***
Люди рождены для чего-то большего. Не просто чтобы есть, пить, спать. Каждый из нас был послан для выполнения важной миссии. Степан Разумов — учёный, первоклассный хирург, окончивший медицинский институт с красным дипломом и проработавший десять лет в клинике для особенных детей и в хирургическом отделении районной больницы — восемь (одному только Богу известно, как он умудрялся справляться сразу с двумя работами). Он встречал разные случаи; девочку с настоящим отростком в виде хвостика, подростка не с одним мозгом, а с двумя. А детей с одной лишней хромосом и не счесть. Но впервые столкнулся с редким заболеванием — Анальгезия. И обладательнице этой болезни не повезло дважды. В её теле жило нечто, ведущее свой образ жизни. Он был почти уверен, что никакого живого горба нет и в помине, но как тогда объяснить многочисленные внутренние переломы? Сегодня утром Ульяну Игею доставили в хирургическое отделение районной больницы с огнестрельным ранением в области верхней части левого бедра. Пулю, прошедшую всего в сантиметре от сонной артерии, успешно извлекли, а рану зашили. Операцию провёл сам Разумов. И ему предстояло увидеть ещё один удивительный факт — кожные покровы пациентки срастались за считанные часы. И с того самого момента он стал размышлять о том, что должен сообщить о необычной девочке в министерство здравоохранения.***
Уля открыла глаза. И первое что она вообще увидела — это белый потолок больничной палаты. Ей ставили местный наркоз, поэтому пробуждение было весьма своеобразным. По ощущением она словно прилетела на кровать и сейчас её тело будто резиновое. Она подняла одну руку, потом другую. И только потом заметила одиноко сидящего мужчину возле койки. — Как себя чувствуешь? — Юрий Олегович выглядел уставшим и поникшим. Кажется на его лице прибавилось морщинок. — Норм… — она опустила руки. В памяти смутно всплывали недавние события. — Что случилось? Она помнила, как проводила маму, а Ника отправилась гулять. Потом младшая сестра, как и обещала, вернулась до прихода Марины. Сама Марина приехала в девятом часу. Они просидели за просмотром ужастиков до самой ночи, а потом разошлись по комнатам. Но что было дальше? Тут воспоминая обрывались. А от усиленного напряжения в попытках вспомнить продолжение начинала болеть голова. Юрий Олегович вздохнул. Он бережно взял в свои тёплые ладони Улину кисть, как упавшего с дерева птенца. — Что ты делала в лесу? — шепотом спросил он. Уля нахмурилась. Обрывки воспоминаний кружились в её голове, но никак не хотели формироваться в общую картину. — В лесу? — похоже опять повторилось тоже самое, что и в прошлый раз. Только теперь дела обстояли намного хуже. — Наверное, гуляла… — как будто предположила она, отводя взор в сторону. — За восемь километров от дома? — не веря, с болью в голосе, переспросил он. — За восемь? — нехотя, но Уле пришлось посмотреть в глаза учителю. В его большие зелённые глаза, чтобы понять, как же сильно она его напугала и продолжала пугать. — Ты была без одежды и я чуть не убил тебя, — выдавил он. И Уля ощутила с какой силой он сжал её руку. — Ты могла умереть. Между ними повисла пауза. Не выдержав молчания, учитель поднялся и подошёл к окну. На улице уже стемнело. — Маме уже сказали? — осторожно с надеждой об обратном спросила Уля. Учитель задумчиво кивнул и ответил: — Не я, а врач. — Не нужно было её беспокоить. Дайте мне, пожалуйста, ваш сотовый. Юрий Олегович недоверчиво посмотрел на неё, будто она просила нож, а не телефон. Но всё же спустя несколько секунд протянул ей мобильный. Уля тут же набрала номер сестры. Они поговорили не больше минуты. Уле пришлось рассказать правду, о том, что она находится в больнице, но поспешила заверить Нику, что волноваться ей не о чем. И славу Богу, Марина находилась рядом. С мамой же пришлось разговаривать намного дольше. Но и её Ульяне удалось убедить, что с ней всё в порядке. Спустя несколько минут Уля вернула нагретый рукой аппарат Юрию Олеговичу. И попросила позвать доктора. Юра понимающе кивнул и выполнил просьбу. — Ну что? Вижу, идёшь на поправку, — хирург улыбнулся, усаживаясь на край койки. Он обследовал шов, который сам же наложил несколько часов назад. Что-то записал в историю болезни и ушёл, напомнив Юрию Олеговичу, что посещение давно уже закончилось. Всё время пока Разумов разглядывал Ульянину ногу, Юрий Олегович смотрел в окно. Он просто был не в состоянии видеть то, что сотворил по сути своими руками. — Теперь ты понимаешь, что произошло? — виновато спросил он, когда врач покинул палату. Уля обречённо кивнула. В памяти стали всплывать отдельные фрагменты. И особенно чётко — звук выстрела. Она плохо помнила, что конкретно было после, как собственно, и до того момента, как раздался этот малоприятный звук. — Ладно. Если надумаешь писать заявление в полицию… — Нет. — отрезала Уля. Физик отрицательно помотал головой. — Это неправильно. Я нанёс вред твоему здоровью. — Я ведь сама виновата. Снова пауза. Снова глаза в глаза. — Я выстрелил в тебя и мог убить. — Но не убили ведь. Он вздохнул, устав спорить. Сегодняшний насыщенный день и так оставил неизгладимый след в жизни обоих. — И тем не менее… — он направился к выходу, ещё раз взглянув на свою проблемную ученицу и, попрощавшись, ушёл.***
Как и следовало ожидать, Уля быстро шла на поправку. Рана затянулась и превратилась в не очень симпатичный шрам, но сроки заживления удивляли не только Разумова, но и весь остальной медицинский персонал. Хирург собирался выписать её уже через несколько дней. Мама всё ещё прибывала в командировке, они созванивались два раза в день. Ника под Марининым присмотром. Хотя зная Марину, Уля сказала бы, под Марининым руководством к балдёжу. Ведь наверняка истратили кучу денег на всякие мороженные, пирожные и ничего кроме них не ели. Но приезжали к Уле они каждый день. Юрий Олегович тоже приходил. И Уля остро ощутила, как она ему не безразлична. Он не спешил покидать больничные покои. Они подолгу болтали о всякой ерунде. По всей видимости учитель решил, раз он в какой-то степени виновен в случившимся, то просто обязан её развлекать. На третий день рано утром в палату зашёл участковый следователь с ярко выраженной шорской внешностью. Он представился Ишаевым Павлом Игоревичем и практически сразу начал задавать вопросы. — Рассказывай, Ульяна, всё что помнишь, знаешь. — он приготовился записывать Улины ответы в большую тетрадь в клеточку. — Я практически ничего не помню, — Уля солгала. За последние два дня она вспомнила, как ушла рано утром из дома. Вспомнила, как бежала не ощущая холода, ведомая неизвестной силой. Вспомнила, как отыскала по запаху дерево, на котором когда-то были следы крови её отца. И всё остальное она тоже вспомнила. — То что случилась, в этом виновата только я. — Мы разберёмся, кто виноват. — серьёзно проговорил участковый. — Как ты оказалась в лесу? — Я гуляла. — она пожала плечами, показывая непринуждённый вид. — Одна? — Да. Он всё фиксировал на бумагу. — Ты знаешь, что сейчас идёт сезон охоты на оленей и в лес запрещено уходить дальше чем на километр от жилых домов? — Знаю… — Тогда что ты делала в лесу за десять километров от дома? — За восемь, — поправила она, — Говорю же, гуляла… Следователь буквально сверлил её взглядом, думая, наверное, что она лжёт от начала и до конца. — Кто тебя подстрелил знаешь? — Да… — она осторожно кивнула и сразу же добавила. — Но он не виноват. — Его имя и фамилия? Она смотрела участковому в глаза, пытаясь найти в них уголок к отступлению. Но они были стеклянные и говорили: «Я докопаюсь до правды, чего бы это не стоило». — Акулов Юрий Олегович. — со вздохом вымолвила она. — И откуда ты его знаешь? — Он мой учитель физики. Но я не стану писать на него заявление. — уверено произнесла Уля. И если потребуется, она попросит о помощи маму. — А тебе и не нужно. Твои родители напишут. — он поднялся с места, закрыв тетрадь. — Ещё увидимся, выздоравливай. — участковый покинул палату, оставив Улю в нехорошем расположении духа. Ей не понравилось с каким напором он разговаривал с ней. Но больше всего она переживала за Юрия Олеговича.