this city is contagious

— Серьезно? — спрашивает Джагхед недоверчиво, с гримасой отвращения. — Ты хочешь, чтобы я пошел на вечеринку братства? — повторят он, надеясь, что Вероника явственно услышит прямой намек на неприязнь в его голосе. — Да, Джагхед, я хочу пойти туда, — она повторяет ему, будто врач больному. — Вечеринки — это то, в чем я лучшая, — добавляет Лодж, взмахивая волосами. — Тебе всего лишь восемнадцать, — говорит он, тыкая в неё ручкой. — Как же ты попадала на них до Ривердейла? Или в Нью-Йоркских клубах подают лишь сок? Вероника фыркает и закатывает глаза, а это значит, что этот раунд за ним. К несчастью, триумф его недолговечен. — Ты в колледже уже целый семестр и ни разу не был ни на одной, — говорит она строгим тоном, будто он нарушил какое-то неписанное правило. — Одна ночь веселья тебя не убьет. — Все возможно. Я морально против любого рода так называемого «веселья». Включая вечеринки братства, — Джагхед до сих пор не может забыть ту катастрофу в честь его дня рождения. Она будто знает, о чем он думает, поэтому говорит: — Мы пробудем там лишь час. — Нет. Вероника хлопает ресницами: — Пожалуйста, Джагхед. — Тебе придется буквально нести меня туда, если ты хочешь, чтобы я там присутствовал, — отвечает Джонс и видит, как она угрожающе прищуривает глаза. *** В пятницу вечером он стоит посреди танцпола, в толпе пьяных, извивающихся тел, что толкаются, когда Джагхед пытается пробраться к барной стойке. Иногда он ненавидит Веронику. Вечеринка такая же, как он и ожидал: с кучей народа, запахом дешевой водки и разгоряченных тел. Лодж сразу же мчится танцевать, но Джонс отказывается, скрещивая руки на груди и просто наблюдая за толпой, прислонившись к стене. Вероника возникает перед ним, будто луч света в темноте, дергая его за запястье и все-таки вытаскивая на танцпол: — Не будь таким же аутсайдером, что и в школе, — пытается она перекричать ревущую музыку. Вокруг толпа, шум, ревущая музыка, и капля пота стекает по её виску, когда Вероника запрокидывает голову, смеясь над его попытками танцевать. Прожекторы начинают мигать зеленым и фиолетовым, размывая границы реальности и заключая их в своеобразную ловушку. Она пытается ему что-то сказать, но Джагхед качает головой, показывая, что не слышит, и она встает на носочки, пытаясь дотянуться до его уха. Но в этот момент он поворачивает голову, и на мгновение их губы соприкасаются, хотя им обоим это кажется вечностью. Они отшатываются, будто их ударило током, и в течение минуты лишь смотрят друг на друга в немом удивлении. Будто шум вечеринки внезапно затихает и все, что Джагхед слышит — это нарастающий гул в голове. Все замирает, будто в замедленном движении, и он мог бы обвинить в этом наркотики или алкоголь, но все, что он сегодня себе позволил — это пару глотков пива. Джагхед никогда не был поклонником сцен поцелуев в фильмах, но сейчас он чувствует себя в какой-то романтической комедии, когда они, наконец, отмирают и бросаются друг к другу, будто не могут больше быть по отдельности. Будто он и Вероника — магниты, две противоположности, которые притягиваются вне зависимости от их желаний. Она скользит языком ему в рот, запуская пальцы в его волосы и слегка дергает — достаточно, чтобы заставить его застонать. Джагхед притягивает её за талию, оставляя синяки на её коже. — К тебе или ко мне? — спрашивает он, когда они, наконец, отрываются друг от друга. Слова слетают с его губ быстрее, чем он может понять, о чем он вообще говорит. — К тебе ближе, — отвечает Вероника. Её щеки покраснели, а дыхание прерывистое. Она хватает его за руку, когда они пробираются через толпу к выходу, и что-то внутри него до сих пор не может поверить, что они на самом деле собираются заняться сексом. Когда они выходят на улицу, Лодж отпускает его руку, но даже если на улице холодно, он чувствует тепло, разливающееся по венам. Джагхед никогда не чувствовал себя более легкомысленным. Он не прикасается к ней, пока они не заходят в его комнату и не запирают дверь. А потом он вновь прижимает Веронику к себе, подталкивая её, пока её ноги не упираются в край кровати. — Я видела гардеробные больше, чем эта комната, — говорит она, но яда в её голосе ни капельки. Возможно потому что её губы оставляют влажную дорожку по линии его челюсти. — Ронни, подожди, — и то, как он сокращает её имя, заставляет её остановиться. — Ты уверена? Вероника перекидывает черные волосы через плечо, и каким-то образом меняет позицию, оказываясь сверху. — Заткнись и трахни меня, — приказывает она, и Джагхед… Что ж, впервые, Джагхед Джонс делает то, что ему сказали. *** — Как продвигается твой роман? — спрашивает его Арчи. — Довольно неплохо на самом деле, — он прижимает телефон плечом, в руках удерживая ноутбук. Эндрюс фыркает, будто чувствует изменения в настроении Джагхеда на расстоянии более чем в тысячу миль: — Нашел себе музу? — дразнит он, и Джонс замирает. Он чувствует ноющее чувство вины каждый раз, когда созванивается с Арчи. «Эй, чувак, я переспал с твоей бывшей девушкой», — слова вертятся на кончике языка. Джагхед любит Арчи, как брата, но даже этого недостаточно, чтобы прекратить все то, что у него с Вероникой. Он не совсем уверен, что именно происходит между ними, но Джагхед любит это. Ему нравится, как она спорит с ним; нравится, как ерошит его волосы; нравится чувство её веса на нем, когда она комментирует размеры его комнаты. Больше всего он любит в Веронике неспособность быть никем другим, кроме самой себя. То, как она постоянно подталкивает его быть лучше, жить ярче и просто быть. Самое страшное, что Джагхед, наконец, научился быть честным с самим собой. Он открывает дверь, направляясь в магазин. — Что-то в этом роде, — говорит Джонс, оборачиваясь и ловит улыбку Вероники. *** — Ты думаешь я плохой человек? — спрашивает его Вероника, отрываясь от своих заметок. Они сидят вдвоем на кровати, и она читает его последнюю работу, делая пометки на полях бордовой ручкой. Джагхед мигает, удивленный его вопросом: — Ты не должна быть, если не хочешь. Лодж кривится: — Это тоже самое, что сказать девушке, что у неё богатый внутренний мир, отвечая на вопрос не толстая ли она. — Ты не плохой человек, — уверяет он её, кладя руку на плечо. — С чего такие мысли? — Из-за тебя? — начинает она нерешительно. — Из-за всего этого? — она вздыхает. — Скрывать все это от Бетти, напоминает мне меня прежнюю: красть у подруг их парней. Хотя раньше это происходило при фактически незаконченных отношениях, — Вероника замечет выражение его лица и добавляет. — Да, я была той еще сукой. — Это не делает из тебя плохого человека, — говорит ей Джагхед, но при мысли об Арчи, находящегося сейчас за тысячу миль, начинает тошнить. — У всех нас внутри есть как свет, так и тьма. Вероника понимающе кивает, будто пытаясь переварить его слова, но резко выпрямляется и подозрительно щурит глаза: — Ты что только что процитировал мне Гарри Поттера? Джагхед смеется, и она сталкивает его с кровати. *** Он поражает своего профессора по английской литературе итоговой семестровой работой, и ему предлагают работу на лето на неполный рабочий день. В основном она заключается в проведении никому ненужных исследований и создании копий, но Джагхед думает, что это отлично будет смотреться в его послужном списке, поэтому соглашается. Кроме того, мысль о том, чтобы вернуться в Ривердейл вгоняет его в уныние, и несмотря на то, что он ужасно скучает по Джеллибин и маме, Джонс говорит себе, что вернется на Рождество. Арчи на лето принят в какую-то престижную программу наставничества, и Вероника сказала, что миссис Купер сама собирается этим летом в Стэнфорд в гости к дочери. Он пытается убедить себя, что ни капельки не рад, что ему не придется столкнуться с Арчи или Бетти еще пару месяцев. — Единственное, раз Вы не подавали заявку на место в общежитие на летние курсы, то Вы не можете оставаться там на лето. Впервые в своей жизни у него есть решение. Вероника освобождает место на полках для его книг. Она вешает его фото с фотосессии в парке в прихожей, а он в отместку снимает её в своей шапке и угрожает отправить фото Кевину. У неё в квартире есть еще одна спальня, которая предназначается ему, но они оба привыкают засыпать вместе. Джонс привыкает просыпаться утром, уткнувшись носом в черные волосы и без одеяла, что Лодж стянула с него ночью. С молчаливого согласия они оба решают сделать пустую спальню своего рода его кабинетом-убежищем, куда он может пойти, когда будет нуждаться в одиночестве. Джагхед почти её не использует, а груда его вещей в её шкафу продолжает расти. *** — Это странно? — спрашивает он её однажды вечером. Они на кухне: Джагхед стоит у плиты, а Вероника сидит на кухонной тумбе позади него. Они оба очень посредственные повара, и он помешивает что-то, что должно было быть соусом для спагетти. — Что странно? — спрашивает Лодж, спрыгивая с тумбы и заглядывая ему через плечо. — Я не думаю, что он должен быть настолько коричневым. — Черт, — шипит Джагхед и выключает конфорку, поворачиваясь к ней. — Мы странные, — объясняет он ей. — Все, что происходит между нами — странно. Зачем ты это делаешь? Почему ты хочешь быть с фриком, вроде меня? — Я ненавижу разбивать тебе сердце, — говорит она, упираясь руками в бедра. — Но ты не такой уж фрик, каким хочешь казаться. — Что? — он поражен, будто Вероника влепила ему пощечину. Он думает, что сейчас действительно оскорблен. — Я фрик, странный, не такой, как все. Я люблю старые фильмы и экспериментальных режиссеров… — Твой любимый фильм «Криминальное чтиво», — прерывает она его, закатывая глаза. — Срочные новости: половина людей в этом городе, нет, в мире, любят его так же сильно, как и ты. Тарантино стал практически мейнстримом. — Возьми свои слова обратно, — шипит Джонс, будто она только что оскорбила его семью. — Завтрак у Тиффани такой же мейнстрим. — Ага, но меня это не волнует, — говорит Лодж, теряя терпение. — Я не пытаюсь казаться не такой, как все, — добавляет она, поразительно похоже копируя его интонацию, и показывает в воздухе кавычки на последних словах. Он в ярости смотрит на неё, а она смотрит в ответ. Они оба застывают на месте, скрестив руки на груди. Удивительно, но в этот раз Вероника — та, кто делает первый шаг: она вздыхает, качает головой и нежно целует. — Мы в порядке, — говорит она ему и кажется настолько искренней, что Джагхед ей почти верит. — Единственный человек, у которого с этим проблемы — это ты сам. Затем Вероника смотрит на плиту и добавляет: — Ты сжег соус. Пойду поищу меню. Она идет в соседнюю комнату, а Джонс сползает вниз по стене, прижимая лоб к коленям. Странно или нет, но он должен поговорить об этом с кем-то, пока не взорвался. — Китайская кухня или тайская? — кричит Вероника из спальни. — Или можем сходить в новый корейский ресторанчик вниз по улице? Он живет с Вероникой Лодж. Как это может не быть полностью, абсолютно чертовски странно? *** — Ты живешь с Вероникой? — верещит Джеллибин в трубку. — С Вероникой? Вероникой Лодж? — Сколько еще Вероник ты знаешь? — отвечает он, поморщившись услышав, как Джелл фыркает в трубку. Несмотря на то, что они никогда не виделись, его сестра знает, кто она такая. Все знают Веронику Лодж. — Ты живешь с Вероникой, — повторяет она недоверчиво. Джагхед закрывает глаза, желая, чтобы она прекратила это повторять. — С бывшей девушкой своего лучшего друга и лучшей подругой своей бывшей девушки. — Я думаю, что в курсе, как все мы связаны между собой, спасибо, — шипит он раздраженно, и сразу чувствует себя виноватым. Не вина его сестры, что его жизнь превратилась в полный беспорядок. — Она тебе нравится? — спрашивает она. — Возможно, что-то более серьезное, — бормочет Джагхед, немного надеясь, что она его не услышит. Он удивляет самого себя, насколько честно это прозвучало. После короткой паузы, Джеллибин все-таки говорит: — Это отстой, братец. Джагхед сбрасывает звонок. — Это было грубо, — говорит она, когда перезванивает ему. — Ты не можешь злиться на меня за то, что я говорю правду, Джаг. Ты не должен встречаться с бывшими своих друзей. — Откуда ты об этом знаешь? — спрашивает Джонс её, немного волнуясь, какие еще фундаментальные законы общества он умудрился нарушить. — Тебе же всего двенадцать. — Тринадцать. И я учусь в средней школе. Поверь мне, я знаю об отношениях парней и девушек, — он закрывает глаза, стараясь унять нарастающую головную боль. — Кроме того Сьюзи Картер сказала, что нельзя встречаться с бывшими своих друзей. А она в этом разбирается: у неё было четыре парня. — Что ж, если Сьюзи Картер так говорит, — тянет Джагхед и почти слышит, как его сестра закатывает глаза. — Давай поговорим о чем-нибудь другом. Ты прослушала записи, что я тебе скидывал? — Да, — её голос звучит скучающе. — Но все песни такие старые. У тебя есть что-нибудь поновее? — Что?! — он мигает, стараясь понять смысл её слов. — Это же The Beach Boys и The Police! Раньше ты вообще любила Pink Floyd! — Это было три года назад, — говорит Джеллибин, и он еще ни разу в жизни никогда не чувствовал себя настолько старым. — Я теперь другой человек. Мои вкусы поменялись. Ты уже слышала песню Chainsmokers? Джагхед сбрасывает звонок во второй раз. — Прекрати это делать, — требует его сестра. — Эй, Джаг? — начинает она с колебанием. — Я пошутила, когда сказала, что это отстой. Я хочу, чтобы ты был счастлив. Ты счастлив? Он молчит, пока раздумывает над ответом. Счастье раньше казалось ему настолько чуждым понятием. Теперь… Ну, по крайней мере, он не несчастен. Ему нравится его жизнь: нравится насколько она стала легкой и непринужденной, несмотря на призраков Арчи и Бетти, нависших над головой, как фантомы невысказанного прошлого; ему нравятся маленькие, ежедневные подколы в их с Вероникой отношениях. — Я счастлив, — отвечает он и радуется, что в его голосе нет ни капли лжи. *** Две недели спустя Шерил Блоссом появляется на пороге их квартиры. Вероника предупреждает его заранее, что Блоссом планирует посетить её по пути из Йеля домой, но Джаг все равно немного пугается, когда раздается звонок в дверь. Лодж сейчас на встрече с друзьями из университета, оставив его развлекать его собственную ривердейловскую антигероиню. Он быстро отправляет Веронике смс, пока провожает Шерил на кухню: «Она здесь. Постарайся быстрее. Не оставляй меня надолго наедине с антихристом». — Итак, — произносит Шерил, когда они садятся за кухонный стол. — Ты и Вероника… — Если ты здесь только для того, чтобы разузнать обо мне и Веронике, то можешь уходить, — говорит Джагхед предлагая ей стакан воды. Даже если он и имеет дело с воплощением дьявола, его манеры никуда не делись. — Мой рот на замке. — Я просто хотела узнать, как дела у моих близких друзей со школы, — говорит Блоссом невинным тоном, на что он насмешливо фыркает. — Кроме того я, как лучшая подруга Вероники… — Бетти — лучшая подруга Вероники. — Не после того, как милая, сладкая Бетти узнает, что Ви спит с её бывшим парнем, — её слова режут словно стекло, и Джагхед бледнеет. Он вздыхает, потирая переносицу. — Чего ты хочешь, Шерил? — спрашивает Джонс устало. — Если ты здесь, чтобы сказать, что я недостаточно хорош для Вероники… Шерил поднимает руку, останавливая его: — Напротив. Я более чем «за» за это новое развитие, — последнее слово она словно выплевывает. — Если Вероника теперь с тобой, то Арчи Эндрюс официально свободен. Он думает, что даже не удивлен тем фактом, что Блоссом неспроста одобрила их отношения. В конце концов, это же Шерил. — Ты коварная женщина, Шерил Блоссом, — отвечает Джонс, почти в одобрении. Она ухмыляется, обнажая зубы, будто акула: — Я была бы оскорблена, думай ты иначе, — выражение её лица становится серьезным, когда она продолжает. — Я никогда не извинялась перед тобой за свое поведение, когда твоего отца обвинили в убийстве Джейсона, — говорит Шерил, изучая свой маникюр. На секунду Джагхеду кажется, что он попал в альтернативную реальность. Потому что Шерил Блоссом фактически извиняется перед ним — фриком и неудачником: — Ты действительно собираешься извиниться? — Я скажу это всего один раз: мне очень жаль, — она вздрагивает, будто эти слова причиняют боль. — Я сожалею, что вела себя, как последняя сука с тобой, хотя истинным виновником всего этого ужаса были мои собственные сумасшедшие родители, — Шерил поджала губы. — Эй… Я — не мой отец. А ты — не твои родители, хотя такая же сумасшедшая, — Блоссом смотрит на него с негодованием. — Мы не наши родители. — За то, чтобы не быть нашими родителями, — повторяет она, поднимая стакан с водой. Именно в этот момент Вероника заходит в квартиру: — О, — останавливается она в дверях, наблюдая за картиной перед собой. — Извините, что опоздала. Что я пропустила? — За то, чтобы не быть нашими родителями, — отвечает ей Джагхед, и она ухмыляется. — Аминь, — говорит Вероника, подходя к шкафу, чтобы достать себе стакан. — За это я выпью, — она склоняет голову с задумчивым видом. — Хотя для этого тоста нужно что-то покрепче, чем вода. Шерил прокашливается: — Как вовремя, — говорит она, поднимая сумку с пола. — На самом деле я привезла подарок. Небольшой презент в знак признательности за гостеприимство. Блоссом долго роется в сумке, и, наконец, жестом фокусника достает бутылку «Moet&Chandon». — Кому шампанского? *** — Мне кажется, что мне начинает нравиться Шерил, — говорит Джагхед бутылку спустя. Он и Вероника развалились на диване в обнимку. Блоссом ушла спать пару минут назад, подмигнув им на прощание. — У неё есть свои плюсы, — соглашается Вероника. — Кстати, ты заметил, что в Ривердейле почти у всех только один родитель. Что это? Своего рода родительская монополия или что? Джонс хмурится, размышляя над её словами, от шампанского кружится голова, и мозг соображает медленнее обычного. — Ты права, — отвечает он невпопад. — Может быть, не такой уж я и странный. И сразу целует её, чтобы она не начала спорить. *** Он подрабатывает в книжном магазинчике на Пятом авеню, где и оставляет большую часть своей зарплаты, используя свою скидку сотрудника на сто процентов. Лодж не совсем в восторге от всех этих книг, что он таскает в их квартиру. — Надеюсь ты действительно собираешься прочесть их всех, — говорит она, глядя на целую кипу книг в комнате для гостей. — Это не совсем то, что я имела ввиду, когда говорила, что нам нужно украсить квартиру. Но иногда Джагхед, приходя домой, находит её, сидящей на диване и читающую одну из книг, что он принес. Он чувствует тепло внутри, глядя на эту картину. Он просто стоит и смотрит, пока Вероника не замечает его, возвращая его с небес на землю. В среду Джагхед раскладывает книги в секции художественной литературы для подростков, когда слышит окрик своего коллеги Сэма: — Эй, Джонс! Твоя девушка здесь. Он поворачивается, собираясь сказать Сэму, что нет у никого никакой девушки, когда замечает Лодж, стоящую в проходе, с интересом изучающую корешки книг. — О, «Этим летом я стала красивой», — читает она со случайно выбранной книги. — Звучит позитивно. — Что ты здесь делаешь? — спрашивает он, направляясь к ней Вероника пожимает плечами: — Должна была встретиться с Инес и Одри, но поняла, что приехала слишком рано. А ты знаешь, что Вероника Лодж никогда не приходит заранее. — Не дай Боже, тебе прийти вовремя, — невозмутимо говорит Джагхед, чувствуя, как его губы растягиваются в улыбке против его воли. — И прекрати говорить о себе в третьем лице. — Вероника Лодж оскорблена, — отвечает она, и он фыркает в ответ. — В любом случае возвращайся к работе, — приказывает она. — Я просто собираюсь тут почитать, — Вероника вновь кидает взгляд на полки. — «Летний роман Белли и Коннера». Джонс закатывает глаза, возвращаясь к раскладке книг, когда до него доходит смысл слов Сэма. Он прав: Вероника — его девушка. Странно, что они оба этого не заметили. Он должен был это предвидеть, учитывая тот факт, что они живут вместе. Но он никогда не любил это слово, звучащее будто ярлык. Даже сейчас ему не нравится это. То, что у них с Вероникой… Они вместе, просто вместе. По тому, как у Лодж затуманивается взгляд, когда она делает вид, что читает, Джагхед понимает, что думают они об одном. *** Были периоды в его жизни, когда каждая новая неделя приносила с собой новый скандал или тайну. Дни кризиса и волнений. По правде говоря, иногда Джагхед немного скучает, но так, как скучают люди, когда их жизнь полна комфорта и рутины скучают по острым ощущениям. Но ему нравится эта рутина: нравится жить с Вероникой, вместе ходить в прачечную и ссориться из-за того, чья теперь очередь мыть посуду. Острые ощущения заявляются в субботу в семь утра, в виде громкого стука в дверь. — Боже мой, — стонет Вероника. — Пусть это прекратится, — она зарывается лицом в подушку. По утрам она — не самый добрый человек на планете. — Иди, узнай кто там. Джагхед скатывается с кровати, устало потирая глаза. По пути к двери, он ловит свое отражение в зеркале: усталый взгляд и взъерошенные волосы. Он собирается убить человека за дверью. Если, конечно, его не убьют первым. Стук становится громче и настойчивее, но, когда он открывает дверь все резкие и грубые слова умирают на языке. — Привет, — говорит Джеллибин. *** По итогам: у него четыре пропущенных звонка, одно истеричное голосовое сообщение от мамы, совершенно нераскаивающийся подросток и полное непонимание, каким образом его сестра сбежала из дома, купила билет на автобус и нашла дорогу к квартире Вероники. — Успокойся, мама, — говорит Джелл, прижимая телефон брата к уху. Он слышит крики мамы на другом конце комнаты. Школа начинается в понедельник, а я хочу просто остаться тут до завтра. Джаг стоит у окна, прижимаясь лбом к холодному стеклу, стараясь унять пульсирующую боль в висках. Лодж наблюдает за разворачивающейся перед ней картиной, плотно сжимая губы, стараясь не рассмеяться. — Мама, мне тринадцать, я достаточно взрослая, чтобы купить билет на автобус, — стонет Джеллибин. Его мама по-видимому говорит что-то резкое, потому что его сестра меняется в лице. — Хорошо, мне жаль. Я обещаю больше так не делать. Да. Да. Боже, мама, да! Вероника фыркает, а когда Джагхед с негодованием смотрит на неё, делает такое же невинное лицо, как и у его сестры. — Я ненавижу тебя, — говорит он ей без слов, отчего Лодж улыбается еще шире. — Все в порядке, — говорит им Джелл, когда их мама, наконец, вешает трубку. — Она разрешила провести остаток выходных здесь. Разве это не круто? Никто из моих друзей еще ни разу не был в Нью-Йорке! Они обзавидуются! — Джеллибин, — раздраженно начинает Джагхед. Он делает шаг к ней, скрестив руки на груди. — Ты почти довела маму до сердечного приступа! Тебе не стыдно? Но его сестра просто пожимает плечами: — Технически я ей не врала: я сказала, что иду погулять по городу. Просто не уточнила по какому именно. Вероника не выдерживает и начинает хихикать. Он хочет сказать ей, что тут нет ничего смешного, но Джелл отпихивает его локтем, направляясь к ней: — Приятно наконец встретиться с тобой, Вероника, — говорит ей Джеллибин, даже не потрудившись скрыть тот факт, что смотрит она на неё, как ученый на морскую свинку. — Я — Джеллибин Джонс, — добавляет она, протягивая руку. Вероника кивает и пожимает ей руку: — Приятно наконец встретиться с тобой. Джеллибин, — говорит она серьезно. Ну как можно выглядеть серьезной, одетая лишь в одну безразмерную футболку. — Я много слышала о тебе. — Это хорошо. Не обижай моего брата, и мы прекрасно поладим. Джагхед хочет сказать, что он вполне способен позаботиться о себе сам, спасибо большое. Но Вероника его опережает: — Я об этом даже и не думала, — её голос звучит искренне, и его сестра удовлетворенно улыбается: — Отлично, — Джелл осматривается вокруг, останавливаясь у широкого окна. — Итак, чем можно заняться в Нью-Йорке? *** Ответ: довольно многим. Вероника таскает их по всему городу, заставляя Джагхеда делать все эти туристические штуки, на которые раньше у него не хватало времени. Она отводит их в Рокфеллер-центр, на самый вверх, так что Джеллибин может увидеть практически весь Нью-Йорк. Вероника фотографирует её с развевающимися волосами и улыбкой во весь рот. Она приводит их на Таймс-сквер, водит по переулкам, где показывали её любимые бродвейские мюзиклы. И в конце концов, заставляет его сделать фотографию вместе с актерами, одетыми как Флинстоуны, игнорируя его вымученную и неловкую улыбку. Она затаскивает их в Нью-Йоркский музей современного искусства, где брат и сестра Джонс подвергаются двухчасовой лекции. Вероника говорит-говорит-говорит о своих любимых картинах и художниках, едва прерываясь, чтобы сделать глоток воздуха. — Мне скучно, — шепчет ему Джеллибин. Джагхед слишком занят, наблюдая за Лодж, которая взмахивает руками у очередной картины и глаза её сияют настолько ярко, но голос его сестры возвращает его обратно в реальность: — Что еще раз? — переспрашивает он, и Джелл отходит от него в раздражении. Он может поклясться, что она бормочет себе под нос, что-то типа: «гадость». Десять минут спустя, они спускаются в метро, чтобы добраться до Центрального Парка. Джеллибин цепляется за него всю поездку, большими глазами следя за толпой в подземке. Когда они, наконец, прибывают на место, она сразу же тянет его наружу, греясь в лучах полуденного солнца. Когда брат и сестра начинают спорить о лучшем месте для пикника, Джагхед слышит предательский щелчок затвора фотоаппарата и сразу же смотрит на Веронику, которая склонилась к экрану её камеры с предательской улыбкой. Она поднимает глаза и встречает его взгляд, усмехаясь, и Джонс ничего не может поделать, улыбаясь в ответ. Джеллибин смотрит на них, переводя взгляд с брата на Веронику и обратно: — Гадость, — восклицает она, громко смеясь. Кончики ушей Джагхеда краснеют от смущения. На ужин Лодж ведет их в «Snack Shake», где Джелл, так же, как когда-то он, говорит, что нет ничего вкуснее молочного коктейля из Попс. Он никогда в жизни не был так горд, как сейчас. — Твой брат сказал то же самое, когда я впервые привела его сюда, — отвечает Вероника, бросая на него лукавый взгляд. Она двигает стакан к её сестре. — Приготовься к тому, что ты тоже ошибаешься. Джеллибин закатывает глаза, делая глоток, и её глаза расширяются. Джагхед веселится и взлохмачивает её волосы: — Не переживай: Вероника Лодж обдурила нас всех. — Продолжай утешать себя этим, братец. — парирует Джелл, не глядя на него, и Вероника смеется над его возмущенным лицом. Он и не предполагал, что его младшая сестра унаследует его ехидность. Ближайшие несколько лет будут невеселыми. На двоих брат и сестра съедают почти три с половиной бургера каждый. Джагхед замечает, что Лодж наблюдает за этим со смешанным чувством, и обнимает сестру за плечи: — Что я могу поделать? — говорит он, пожимая плечами. — Мы Джонсы очень любим бургеры. — Я вижу, — отвечает Вероника. Джелл подавляет сытую отрыжку в ответ. Единственная загвоздка случается, когда они возвращаются домой, и Джагхед показывает сестре комнату для гостей. Она окидывает взглядом пустой шкаф, пыльные полки и стопки непрочитанных книг и спрашивает: — А где спишь ты? Вероника — предатель. Она закрывает ладонью рот, пытаясь подавить смех, сумев лишь выдать: — Я думаю с этим я тебя оставлю, старший братец, — говорит она перед тем как выйти из комнаты. Джагхед в жизни не чувствовал себя настолько преданным. Джеллибин приподнимает брови и смотрит на него с ожиданием ответа. — Э-э-э, ну ты понимаешь… — начинает он. Когда в комнате стало так жарко? — Я и Вероника… Мы… Эм… Кажется, до его сестры доходит, потому что она делает шаг назад, кривя губы: — Боже мой! Забудь об этом! — кричит она, закрывая уши руками. — Просто прекрати говорить! Я хожу в школу, я поняла к чему ты клонишь. Джонсу хочется провалиться сквозь землю. Чтобы прямо сейчас персидский ковер под его ногами взял и поглотил его целиком. Судя по взглядам Джеллибин в его сторону, ей хочется того же. — Ладно, спокойной ночи. Он находит Веронику, ждущей его на диване, с розовыми от смеха щеками. — Я просто хочу, чтобы ты знала: я тебя ненавижу, — говорит Джагхед, падая на диван рядом с ней. — Ты уже говорил это, — отвечает она, улыбаясь. — Много-много раз. Но почему я чувствую, что это не так? — Никаких поцелуев пока я здесь! — доносится из комнаты Джеллибин. — Я слышу, как вы двое флиртуете! Улыбка на лице Вероники становится шире, когда она поворачивается к нему, выгибая бровь: — Ты слышал нашу гостью, — говорит она, вставая с дивана и скрываясь в комнате. Джагхед откидывается на подушки, прикрывая глаза руками, и стонет. *** У него смена на следующий день, так что Вероника отводит Джеллибин в Нью-Йоркскую публичную библиотеку и Брайант парк, пока Джагхед заканчивает работу. Втроем они встречаются на Центральном вокзале, чтобы отправиться обратно в квартиру, чтобы его сестра смогла упаковать свои вещи. — Просто хочу, чтобы ты знала, что я рад был видеть тебя здесь, — говорит он ей серьезно, сидя на краю кровати, наблюдая как Джелл упаковывает сувениры в рюкзак. — Но больше не поступай так с мамой. — Боже, это был единственный раз, — говорит она. Джеллибин выглядит задумчивой и нервно покусывает нижнюю губу. — Эй, Джаг, — добавляет она, выпрямляясь. — Мне нравится Вероника. Не разбивай ей сердце, хорошо? — Что? — переспрашивает Джагхед, уверенный, что неправильно её расслышал. — Почему ты думаешь, что я собираюсь разбить ей сердце? Джелл закатывает глаза, будто он специально тупит: — Она по уши влюблена в тебя, Джаг. Ты не можешь этого не замечать. Он хмурится, открывает рот, чтобы сказать своей сестре, что нет на самом деле, он не замечает. Эта мысль даже не приходила ему в голову, но Джеллибин резко продолжает: — Все, что я хочу сказать, что однажды придется сделать выбор, — говорит она, резко закрывая молнию на рюкзаке. — Не волнуйся. Ты поймешь, когда придет время. Они с Вероникой провожают её на Пенсильванский вокзал, давая тысячу наставлений о том, что она должна быть осторожна, позвонить им, когда приедет и никогда больше не навещать их без разрешения матери. — Ну и дела! Спасибо, мама и папа. Будто до этого я ни разу не ездила на автобусах, — усмехается Джеллибин, когда направляется к автобусу. — Вскоре увидимся, Джаг. Не забудь, о чем мы говорили! — кричит она через плечо, прежде чем скрыться в автобусе. — Боже, я чувствую себя, будто только что отправила нашего ребенка в колледж, — комментирует Лодж, махая рукой Джелл, пока автобус не скрывается из поля зрения. Вероятно, все дело в словах его сестры, иначе как объяснить, что его сердце от этих слов стучит раза в три сильнее. — Пошли домой, — говорит Вероника, и они идут обратно в квартиру, не сговариваясь шаг в шаг.