника. – И хватит тут заливаться: я не готов сегодня вызванивать Ёсано, чтобы она тебя тут снова реанимировала. Дазай всё же перестал хихикать и выпрямился, смотря на парня напротив. - Спасибо, Доппо-кун. Улыбка Дазая сейчас была такая теплая и действительно искренняя, что Куникида вдруг почувствовал, как к щекам приливает неизвестно откуда взявшийся жар, и поспешил отвести взгляд в сторону. - Не за что, - и, поправляя очки, добавил. – Пошли, я отвезу тебя домой. Дазай издал какой-то странный звук, похожий не то на смешок, не то на фырканье и медленно встал со своего места, подхватывая со спинки сложенный плащ. - А тебе идут эти миленькие розовые щечки, Куникидушка.~ - Заткнись. И пошевеливайся, Дазай! – выплюнул идеалист, чувствуя себя особенно неловко. Вот и делай теперь этому идиоту хоть что-нибудь приятное – всё наизнанку вывернет! - Как скажешь, - улыбнулся суицидник и, похлопав по плечу напарника, направился к выходу. – Поехали домой. Куникида постоял еще с минуту, пытаясь справиться со своим смущением, а потом, вздохнув, поспешил вслед за напарником. - Чертов Дазай! Тыньк! – и свет выключился. Шырх-шырх – заворочался в замочной скважине ключ. В офисе Агентства всё погасло и замерло, чтобы завтра проснуться вновь. Чтобы с завтрашнего дня всё смогло вернуться на круги своя.