Табеллариус приходит перед смертью.
Больше всего Ульяну тревожили проявляющиеся шишки под её кожей. Ещё это жуткое фото в журнале не давало покоя. Если её ожидает та же участь, то это просто ужасно. И, кажется, она знает куда нужно идти. В доме у Евлампии оказалось довольно холодно, хотя поленья в камине весело трещали, поедаемые огнём. Но ощущение было, что его только-только растопили, как будто специально к её приходу, хотя Уля никого не предупреждала. Поверх одежды у Евлампии на плечах свисала шерстяная шаль. Она сняла с плиты вскипевший чайник и разлила по кружкам с чайными пакетиками кипяток. Повеяло приятным ароматом бергамота. И, Уля которая сидела за столом, ощущавшая себя не в своей тарелке, немного расслабилась. Матери она сказала, что ей нужно зайти к Игорю насчёт домашнего задания. Сами понимаете, поход к безумной женщине мама бы точно не одобрила. — Ты уже нашла избранника? — соседка села за стол. Корнишон устроился возле её ног, положив голову ей на коленки. — Нет. — запнувшись на полуслове, ответила Уля. Евлампия протянула ей корзинку до краев наполненную белым зефиром. Уля взяла один. — Я знала, что ты придёшь. Твой отец тоже, — она подула в кружку и сделала глоток, — Приходил. — Вы знали моего отца? — Конечно. Я знаю всех кому должна передать послание, — Евлампия улыбнулась, обнажая идеальные белые зубы. — Какое послание? — Уля грела о свою кружку ладони, но всё равно мёрзла. Как вообще можно жить в таком холодном доме? — Об избраннике. Лупус может об этом забыть. Уля нахмурилась, не зная как реагировать на её слова. — Вы тоже Лупус? — медленно произнесла Ульяна. — Нет, я всего лишь Табеллариус. — по-доброму усмехнулась соседка, как будто её ответ что-то прояснял. Уля ощутила бессилие, словно стучишься в одну и ту же дверь, но никто не открывает. — Я… не понимаю… — Послушай, — соседка резко дёрнулась и схватила Ульяну за руку. От неожиданности Уля чуть было не вскрикнула. Часть воды из её кружки выплеснулась на стол, но этого никто не заметил. — Ты Лупус и этого не изменить. Если будешь этому противиться, как твой отец, проведёшь последние дни в адских муках. Уля испуганно смотрела в её неестественно огромные глаза, в которых, кажется были ярко-голубые линзы. Губы соседки произносили этот бред на полном серьёзе. Но сама Уля с таким же успехом может назвать последний месяц своей жизни — бредом. — Отпустите. — дрожащим голосом вымолвила Уля. Евлампия отпустила её руку и села, как ни в чём не бывало, вновь отпивая из своей кружки. — Твой отец не позвал Лизу, потому что появились вы. И он ушёл один. — Уля не решалась что-то произносить ещё, прижав руку, на которой красовались красные следы от пальцев Евлампии, к груди. — Куда он ушёл? — всё же спросила Уля, особо не надеясь на адекватный ответ. — Куда и все мы уйдём. — Евлампия улыбнулась и посмотрела в окно, откуда был виден лес. Уля не знала, что ещё спросить. Все ответы соседки походили на бредни сумасшедшего. Она собиралась сделать глоток чая и отчалить поскорей домой, но так и застыла с поднятой кружкой. С поверхности коричневатой воды, где должно было показаться отражения Улиного лица, на неё таращились два звериных глаза. Нет, это были её глаза без сомнения, но очень похожие на глаза Корнишона. Она ахнула, чуть не выронив кружку из рук, но уже через мгновение всё исчезло. И в отражении она видела только себя, только своё лицо. Уля вернулась домой с ещё большим количеством вопросов: Почему соседка назвала её Лупусом? Зачем её нужен избранник и, самое главное, где его найти? И куда ушёл её отец?***
— Привет, ты чего такая грустная? — нагнал Ульяну возле остановки Игорь. — Привет, с чего ты взял, что я грустная? — ещё бы ей не было грустно. Парень, который ей нравился, встречается с её лучшей подругой. Какое теперь тут веселье? В школе Игорь и Аня старались не показывать своих отношений, только если остаются наедине. Но забота об этих предателях отошла на второй план. Больше Ульяну беспокоил её собственный организм. С ним явно что-то творилось неладное, не считая появления странной круглой штуковины. Уже которую ночь подряд она просыпается во влажной постели. И мокро всегда в одном и том же месте, где обычно находятся её ступни. Словно она, приняв ванну и не протерев тело полотенцем, сразу залезла в койку. И ещё одна странность; её тело стало словно резиновое. Раньше она не могла сесть на шпагат или верёвку, хотя такие попытки были, но вчера обнаружила в себе такую способность. Она знала, это все из-за неё — из-за этой жуткой неизвестной, растущей в ней, сущности, которая иногда появляется на несколько секунд, а потом исчезает. Теперь Уля могла ощущать, как этот шар блуждает через её почки, печень, кишки… Всё потому что оно подросло.***
— Да, Игея? — привлекла своё внимание Ахимова. Уля не слышала о чём беседовали одноклассницы до этого, она блуждала в размышлениях о Лупусе, перед глазами так и стояла фотография больного, поражённого уродливыми горбами, мужчины. Шла перемена после третьего урока. Они в кабинете физики. Многие ушли в столовую, но несколько человек осталось в классе, включая Ульяну, Ахимову и Рыкову. Игорь и Аня бродили по школе. Они теперь вроде, как пара. — Чего тебе? — нахмурилась Ульяна, предчувствуя, что Ахимова опять что-то затеяла, что Уле наверняка не понравится. — Я говорю, это злой рок или ирония судьбы? Твой папа же без вести пропал, да? — Ну и что из этого? — Уля нутром ощущала, как они усмехаются над ней при этом делая совершенно невозмутимые лица. Прозвенел звонок. Класс стал постепенно наполняться одноклассниками. — А твоя мама работает в полиции и ищет без вести пропавших людей? — всё не унималась Ахимова. — И что? — Уля чувствовала, как закипает кровь в жилах. — И она его не нашла? Несколько секунд Уля просто смотрела на Дарью, не зная отвечать на её провокационный вопрос или нет. Она уже предчувствовала к чему клонит эта стерва. — Просто значит, она плохо выполняет свою работу, раз не смогла найти собственного мужа. — Иди на хрен, — не выдержав бросила Уля, став хмурой, как грозовая туча. Она бы с удовольствием набросилась на эту чёртову сучку и выдрала ей жиденькие волосюльки. Ахимова и Рыкова громко заржали. На самом деле мама Ульяны, когда отец захворал, только устроилась работать в полицию помощником следователя по уголовным делам и в тот злосчастный день она была на службе. Но когда папа пропал, перешла в розыскной отдел, чтобы искать его самой. Официально Григория Игею искали два месяца, но закрыли дело после того, как была найдена кровь на одном из деревьев в лесу за восемь километров от дома. Анализ ДНК показал, что это была кровь её отца. Неофициально мама перестала искать его три года назад, потеряв всякую надежду. Единственная, кто до сих пор верит, что он живой — это Ульяна. Она не просто верит, она это чувствует. Сейчас мама всем говорит одно и тоже, что на неё мужа напал медведь или стая голодных волков. В класс стремительно вошёл Юрий Олегович. За ним следом Аня и Игорь. — Чего смеёмся? Поведаете? — он поставил свой дипломат на стол, принимаясь вытаскивать тетради, который 11"А" сдал на прошлом уроке. — Просто согласитесь, что это ирония судьбы. Мама Нашего Гея работает в полиции и ищет без вести пропавших. — смаковала каждое слово Ахимова. — Так. И что? — учитель постучал стопкой тетрадей по столу, делая её ровной. — А своего мужа найти не смогла. — договорила Дарья, так и не сообразив (возможно она не допрёт до этого никогда в своей жизни) над какими по-настоящему жуткими вещами она со своей подружайкой смеётся. Но и в классе нашлась парочка индивидуумов, которые оценили её внимательность и юмор. — Так, а что смешного-то? — физик принялся расхаживать по классу, раздавая ученикам их тетради. — Просто, — Ахимова пожала плечами, но при этом выглядела до безобразия довольной. Конечно, она задела самое больное место у Ульяны. — Во-первых, это совершенно несмешно. Это беда, а над чужим горем смеются только дураки. — голос учителя звучал спокойно, но при этом невозмутимо. Он мельком бросал взгляд на обложку тетради и протягивал её хозяину, — Во-вторых, ты не присутствовала при тех обстоятельствах и не знаешь всех подробностей, — продолжал он все тем же непоколебимым тоном. — Ну, а в-третьих, я считаю что это совершенно не твоё дело. — Юрий Олегович дошёл и до Ульяны, положив её тетрадь на парту. — Хорошая работа, — обратился он уже лично к Уле, немного наклонившись вниз. Она раскрыла свою тетрадь и увидела большую красную четвёрку. — Почему вы всё время её защищаете? — Ахимова развернулась на своём стуле. На её лице застыло ревностное выражение. Юрий Олегович не торопясь объяснял Ульяне ошибки по домашнему заданию: — Здесь нужно было подставить тысячные. А так всё правильно… — он выпрямился и пошёл дальше, раздавая оставшиеся тетрадки. — Я никого не защищаю. — Ну да, конечно — Ахимова вернулась в правильное положение, подперев рукой голову. — Она же дочка знаменитого путешественника, — пробурчала Дарья, — И вообще такое ощущение, что между вами… Физик раздал последние тетради и встал перед классом: — Чего замолчала? Договаривай. Ахимова скрестила на груди руки, откидываясь на спинку стула. Юрий Олегович стоял, что называется „руки в боки“ и ждал пока Ахимова произнесёт это слово. — Роман. — буквально выплюнула из себя Дарья, сузив глаза, как змея. Физик усмехнулся: — Ты сама слышишь, что говоришь? Роман… — он вернулся за свой стол, качая головой, — Боюсь ты даже представления не имеешь, что такое настоящий роман между мужчиной и женщиной. И вообще, ревность это плохое качество. На твоём смазливом личике останутся морщины. Тем более, что Ульяна тебе ясно дала понять, что ей на меня совершенно пофигу. ПО-ФИ-ГУ. — неожиданно произнёс он, даже с той же интонацией, что и Уля, когда Ахимова „наезжала“ на неё за школой. — И не надо на меня, так удивлённо таращиться. Если кто не в курсе на школе установлены видео-камеры. Юрий Олегович записал на доске тему урока, но не успел и рта открыть, как в кабинет влетела классная руководительница 11"А" Галина Геннадьевна: — Так, класс. Мне срочно нужен один человек, который умеет петь. — провозгласила она, озирая всех присутствующих. Никто не торопился выдвигать свою кандидатуру. Многие уткнулись в тетради, делая вид, что они глухонемые. — Ну же, смелее, ребятки. — не отступала Галина Геннадьевна, — Скоро Новый год. Нужен номер. Просто Каролина сломала ногу, — это она пояснила Юрию Олеговичу, который покорно стоял, скрестив руки на груди, возле своего стола. — А! — воскликнула классная руководительница, словно вспомнила что-то важное. И она-таки точно вспомнила. — Ульяночка, — ох, не к добру это её „Ульяночка“, — Ты же ведь ходила в музыкальную школу? — Э… Да, но я давно бросила. — нерешительно промямлила Уля. „Давно“ — это три года назад. Ей оставалось доучиться всего пару лет, но как раз из-за школьной занятости, ей пришлось оставить это занятие. И если честно ей надоело играть на фортепьяно, хотелось больше гулять с друзьями. И к превеликому сожалению, в музыкальной школе был такой предмет, как вокал. Уля хотела возразить, что она и так готовится, как ошеломленная к Олимпиаде. И что это вообще за тенденция такая; одних и тех же ребят брать на все конкурсы, олимпиады, выступления и прочую ахинею? — Вот и славненько. — не слушая, что говорит Ульяна, учительница, что-то отметила в своём блокноте, — Сегодня на последнем уроке отправляйся в актовый зал, — пролепетала она и в мгновение ока исчезла из кабинета. Уля не успела и слова вымолвить.***
Последний урок как раз оказался по русскому языку, который преподавала Галина Геннадьевна, и как только Уля вошла в кабинет, учительница буквально сразу отправила её репетировать, вручив лист с текстом песни. Уля спустилась вниз. Взяла у охранника ключи и направилась к высоким дверям к конце коридора. Звонок прозвенел пять минут назад, поэтому кругом стояла тишина. В актовом зале никого не оказалось. Но вся аппаратура была включена: старенький музыкальный центр, колонки по бокам сцены, микрофон на длинной подставке. Скорее всего до неё уже кто-то порепетировал. Свет горел только на сцене, сам зал был покрыт мраком из-за отсутствия окон. Уля так и не смогла отыскать выключатели. Она скинула рюкзак на первое попавшееся сидение и поднялась на небольшую сцену. Вообще, все праздничные мероприятия проходили в спортивном зале, потому что он, по сравнению с актовым залом, был в два, а то и в три раза больше. Здесь разве что репетировали и иногда устраивали уроки для девочек старших классов. Ну знаете, когда девочками объясняют почему у них идут месячные, растут волосы на лобке, подмышках и увеличиваются молочные железы. Ещё для чего предназначены презервативы. Уля прочитала текст песни под названием „Снежинка“, которую исполнял в реальной жизни Дмитрий Маликов. Песня не сложная, но и не сказать что шибко лёгкая. Она отыскала среди CD-дисков, сваленных в кучу возле музыкального центра, нужный и уже через несколько секунд из динамиков полилась мелодия. Ребята, которые репетировали до неё, позаботились установив такую функцию, как „Убрать голос“, поэтому звучала только музыка. Уля откашлялась и запела. Она пропела песню три раза подряд без остановки. А в последней четвёртый раз позволила себе поскакать по сцене, как какой-нибудь рок-музыкант. В общем, она не заметила, как в зал кто-то вошёл. Этот кто-то устроился в последнем ряду и, даже если бы Уля из-за всех сил напрягла зрение, она бы всё равно не смогла разглядеть сидящего. Свет со сцены захватывал разве что первый ряд и то недостаточно. Когда музыка завершилась, Уля перестала танцевать и сразу послышались одиночные аплодисменты. Из темноты вышел Юрий Олегович, всё ещё продолжая хлопать. Мелодия вновь зазвучала и Уля, подбежав к музыкальному проигрывателю, нажала на паузу. — Браво, Игея, браво. Не знал, что ты так хорошо танцуешь. Ты просто обязана внести этот танец в номер. — Спасибо. — Уля ощущала себя так, словно её застукали за чем-то непристойным. Она вцепилась обеими руками в микрофон. — Меня прислала Галина Геннадьевна проконтролировать, как идёт процесс. — объяснился учитель. На это Уля лишь скромно кивнула. После танца она всё ещё дышала глубоко, громко и надрывно. — Я могу идти домой? — она убрала выпутавшиеся локоны за уши. — Конечно. Дома тоже репетируй, если что. — физик поднялся на сцену. Его интересовали разбросанные диски, которые он аккуратно составил в стопку. Уля вернула микрофон на место и спустилась вниз. Ей хотелось поскорее покинуть это странное мрачное место. Она накинула на плечо рюкзак и уже собиралась делать ноги, как учитель вновь заговорил: — Ты уже выбрала себе пару с кем пойдёшь на выпускной? — неожиданно спросил Юрий Олегович, перестав рассматривать диски. Она об этом ещё не задумывалась, ведь до выпускного больше половины учебного года. — Э…Не, пойду одна, наверное. — честно призналась Уля. — Но почему? Ведь будет конкурс на лучший танец вальса. И победившая пара получит путёвку на море. — он сел на корточки и стал нажимать на кнопки музыкального центра. — Я всё равно не умею танцевать вальс, поэтому… — Уля пожала плечами, поглядывая в сторону выхода. Из колонок полилась странная плавная мелодия, наподобие Энигмы. — Тогда я, как учитель, просто обязан тебя научить. — Юрий Олегович выпрямился и протянул руку вперёд, приглашая Ульяну на сцену. Она застыла, взирая на него с удивлением. — Смелей, я не кусаюсь. — Она помешкав, ещё раз бросила взгляд в сторону дверей, но всё же скинула с себя рюкзак и неторопливо поплелась обратно. — Обещаю, это не займёт и пяти минут. Ульяна поднялась по ступеням и, не веря в собственные действия, подошла к учителю. В динамиках запел Маликов только уже другую песню, которую Уля слышала впервые (видимо Юрий Олегович отменил функцию „Убрать голос“). Физик не мешкая ни секунды, обвил Ульянину талию одной рукой, второй — аккуратно выпрямил в сторону её руку. Другую руку Уля неуверенно пристроила на его плече, вроде так делают в фильмах. Она ещё никогда не чувствовала себя такой зажатой. — Я делаю шаг назад — ты вперёд, я вперёд — ты назад. Окей? — пояснил Юрий Олегович. Между ними осталось расстояния не больше пяти сантиметров. И это было так необычно. Учитель повёл. В динамиках продолжал петь Дмитрий Маликов : „Ты... Иди ко мне… Через года… Через века…“ Пару раз Уля наступила ему на носки, при этом постоянно извиняясь. — Извините, что я сказала, что мне пофигу на вас. — она и в самом деле чувствовала вину. — Мне не пофигу, я имею ввиду, как на человека. — Я понял. — загадочно ответил он. При этом совершенно зачарованно взирая на неё сверху вниз. Он отстранился, выпуская из своих объятий, высоко вскинув её и свою руку над головой. Уля сразу догадалась, что ей необходимо проделать. Она сделала вокруг своей оси оборот. Его рука вернулась на её талию. Расстояние между ними исчезло. Он прижал её к себе. Несильно, но всё же этого хватило, чтобы она смогла прочувствовать рельеф его тела. Уля ощутила, как щёки постепенно начинают гореть. Маликов продолжал голосить: „И тебе назад… Дороги нет… Ни в рай, ни в ад…“ Уля ощутила, как его пальцы переплетаются с её пальцами. И она не могла ничего поделать. Не могла отстраниться. Они продолжали кружиться в медленном танце. Сейчас она полностью в его власти. Она в его глазах. И от части это было правдой. Она и впрямь видела своё отражение в его больших зелённых гипнотических глазах. Кажется, у неё началось головокружение. Юрий Олегович смотрел на неё с неприкрытым вожделением, медленно, практически незаметно, опуская голову вниз. Его взгляд сосредоточился на Улиных губах и в её голове промелькнула странная мысль: „Сейчас он меня поцелует“. Он вновь посмотрел в её глаза, как бы убеждаясь, что она не против. А она могла только дышать и плавно следовать его движениям. „Иди ко мне…“ — Юрий Олегович! — их прервал чужой, словно из другой вселенной, голос. Они оба остановились, отстранившись друг от друга. Уля поспешила спуститься со сцены. — Вас там Галина Геннадьевна звала. — Наташка Рыкова с каким-то идиотским выражением лица поедала глазами то учителя, то Ульяну, которая схватила рюкзак и направилась прочь. Ей срочно нужно было на воздух. Её щёки пылали, сердце чуть ли не выпрыгивало из груди. В голове молоточком стучал один и тот же вопрос: „Что это было? Что это было? Что это…“ Наверняка Рыкова уже тащит новость Ахимовой, о том как её любимый учитель танцевал с Нашим Геем. Наконец-то очутившись на улице и набрав полную грудь воздуху, Уля смогла рассуждать логически. Это был всего лишь танец. И ей просто померещилось, что он хотел её поцеловать. Всё из-за того, что у неё закружилась голова. И даже если бы не появилась Рыкова, никакого поцелуя всё равно бы не случилось. Не может учитель влюбиться в ученицу, это так же противоестественно, как хлебать вилкой суп.