Simple steps

      — Мастер?       Активировались реверсивные двигатели истребителя, затормаживая маленький корабль почти до полной остановки. Другой истребитель заметил манёвр и подлетел ближе, двигаясь кругами и постепенно замедляя ход.       — Да, падаван Скайуокер? — ожил комлинк голосом Ки-Ади-Мунди.       Формально мастер Мунди был его Мастером, но не тем, к кому Энакин сейчас обращался. Он даже не услышал цереанца, вместо того закрыл глаза и резко окунулся в Силу, полностью сосредоточившись на своём сознании, разыскивая… разыскивая… Молчание длилось так долго, что он начинал бояться навсегда остаться с ним, бояться, что окажутся правы говорившие ему, что Оби-Ван Кеноби умер, воссоединился с Силой, не пережил мясорубку войны. Энакин никогда им не верил, он видел слишком много смертей, чувствовал слишком много смертей, чтобы не сомневаться. Он так и не почувствовал удара смерти, разрыва, как с остальными, теми, кого едва знал, и не чувствовал агонии, как когда мама умирала на его руках. Всё, что он помнил, была вспышка боли — не его — и затем полная, оглушающая тишина.       Но только не сейчас.       Сейчас…       — Мастер! — распахнул он глаза, завопив в восторге. — Мастер! — он снова чувствовал движение в связи и молил Силу о направлении. Она с готовностью указала его, и одна рука уже взлетела над контрольной панелью, вводя команды истребителю, пока вторая схватилась за гашетку и выстрелила. В торжествующем крике Энакин сорвался в гиперпространство, позабыв о мастере Мунди, позабыв о миссии, позабыв обо всём.       Он идёт спасать своего мастера, своего настоящего мастера: Оби-Вана Кеноби.       Мир вокруг казался размытым; Энакина переполняла такая радость, такое облегчение, такое всепоглощающее счастье, что дорога до какого-то Рифлора пролетела в одно мгновение. Охотники за головами яркими точками появились на радаре, но он сплошным огнём легко заставил их убраться подальше. Это было почти развлечением, в самом деле, потому что он — лучший пилот в галактике, и они не стоили его времени, чтобы преследовать и добить. Всё, что имело значение, это знакомое присутствие на планете, у разбившегося корабля, прекрасное, ровное, мягкое, неугасимое присутствие, ставшее целым миром для него: самый дорогой человек после Падме.       Истребитель ещё даже не приземлился, когда Энакин выпрыгнул из него, установив автоматическую посадку. Он вбежал в дымящийся корабль, яркой улыбки на его лице хватило бы осветить галактику.       — Мастер! — позвал он. — Мастер, я здесь! Я снова пришёл тебя спасать, хах? Какой по счёту раз?       И вот был он, спиной к падавану. Он медленно, слегка повернулся.       — … Энакин?       Сначала Энакин не обратил внимания на напряжение в голосе, радость встречи вскружила голову. С губ уже сорвалось:       — Однажды, Мастер, тебе придётся преодолеть тягу звать меня на спасение. В конце концов, я стану Рыцарем и не всегда… — Энакин подавился собственными словами.       Подавился, потому что когда мастер повернулся взглянуть на падавана, Энакин понял, что это не его мастер, не Оби-Ван Кеноби. Перед ним стоял осунувшийся скелет. Худоба бросалась в глаза, потому что туника — на нём не было робы — превратилась в лохмотья, разодранные, прожжённые, заляпанные давно засохшей кровью и грязью, какой-то дрянью и Сила знает чем ещё. Резко выделялись рёбра — крепкие, сильные мышцы как съело из-за бездействия. Сквозь дыры проглядывала серая кожа, и лучше бы Энакин её не видел — тело было палитрой безумного художника: кровавые следы потемнели со временем или алели от свежих, сочащихся ран, черные, синие, фиолетовые, зелёные, жёлтые синяки на ушибах. Белые шрамы затянувшихся ран, ярко-розовые от воспалившихся, и всё под коркой крови и грязи, как и запятнанная туника. Волосы отросли и сбились в колтуны, торчали во все стороны, грязные, как и всё тело, борода нестриженая и клочковатая, слипшаяся от крови, которую ни разу не смывали.       Худшее, отчего Энакин не узнавал в человеке своего мастера, были глаза. Проницательные, умные серо-голубые глаза — расфокусированные, пустые, измождённые, с висевшими под ними мешками стирали последнее человеческое, последнее разумное с затравленного лица.       Это не мог быть его мастер. Это не мог быть…       Это не…       Это…       — …Энакин? — снова позвал мужчина. Он закрыл глаза, всё его лицо исказилось от боли, чего Энакин никогда не видел. Но когда он снова открыл их, их озарили те же радость и восторг, что только что переполняли Энакина. — Энакин… это правда ты? — мужчина вздохнул и улыбнулся, тепло, сердечно, искренне под кровью, ушибами и очевидной болью, и выключил свой меч — меч Оби-Вана. — Я не помню, чтобы звал на помощь… — небрежно сказал он. Привычная колкость в знакомом незнакомом голосе добила Энакина.       — Мастер, — его затрясло от слёз, которые он даже не замечал, что сдерживал. — Мастер… Что они с тобой сделали?       Взгляд Оби-Вана быстро потерял осмысленность, и Энакин немедленно пожалел о вопросе. Мастер покачнулся на ногах, опасно наклонившись вперёд и теряя равновесие. Энакин с готовностью подставил руки и поймал его, удержал, порывисто притянул к себе, но Оби-Ван высвободился из хватки, морщась и сопротивляясь боли.       — Ты один, Энакин? — Оби-Ван выровнялся, только его рука судорожно вцепилась в плечо падавана. Энакин увидел, как побелели костяшки на испачканных пальцах: Оби-Ван держался за него, как за саму жизнь, но хватка его была вялой и слабой. — Ты пришёл один? Или с… подкреплениями..?       Вопрос, казалось, не имел смысла, и Энакин растерялся, но сразу же ответил на него, что угодно, лишь бы не молчать.       — Мастер Мунди, — ответил он. — Мастер Мунди и Рыцарь Хетт уже на пути сюда. Я могу позвать больше, — что угодно, что угодно, если это поможет Мастеру. Он готов позвать целую армию…       Краткое облегчение на лице Оби-Вана быстро сменилось гримасой боли. Сила, что они с ним сделали? Оби-Ван встретился глазами с Энакином, беспомощно цепляясь за него, словно падаван остался единственной связью с реальностью. Глаза на мгновенье фокусировались и сразу же слабели, и Оби-Ван потёр их руками, словно терял возможность даже видеть мир вокруг себя.       — Ты продержишься? — голос звучал хрипло.       — Я… что?       — Ты удержишь позицию? Вы с Альфой продержитесь до прихода подкреплений?       Альфа? Только сейчас Энакин понял, что мастер был не один. Боец–клон, как и весь отряд, пропал вместе с командиром. Не одного Оби-Вана держали в плену — или пытали, есть ли уж разница — следы того же обращения виделись и на клоне.       — Сэр, — сказал Альфа, — при всём уважении, с коммандером Скайуокером мы справимся.       Оби-Ван не слышал клона, его пронзительные глаза смотрели только на Энакина.       — Вы справитесь без меня? — потребовал он, и от отчаяния и ноток безумия в голосе Оби-Вана что-то надломилось в Энакине.       — Мастер… это же я… помнишь?       Облегчение, нахлынувшее на Оби-Вана, было почти осязаемым, даже без связи. Тело мастера начало оседать, словно значительно истаявшего веса вдруг оказалось слишком много для уставших ног. Оби-Ван закачался из стороны в сторону, но затем ладони на руке Энакина снова крепко сжались, и джедай заставил себя выпрямиться, черпая силы из резервов, которые падаван боялся даже представить.       — Целители… — начал Оби-Ван, дыхание неожиданно неровное и прерывистое. Его глаза словно боролись за право оставаться открытыми; истощение, раны и боль быстро отнимали последние силы. — Целители… — попытался он снова. — Они придут… скажи им…       — Сказать что? Мастер, что нужно, что угодно, — приблизил лицо Энакин, уже больше не контролируя панику в голосе.       — Энакин… скажи им… о маске… и о червях.       …Червях? Энакин не смел даже подумать.       — Да, Мастер. Маска и черви.       — Ты скажешь им? — с усилием потребовал Оби-Ван.       — Обещаю, Мастер. Маска и черви. Я сейчас же зову целителей.       Что-то изменилось в глазах Оби-Вана, и они полностью потеряли осмысленность. Ноги под ним подогнулись, и Энакин со странным захлёбывающимся звуком опустил ничтожный вес мастера на землю. Оби-Ван блаженно улыбался, глаза его медленно закрывались.       — Я так волновался за тебя.       Энакин задыхался от собственного бессилия, но взглянув ещё раз на несчастного мастера, внезапно встал, вытирая рукавом лицо. С новой решимостью он повернулся к Альфе, и клон кивнул, вскидывая бластер и снимая предохранитель. Энакин оставил его с Оби-Ваном, а сам бегом вернулся к истребителю, активируя корабельный коммуникатор и открывая все каналы связи, с Мастером Мунди, Хеттом, Храмом, всеми доступными частотами Республики.       — Хетт, Мастер Мунди, — начал он и продолжил намного громче, услышав гневную отповедь. — Мастер Мунди, я искал своего Мастера, Оби-Вана Кеноби. Он жив, но нуждается в срочной медицинской помощи.       — …Что?! — не только от Ки–Ади–Мунди, но и от нескольких членов Совета в Храме.       — Повторяю, — сказал Энакин, удивляясь своему спокойствию. — Я обнаружил Мастера Оби-Вана Кеноби. Он и его клон Альфа Семнадцать живы, но нуждаются в медицинской помощи, особенно Оби-Ван. Мастер отдельно просил сообщить целителям о… о маске и червях.       Поднялись взволнованные крики и восклицания, но Энакин задержался на связи ровно настолько, чтобы оставить координаты и получить, по крайней мере, три обещания немедленно отправить на помощь медицинский шаттл, и оборвал разговор, ещё раз повторив, что мастеру срочно требуется помощь. Оставив открытым канал связи для дополнительного отслеживания, он вернулся к дымившемуся кораблю, мельком отметив, что не узнавал его сборку, и внезапно задумался, где в целой галактике пропадал мастер.       Краткое предупреждение Альфе, что помощь уже летела к ним, и Энакин склонился над головой Оби-Вана, запоминая каждый ушиб, синяк и шрам на его теле. Он отомстит за страдания и боль мастера, он найдёт тварь, которая сделала с ним это, о, она заплатит ему сполна. Он найдёт её, и это будет по-настоящему тёмный день. Ярость заклокотала в горле, и скоро Энакина затрясло уже от гнева.       Но он испарился в одно мгновение, стоило только открыться прекрасным серым глазам.       — …Энакин…?       — Да, Мастер? Что, что тебе нужно? — он с готовностью наклонился ближе. Облегчение чистой волной смыло остатки гнева с души.       — …Я снова сплю? — медленно спросил Оби-Ван, обводя его невидящим взглядом.       — Нет, Мастер, всё по-настоящему. Я спасаю тебя, как и всегда.       Глаза Оби-Вана тупо блуждали из стороны в сторону, пустые и пугающе мёртвые, пока вдруг не остановились на лице Энакина.       — Я волновался за тебя, — мягко произнёс он и с усилием поднял к нему руку. — Я не чувствовал тебя в связи, наверное, ты был очень далеко… Надеюсь, ты не думал, что я умер, я не хотел бы напугать тебя, — осмысленность начала пропадать из глаз. — Здесь так светло… Мы в Силе?       Энакин чувствовал, как последние крохи спокойствия сметала настоящая паника.       — Мастер, мы не в Силе. Мы на Рифлоре, это планета в Среднем Кольце; и здесь не светло, сейчас вечер и очень пасмурно.       Оби-Ван, казалось, не слышал его.       — Я переживал за тебя, — повторил он. — Нас так много погибло на Джабииме, смерти так ранили тебя. Надеюсь, ты не думал, что я умер, я не хотел тебя напугать. Я не хотел видеть, как ты умираешь… — он умолк, и Энакин впервые не знал, что делать. Он беспомощно взглянул на Альфу.       Клон покачал головой.       — Он несколько раз говорил про сны о побеге. Полагаю, ему что-то снится.       — И он считает, что видит сон и сейчас?       Альфа пожал плечами. Клоны не видят снов.       — …У тебя такой потенциал… — голос Оби-Вана снова вернул внимание к себе. — Ты уже настолько силён, каким я и не надеюсь стать. Однажды, когда ты научишься контролировать себя… — он замолчал, и единственное, что мог сделать Энакин, это сжимать костлявую руку мастера, гладить его по волосам и реветь. — …Я надеюсь, однажды побег станет настоящим.       — Он настоящий, Мастер, — прошептал Энакин. — Вы с Альфой сбежали. Вы свободны, я спасу тебя, и всё будет хорошо. Мастер Мунди уже в пути и…       — Я так волновался за тебя… — опять начал Оби-Ван, но его глаза закрылись, и он снова потерял сознание.       Низкий стон вырвался у Энакина, и он обхватил руками безвольную голову мастера, наклоняясь вперёд и бережно касаясь разгорячённого лба. Он стоял перед ним на коленях, разрываясь от жалости и сострадания, не видя в целом мире ничего, кроме лёгкого прикосновения. Ничто больше не имело значения, кроме так доверчиво прижавшегося к нему человека. Вся Вселенная сосредоточилась до одного-единственного, тихого и бессознательного человека, долгие месяцы терпевшего пытки и прежде всего волновавшегося за падавана. Чем Энакин заслужил его беззаветную преданность? Он баюкал мастера на руках, снова и снова горячо нашёптывая, что не подведёт его, не бросит, не предаст, никогда, ни за что, что хоть немного окажется достойным его доверия.       Такими их и обнаружили Ки-Ади-Мунди и медицинский отряд.