Simple steps

      Йода сидел на большой круглой подушке, которая, по правде, была слишком велика для его маленького роста. Но те, кто приходили к нему сюда, практически всегда превосходили его в размерах, поэтому он привык к окружению вещей, не соотносящихся с его малым ростом. Древний мастер протяжно вздохнул, зажигая немного света своей когтистой лапкой. Он забыл о времени за обдумыванием дела, всё сильнее вызывавшего беспокойство. Всё больше с тех пор, как началась Война клонов.       Дело было… необычным. Но учитывая, кого оно касалось, факт его необычности переставал быть необычным.       Обдумывая варианты, Йода решил начать с линии наследия. Линии, начинавшейся с него самого. Все джедаи соединялись в одну большую паутину, искусно сплетённую самой Силой. Линии шли не только от джедая к джедаю, но и за их пределы, ко всему, что джедаи касались, к каждому, кого они встречали, и даже в само пространство, в котором они жили. Всё сплеталось с Силой, и Сила сплетала всё воедино. В этих переплетениях джедаям дано видеть то, что никому другому невозможно. Прошлое. Настоящее. Будущее, с его изменчивой природой, редко и сложнее всего.       Следование за этими линиями приводило к пониманию взаимосвязей, и Йода, умудрённый опытом мастер, не раз изучал их узоры. Но тьма заволакивала их, путая, искажая собой, скрывая блистательные пряди Силы в своей тёмной глубине. Дело, которое Йода хотел рассмотреть, особенно расплывалось, тьма неопределённости заслоняла его значимость и стоявшее за ним будущее.       Если Йода не мог изучить будущее, он изучал прошлое.       Одни рисуют генеалогические древа, с любовью изучая своих предков и с гордостью принимая их наследие. Другие придумывают праотцам несуществующие заслуги, ищут в дедах великих людей, в их подвигах пытаясь возвеличить себя. Третьи решительно перечёркивают прошлое и плетут свой собственный узор. Но лелеять ли прошлое, отрекаться ли от него — линии наследия, линии прожитых до них жизней не проходили бесследно.       Это никогда не относилось к джедаям. Джедаи, хотя и связанные с родителями, подарившими им жизнь, не оглядывались на их наследие ни с гордостью, ни с презрением. Для них оно не имело значения. Вместо того они оглядывались на Орден; признавали они то или нет, линии их истории складывались из его прошлого. Только вместо преемственности родитель-ребёнок выступала преемственность Мастер-падаван.       За свою долгую жизнь Йода сплёл немало линий, и никогда не переставал удивляться, как причудливо его черты передавались ученикам. Мейс Винду и его падаваны — серьёзные и целеустремлённые, яростные защитники, небывалой силы духа и воли. Кит Фисто — спокойный и жизнерадостный, как и его падаван Бент Эйрин, хотя она во многом вылеплена своим первым мастером, Талой. Ки–Ади–Мунди унаследовал храбрость, Тивокка — искренность в словах, его падаван Пло Кун — в действиях.       Так много достойных качеств, так славно плетутся узоры. Особняком среди них стоит одна линия, яркая, неугасимая, унаследовавшая только одно — мятежность.       Если бы кто-то рискнул описать Йоду, как «мятежного» джедая, ему бы посоветовали обратиться к врачу.       Но Йода, даже после столетий жизни, не утратил буйства и непокорности души. Эта черта чаще всего проявлялась в работе с юнлингами Храма. Он часто устраивал шутки и розыгрыши с учениками, используя их как предлог для обучения, чтобы слегка расшевелить их и вызвать улыбки среди порой слишком серьёзных джедаев.       Мятежная черта Йоды передалась и его падавану: графу Дуку. Он был одарённым, светлым мальчиком и вырос способным, аристократичным джедаем, никогда не стеснялся высказываться, если с чем-то не был согласен, что Йода с осторожностью поощрял. Дуку был из тех, кто всегда стремился изменить несправедливый порядок вещей. Даже в итоге покинув Орден. Даже в итоге присоединившись к сепаратистам. Даже в итоге став ситхом.       Йода вздохнул. Из этой линии Дуку был самым… горячным в своей мятежной черте. Сражаться со своим бывшим падаваном было тяжело. Йода видел, как Дуку, мальчик, в обучение которого он вложил столько времени, сил и заботы, отрубил руку Энакину Скайуокеру, не задумываясь почти убил Оби-Вана Кеноби, видел, и сердце его разрывалось на части. Видел, как Дуку приготовился убить беззащитных врагов, и едва успел помешать ему. Мальчик с пытливыми карими глазами окончательно умер для него в тот момент. Никогда, никогда джедаи не должны переходить на Тёмную сторону, отчасти поэтому их обучение длится так долго. Вот почему Йода так увлекался юнлингами и так охотно устраивал с ними розыгрыши: он хотел, чтобы каждое новое поколение видело в Свете радость и умиротворение. И зная, что Свет всегда будет рядом с ними, он молился, чтобы дети никогда не искали помощи у Тёмной стороны.       Дуку был единственным учеником Йоды, который перешёл на Тёмную сторону. Как Гранд–мастер, Йода на протяжении веков не раз утешал верных джедаев после предательства их учеников. Тем не менее, хромая в ангаре и видя, как его собственный падаван не только отринул Свет, но и стал ситхом, Йода почувствовал, как что-то оборвалось внутри, и все советы и всё утешение, которое он предлагал другим джедаям, потеряли смысл. Ни один мастер не должен пережить Падение падавана, ни один джедай — встать против павшего ученика. Но если бы только милость Силы была безгранична.       Мятежность Дуку продолжилась в его падаванах. Комари Восе категорически отказали в Рыцарстве из-за её агрессивной натуры и влюблённости в собственного мастера, и она очень скоро встала на скользкую дорожку. Йода ничего не слышал о ней после её ухода, но знал, что принципы, за которые она так держалась, не сослужат ей ничего хорошего.       Другой падаван Дуку, Квай-Гон Джинн оказался настолько мятежным джедаем, что его порой подозревали диссидентом. Йода при этом не сдерживал улыбки. Квай-Гон всегда и во всём следовал за Живой Силой, когда бы и к кому бы она его ни вела, ради неё испытывал границы Кодекса и дерзко спорил с решениями Совета, уступая, только если его заставляли. Было сложно отрицать его удивительное чувство Силы. Глядя со стороны, конечно. Если приходилось напрямую работать с Джинном–бунтарём, то очень часто возникали сомнения, что Сила вообще с ним, так как Квай-Гон имел потрясающую способность в самый важный момент исчезать по самым посторонним делам. Йода потерял счёт, сколько джедаев заявляло, что работать в паре с Квай-Гоном невозможно. Даже Йода порой выходил из себя, когда Рыцарь выносил собственные идеи и отстаивал их перед всем Советом, при том что внимания требовали совсем другие дела.       Квай-Гон был твёрдо намерен идти по своему пути, и никто не мог остановить его. Однажды Йода понял, что проще всего просто сложить руки и позволить Силе самой направлять Рыцаря, всё меньше забот. В Квай-Гоне расцвела мятежность, унаследованная им от Йоды через Дуку. И эта мятежность вынуждала его поступать в нестандартной, но всё же допустимой для джедая манере.       При всей склонности к бунтарству, Квай-Гон слушал Совет и их рекомендации. Вопрос в том, что следовал он им не всегда. И иногда Квай-Гону требовался хороший пинок, когда Сила от него что–то хотела, а Рыцарь этого не замечал.       Йода предостерегал Квай-Гона о Ксанатосе. Падаван, восставший против джедаев, когда у него отняли всё, что он знал и любил: отца и родной мир. Ксанатос попал в Храм благодаря Квай-Гону, в возрасте трёх лет; Йода предупреждал, что мальчик слишком взрослый, но Джинн отстаивал своего подопечного. Да, в способностях мальчика сомневаться не приходилось, но Йода опасался, что память о семье в конечном итоге приведёт к отторжению.       К несчастью, так и случилось. Трагедия Падения Ксанатоса ранила Квай-Гона настолько, как Йода так и не смог понять, пока не увидел Дуку над Оби-Ваном и юным Скайуокером, готового их просто убить. Йода пытался показать Квай-Гону предостережения Силы о Ксанатосе, но Квай-Гон не мог смотреть в будущее, когда вмешательства требовало настоящее. Старый мастер оказался бессилен предотвратить боль, выпавшую на долю Квай-Гона, и не мог предложить ему ничего, кроме слов утешения, отточенных за десятки случаев, когда многообещающие джедаи отворачивались от мастера и Света.       Поэтому когда Йода увидел, что Сила указывает на что-то, что Квай-Гон не видел за собственными страданиями, ему пришлось вмешаться и немного подтолкнуть — лучший и единственный способ повлиять на упрямого Рыцаря. Так в жизни Квай-Гона появился Оби-Ван Кеноби.       Оби-Ван оказался не менее мятежным, чем его Мастер, хотя многие считали его консервативным и молчаливым и удивлялись, о какой мятежной черте говорил Йода. Оби-Ван показывал себя ярым сторонником правил и Кодекса, но Йода видел, что в приверженности правилам он пытался сковать буйство молодости и сложности с приступами гнева. Душевное противостояние мальчика достигло кульминации, когда Оби-Ван решил бросить Орден, чтобы защитить небезразличных ему людей. В итоге всё же вернувшись в Орден, юный Кеноби с тех пор жестко контролировал свой характер и привязался к Кодексу с целью сохранить и укрепить этот контроль.       Но мятежная черта никуда не исчезла. Её всего лишь… укротили. Едва Оби-Ван находил причину что-то отстаивать, он бился даже больше, чем сам Квай-Гон. Вот только найти такую причину было нелегко. Различные переживания, неопределённость отношений с Квай-Гоном, его отторжение, естественная склонность обвинять себя даже за то, на что нельзя повлиять, сделали Оби-Вана крайне нерешительным в доверии кому–либо. А для того, чтобы Оби-Ван за что-то боролся, он должен был верить в то всем сердцем и душой.       Разумеется, у Оби-Вана проявилась склонность к нестандартным решениям, и во многом это было наследием Квай-Гона. Но в отличие от мастера, Оби-Ван никогда не бился за всё подряд: с юности на его сердце осталось слишком много шрамов, чтобы рисковать так просто открыть его.       На памяти Йоды был всего один случай, за который Оби-Ван боролся до конца: последняя забота Квай-Гона Джинна — Энакин Скайуокер.       Йода не мог не беспокоиться за них. У старого Гранд–мастера зрело немало сомнений насчёт юного Скайуокера, он озвучивал их все Оби-Вану, но юный Рыцарь продолжал обучение мальчика, несмотря на опасения всех Советников вместе взятые. Теперь Оби-Ван вместо Квай-Гона отбивался от Совета, только вежливо, продуманно и тихо. «Я не взялся бы его обучать, если бы не видел, каким великим джедаем он однажды станет».       Йода пока ещё не заметил, каким «великим джедаем» будет юный Скайуокер. Но Оби-Ван что-то увидел в мальчике, во что поверил, сердцем и душой, и никто не мог остановить его. Он выслушивал замечания, принимал советы, покорно выражал благодарность за заботу о нём, но никогда не менял отношения к падавану. Если бы Оби-Ван не был образцовым джедаем во всех остальных аспектах, Йода решил бы, что молодой Рыцарь слишком привязался к мальчику.       Сам юный Скайуокер — воплощённое буйство во всём, включая ноги и язык. И световой меч. Йода видел и обучал за века множество падаванов, которые были сущим наказанием. Одним требовалось жёсткое учение, другим незыблемые правила в паре с искренним пониманием, третьих не останавливало ничто, что в итоге приводило их к Тёмной стороне. И ни один из них, ни один, не был такой занозой, как Энакин Скайуокер.       Йода гадал, как Оби-Вану удаётся вообще управлять им. Энакин Скайуокер был своенравным, проказливым, любопытным, высокомерным, надоедливым, эмоциональным мальчиком, и в нём было слишком много страха. Но никто из джедаев не стал бы спорить, что он талантливый. О, даже чересчур талантливый. Оби-Ван мог попасть в безнадёжную ситуацию, гарантированная смерть, но, с юным Скайуокером за спиной, они оба возвращались невредимыми. В разгар войны Скайуокер заработал репутацию Героя Без Страха, идеального компаньона Переговорщика, составив с мастером Команду, способную на всё.       Скайуокер научился контролировать Силу одной лишь мыслью, но Йода так и не увидел, чтобы он научился контролировать себя. В нём жила сильная склонность к гневу и страху, такая же укоренившаяся, как склонность Оби-Вана к самобичеванию. Беда в том, что самобичевание приводило лишь к неуверенности в себе, страх и гнев же… страх и гнев вели к Тёмной стороне.       Если Энакин Скайуокер Падёт, то ни один джедай не сможет его остановить.       Разумеется, юный Скайуокер не собирался переходить на Тёмную сторону, и неизвестно, перейдёт ли когда-либо; невозможно было сказать с той же уверенностью, как про Ксанатоса. Будущее его скрывалось в тени, затуманенное больше, чем у любого другого существа, с которым встречался Йода, и от этого становилось не по себе.       Очевидно, что влияние Оби-Вана на юного Скайуокера очень велико. Йода даже рисковал заходить так далеко, чтобы считать, что пока жив Оби-Ван, его падаван не перейдёт на Тёмную сторону. Но связь между ними, их линия была проблемой, которая тревожила Йоду больше всего.       Оби-Ван имел склонность создавать сильные связи. Когда после неопределённости и штормов ранних падаванских лет он всё же привязался к мастеру, их связь оказалась необычайно крепкой. Она стала одной из самых сильных, что видел Орден за столетия. И неудивительно, что Оби-Вана, шокированного обрывающейся связью с умирающим Квай-Гоном, коснулась Тёмная сторона: их связь была почти такой же сильной, как в семье.       А связь между Оби-Ваном и Энакином была даже сильнее. Она расцветала с каждым часом и не собиралась останавливаться.       Она не всегда была такой. Связь всегда формируется медленно, требуя много времени и усилий на взращивание, и, однажды установившись, уже никогда не исчезает. Перед Войной клонов связь между Оби-Ваном и юным Скайуокером казалась настолько похожей на ту, что была между Оби-Ваном и Квай-Гоном, что иногда Йоде требовалось пару секунд всмотреться в неё ещё раз и убедиться, что это не дух Квай-Гона чудом возродился из мира мёртвых.       Однако с началом Войны связь стала резко укрепляться. Медленно поначалу, и Йода, следивший за ней годами, не сразу заметил её изменение, и увидел, что она растёт тем быстрее, чем ближе мастер и падаван. Раздельные миссии замедляли её, но никогда не останавливали.       Если связь казалась неестественно сильной уже с началом Войны Клонов, то что сказать о ней после возвращения Оби-Вана с Раттатака? Йода помнил, как Рыцарь лежал в операционной, отрезанный от Силы бесконечными пытками Маской, и невольно передавал свою боль падавану. Очарованный и ошеломлённый, он видел, как полыхающий в Силе Энакин Скайуокер рывком расширяет связь, достигая мечущегося сознания Оби-Вана, забирая и отпуская всю боль за него.       Природная одарённость юного Скайуокера, нарушавшая каждое известное Ордену правило, и завораживала, и пугала.       Йода поставил себе цель помочь Оби-Вану справиться с травмой восприятия Силы. Отчасти потому, что он заботился о молодом Рыцаре, наблюдая за ним целую жизнь, но во многом чтобы напрямую понаблюдать за их связью. По всем канонам, после грубого обращения Скайоукера с ней они должны страдать от тяжелейших последствий. Но всё, что у них проявилось, это слабая головная боль, которая, думал Йода, не продержалась и пары дней. И когда Йода вёл Оби-Вана через медитацию, он с удивлением увидел, как падаван присоединился к ним, словно это было самым естественным действием в мире: падавану помогать Мастеру даже с простейшими медитациями. Ещё больше поражало, с какой готовностью Оби-Ван положился на поддержку Энакина.       Они держались в медитации как равные, не как Мастер и падаван.       Йода никогда не видел ничего подобного. Возможности и последствия пугали его. Поэтому Йода не переставал медитировать над ними.       Некоторые результаты такой близкой связи уже проявляли себя, только пока никто не обращал на них внимания. В хаосе разгоравшейся войны становилось намного проще требовать устный отчёт и действовать на его основе. Многие Советники часто были так заняты сражениями и планами, что едва выслушивали доклады, вместо того оценивая положение Силой, а не пролистывая файлы от офицеров и не разбираясь в лишних тонкостях.       Йода делал так же. Волокита армейских отчётов была тягомотиной, на которую не оставалось времени и тем более желания. Но на отчётах капитана Рекса и коммандера Коди он всегда задерживал внимание. В них часто содержались интересные факты.       А факты были ошеломительными.       Связь допускала прямой обмен мыслями, но только на коротком расстоянии и только если была достаточно крепкой. Однако юный Скайуокер и Оби-Ван, будучи в парсеках друг от друга, продолжали общаться так же легко, словно находились в одной комнате. И даже могли воздействовать друг на друга, если отчёт коммандера Коди о подъёме Скайуокером генерала Кеноби был точным, что казалось просто невероятным.       Они могли координировать свои действия в пылу битвы в такой степени, которую не допускал ни один комлинк. Сепаратисты, заглушив все коммуникаторы, могли устроить засаду Скайуокеру, но Оби-Ван мгновенно вылетал на помощь с подкреплениями. Разведка генерала Кеноби на территории сепаратистов проходила молниеносно: Скайуокер записывал всю транслировавшуюся ему информацию, сберегая драгоценное время мастера.       Их связь в бою оказывалась потрясающе эффективной. Невозможно было отрицать её пользу, во благо им самим и самой войне.       Йоду волновал более личный аспект: не сражения или войны, а стабильные и долговременные последствия полного переплетения сознаний. Могли ли они полностью закрываться друг от друга? Любому человеку нужна приватность в собственных мыслях, могли ли сохранить её Оби-Ван и его падаван? Джедаи понимали важность ментальных щитов, понимали, чего может стоить секундное отвлечение на вспышку чужой боли, особенно в бою. Если эти двое не могут полностью закрыться, что будет, если один из них окажется в опасности?       Что будет со Скайуокером, если Оби-Ван снова попадёт в руки Вентресс?       К счастью, такого чудовищного поворота больше не случится, он и не случился бы, если бы Йода мог как–то на это повлиять, но факт оставался фактом: Мастер и падаван ходили по очень тонкому льду, и с каждым днём он становился всё тоньше. Если кто-то из них сорвётся, ни один целитель уже не сможет помочь.       В связи было и их благословение, и роковая опасность. Её будущее настолько заволакивала тьма, что Йода не решался лишний раз прикоснуться к ней.       — Мейс, видеть тебя рад я, — поздоровался Йода, открывая глаза и отступая от изучения линий.       Строгий, собранный мастер поклонился, его обычно хмурый вид сменился на совсем мрачный: несомненно вернулся после очередного военного совета.       — Йода, наc скоро ждёт канцлер.       — Хмм, да, да, — поднял руку Йода, отмахиваясь от встречи. — Вопрос есть у меня.       Мейс моргнул, его строгое лицо немного разгладилось.       — Да?       Йода прикрыл полусонные глаза и сложил руки перед собой.       — О связи Кеноби–Скайуокер что думаешь ты?       Лысый мастер откинулся назад, закрывая глаза и вздыхая. Йода дал ему возможность подумать — в этом деле ничего нельзя говорить сгоряча.       — Она… мне не нравится, — медленно ответил Мейс. — Тьма слишком заслоняет её. Я сомневаюсь, что такая сильная связь может принести хоть что-то хорошее.       — Сильная говорит он, — пробормотал Йода. — Сильная — не то слово. Глубокая. Очень глубокая связь их. Уже не видны корни её, так далеко ушли они.       — Поэтому я считаю, что она опасна.       — Хм… — тихо вздохнул Йода. — Но что с ней сделать предлагаешь ты?       Он отвернулся, потому что вот в чём была проблема. Однажды сформировавшись, связь никогда не исчезает. Со временем мастера и падаваны просто расходятся, больше не работая над ней, когда нет больше необходимости. Они осторожно блокируют её, и только со временем она начинает понемногу зарастать. Никогда не исчезает, но закрывается, чтобы больше не вмешиваться в их жизни.       Мейс скоро повернулся, расправив плечи. Йода почувствовал, что ему не понравится его предложение.       — Падаван Скайуокер проделал образцовую работу с начала войны. Вёл отряды, выигрывал битвы. Пресса его обожает и строит предположения, когда же его посвятят в Рыцари. Возможно, время пришло.       Веки Йоды дрогнули, плечи разочарованно опустились.       — Так боишься ты, что готов Рыцарством одарить падавана, не готового ещё?       — У него большие способности к Силе, он — харизматичный лидер. Его стратегии на поле боя нестандартные, но успешные, — Мейс вздохнул, его жёсткий контроль над собой таял. — Мы потеряли слишком много джедаев в этой войне. Нам нужно больше генералов.       — Хмм… — старый джедай видел разумность предложения Мейса. Война дорого им стоила. Джедаи погибали повсюду в Галактике, неподготовленные к затяжным сражениям. Они были хранителями мира, а не солдатами, но только джедаи имели боевой опыт и могли вести клонов за собой. Падаванов уже не раз преждевременно повышали до Рыцарей, в отчаянной попытке заполнить ряды, пустевшие слишком быстро.       Йода покачал головой.       — К Рыцарству юный Скайуокер не готов ещё. Владеет Силой он, да, владеет. Но владеет ли собой? Не пробовал даже ещё, хмм, — пауза. — Нет, не готов он к Рыцарству. Совсем не готов.       Мейс нахмурился.       — Тогда что вы предлагаете, Йода?       — Трудный вопрос это. Очень трудный, — Йода спрыгнул с подушки и, опираясь на трость в руке, заковылял к левикреслу. Они не медлили со встречей с канцлером, но слишком много ждало их дел. — Рыцарство — нет. Но одиночные миссии? Научиться независимости полезно падавану Скайуокеру будет.       Расстояние, по крайней мере, замедлит укрепление растущей связи. Этим они выиграют немного времени; если удастся отозвать Оби-Вана на Корусант, Йода попробует поговорить с ним, выкроив возможность посреди войны и бесконечных стратегий. Попробует понять, что происходит, собрать больше информации и, наконец, решить, как действовать.       Йода медлил с решением и знал это. Но им нужно больше времени, больше информации.       Линия уходила во тьму. Было естественно сомневаться, прежде чем тревожить её.