Змееловы

Горячая вода с маслами лаванды, мяты и мёдом жгла раны, но желание смыть с себя тягостные размышления вместе с потом было сильнее острой боли в теле. Стараясь отвлечься от жжения разбитой плоти, девушка хрипло напевала песню о Бриане Бору, крепко прикусив нижнюю губу. С того утра, когда змееловка, собрав всю глупость в кулак, попыталась выйти из хижины в поисках своего целителя, прошло больше недели. Десять дней, за которые тощий, молчаливый, суровый и абсолютно холодный человек, лечивший её всё это время, стал хоть как-то раскрываться перед девушкой. Нет, он не стал относиться к ней теплее, не стал сам заводить сердечные разговоры, но что-то в его отношении к ведьме неуловимо изменилось. Он ни разу не называл её по имени, хотя и знал его теперь. Заметил только, что «Атхен» — по-скандинавски грубый вариант имени греческого происхождения. Не ответил он и на очередной вопрос, кто же он и как его зовут. Но вечерами, когда змееловка — уже по привычке — выползала из подвала наверх, он молча кивал ей на то самое огромное кресло, сидя в котором она назвала свое имя целителю — в те вечера, когда мрачный хмурый маг был занят зельями, он только бросал ей резкое и нервное «тссс!». Кресло, в котором частенько теперь сидела колдунья и смотрела на языки пламени, было непомерно массивным и грубым, совсем не в стиле хозяина дома. Зачем этот кусок цельного дерева в убежище затворника? К инфернально бледному магу не то что гости — даже почтовые птицы не прилетали. Но кресло выполнено явно для кого-то — в одном из широких подлокотников была даже ниша для меча. Нигде в доме колдуна змееловка не видела никакого оружия, кроме его черной палочки из змеиного дерева и набора разделочных ножей для зельеварения. Но гораздо больше, чем загадка второго кресла, ведьму интересовало поведение мужчины. Иногда — чаще всего, по вечерам у очага — она замечала пугающие взгляды мага. Пустые, невидящие, повергающие в ужас своим безразличием серые глаза то впивались в лицо самой ведьмы, то смотрели куда-то поверх головы. Однако же все странности холодного замкнутого человека помогали шаг за шагом приблизиться к некоему подобию понимания его. И это вселяло в змееловку надежду на то, что она не ошиблась в маге, а значит, и надежду на то, что он поможет. В конце концов, ведь ради этого она и искала колдуна. *** Атхен Д’Ор… Если произносить это быстро и отрывисто, то по звучанию напоминает название одного из факультетских домов Хогвартса. Того самого, который отвечает, по-видимому, за её безрассудный идиотизм — додуматься попытаться выйти из хижины! И для чего?! Для поисков его, хозяина этой самой лачуги! Как будто с ним могло что-то случиться в его же владениях! Уму непостижимо… — Хоззззззяин… ссссссзелье… От проникновенного шепота верного Стража колдун резко открыл глаза и моментально вскочил из кресла. Видимо, он задремал у огня. Неудивительно. С девятого полнолуния — и вечера, когда он основательно прощупал поток памяти девчонки — прошло около десяти дней, и спать позволил себе маг за это время всего пару-тройку раз. На девятое полнолуние с момента договора с речным народом он получил от них, наконец, обещанные дары со дна водоемов Англии и мог приступить к самым сложным, но в то же время самым важным для него зельям. Работать с ядом синезубых тварей, захваченных несколькими стражами в той памятной схватке у берегов Лох-Раннох, когда маг спас девчонку — в который-то раз! — он не решался без лунного жемчуга, а столетняя кладофора… он ждал её век. Как и своего давнего друга. Благо, тритоны принесли это и многое другое, получив взамен несколько нехитрых зелий в водоотталкивающих сосудах. — Хозззяин…. сссссззззелье! Мужчина с силой стряхнул с себя баюкающий водоворот воспоминаний и поспешил к котлу, пока его содержимое из нежно-салатового с легкими вкраплениями молочного не стало буро-зеленым с редкими желтоватыми пятнами. Поставив котел на рабочий стол, мужчина откинул с бледного худого лица тонкие чёрные пряди и хмуро глянул в окно. Плотно окутавшая болота дымка то тут, то там была пронизана редкими лучами — занимался рассвет. Маг тяжело вздохнул, пряча поглубже усталость. Безумно хотелось вытянуться на узкой скамье и забыться сном хотя бы на день, но вместо этого он подтянул к себе полуисписанный свиток, понюхал зелье, наполнил им несколько склянок и принялся торопливо делать заметки. Если он хотел вернуть девчонке память, то сон ещё долго не заполучит зельевара в свои сладкие объятия. *** Девушка придирчиво осмотрела своё отражение в зеркале — из-за постоянных падений бедро всё никак не хотело приходить в норму, и колдунья подозревала, что походку эти многочисленные ушибы и повреждения ей испортили окончательно и бесповоротно. Пожалуй, именно вероятность лишения скорости и лёгкости передвижения было единственным, что молодую ведьму по-настоящему заботило. Ни бледность кожи, ни неправильно сросшиеся пальцы левой ноги — змееловке хотелось верить, что где-то в далёком светлом будущем маги смогут изобрести что-то, что сможет быстро и правильно восстанавливать кости и конечности, — ни черная отметина-ожог на шее не трогали девушку. Хотя она была рада видеть, что мешки под глазами спали и потеряли чернильную синеву. Левая рука, несмотря на усиленное лечение, всё ещё временами отказывалась слушать хозяйку, делая движения неуклюжими. Мышцы, которые, несмотря на общую худобу девушки, благодаря годам тренировок и рейдов всегда были в тонусе, начали явно расслабляться в блаженной лености и слабости организма, и это было неприятным открытием для змееловки. Решив, что можно попытать счастья — или удачи — и попробовать уговорить мрачного хозяина хижины дать ей возможность каких-то тренировок, ведьма собрала копну непослушных кудрей в тугой хвост и поспешила наверх. *** В пронизанной тишиной и тьмой пустоте мужчина неожиданно почувствовал, как на его плечи ложится тёплая мягкая тяжесть, укутывает. Убаюкивает. Но ведь ему нельзя спать, даже дремать нельзя! Экспериментальные зелья слишком ценны и важны, чтобы сливать их в отхожий бочаг из-за собственной усталости. Маг вскочил на ноги, нервно дёрнувшись, и приятное тепло и мягкость медленно сползли вместе с ощущением тяжести на плечах. За спиной с глухим оханьем кто-то упал навзничь. Медленно прикрыв рукой глаза, колдун обернулся. У его пяток лежала шкура медведя, в паре шагов от неё пыталась подняться на ноги девчонка, зажимая рукой бедро. — Простите, — со свистом выдохнула она сквозь стиснутые от боли зубы. Колдун вперил в неё холодный взгляд бледных серых глаз и чуть склонил на бок голову. — За что? — Я не хотела вас будить, — потупившись, объяснила девчонка. — Просто вы заснули за столом, вокруг пляшут сквозняки, а вы… вы так легко одеты… да и у огня сколько просидели до этого… а ветра пляшут холодные, вот я и подумала… Колдун с сильным прищуром впился в лицо мямлящей ведьмы. Она укрыла его шкурой. Хотелось захохотать в голос от абсурдности ситуации. — Ты не забыла, кто я?! — ноздри угрожающе затрепетали. — Сэр, да я не знаю, кто вы! — запальчиво повысила голос девчонка,а потом выдохнула и растеряла весь настрой. — Знаю только, что не убийца. Это точно… Идиотка! Как с такой сказочной наивностью она смогла так продержаться в змееловах? Может, она ещё верит и в то, что магглы безвредны и даже по-своему забавны? Нет, надо было оставить её умирать еще тогда, года три назад, при самой первой встрече — и никаких проблем бы не было и в помине. Как и тонкого аромата антирринума. Как и шанса на возвращение друга. — …когда вы сможете уделять время. — Что? Очевидно, м аг углубился в свои мысли и прослушал почти всю длинную реплику мнущейся в нерешительности девчонки. — Вы днюете и ночуете над котлами, сэр… — она с причудливой смесью сочувствия и вызова посмотрела на мужчину, — может, я могу вам помочь? Хоть чем-то? Зельевар из меня, конечно, никакой, но… — Нет. — нож и то не такой острый, как ответ змееуста. — А теперь оставь меня. Да, забери обед. По небрежному мановению палочки на старом обеденном столе появилась глубокая тарелка с мясной похлёбкой. Раз стража еще нет, то зелье пока в порядке, спокойно созревает. Значит, самое время заняться исследованием яда сапфировых гадов. Организм все еще требовал сна. Маг игнорировал этот маленький бунт. С досадой и раздражением на самого себя мужчина признавал простой факт — он слишком расслабился. Радость учёного от создания нового, эффективного против укусов синих серебрянок зелья, эйфория от спасения девчонки из цепких лап Смерти несколько потеснили изучение разносчиков Синей хвори и их яда в сознании колдуна. Однако же теперь все необходимые ингредиенты были при нём, несносная пациентка вполне выздоровела — настолько, что отчаянно ищет очередной способ убиться, — и откладывать больше причин не было. Маг убрал с лица волосы, неосознанно копируя подсмотренный в памяти девчушки жест, и вскинул правую руку вверх. Сложив пальцы бутоном цветка, он призвал длинный волнообразный сосуд из зеленоватого стекла. Резко щелкнул пальцами левой руки, и под потолком над лабораторным столом появились две магические сферы с синезубыми гадами внутри. Колдун взял острый нож и любовно погладил лезвие длинными тонкими пальцами. Поднял глаза, полным смешанного с отвращением гнева взглядом уставился на рептилий и плотоядно, совсем по-змеиному, облизнулся. Он так много лет ждал возможности вспороть брюхо вражеской гадине, что теперь собирался насладиться моментом сполна. *** Колдунье очень хотелось подняться наверх — ей нравилось наблюдать за работой колдуна — но ослушаться его приказа она не решалась, оттого и валялась в подвале на лежанке вот уже шестой час. Красноглазой сиделки не было, и змееловка с удивлением подумала, что соскучилась по пресмыкающемуся. Слоняясь в безделии по комнате, ведьма успела осмотреть содержимое шкафов с ингредиентами, навести порядок на постели, затем спустилась к купели и постирала одежду, несколько раз переплела косы, но время от этого быстрее тянуться не стало. Юная ведьма лежала на брошенных на пол волчьих шкурах и смотрела в ход наверх. Теперь хозяин хижины знал её имя. Но она же сама так и не приблизилась к разгадке личности целителя. Да, он Слизерин. Он сам признался, что является потомком Салазара. Но этого ничтожно мало для того, чтобы собрать какую-никакую картину о человеке! Он чрезвычайно нелюдим. Похоже, что и вовсе полон презрения ко всем и всему, кроме его змей. Однако он феноменально сильный маг, потрясающий зельевар и — змееловка была почти уверена — блестящий дуэлянт: манера держаться выдавала его. Внешне он был ненамного старше Финна, а значит, с большой долей вероятности должен был учиться в Хогвартсе. Девушка сама окончила школу не так давно, и прекрасно помнила все сказки и байки замка. Такого одарённого ученика, да еще и потомка самого Салазара Слизерина, школа бы не забыла. Уж змеиный факультет так точно. Однако же ни слова, ни полсловечка ни о ком похожем она ни разу не слышала за время обучения… Мог ли этот маг обучаться дома? Вполне вероятно, если допустить, что его учителем был всё тот же великий предок-основатель. Но ведь Салазар пропал больше сотни лет назад… Но это ничего не значит — пропасть не означает умереть. К примеру, госпожа Рейвенкло, насколько знала молодая ведьма, была все еще жива. Гораздо важнее было другое — чем же занимался этот мрачный змееуст? Даже при крошечных познаниях в зельеварении, которых едва хватало на приготовление захудалого кровеостанавливающего, девушка понимала: маг был настоящим гением. Наблюдая вечерами за тем, как сосредоточенно, собранно, и в то же время спокойно и почти легко он колдует разом над тремя, а то и пятью котлами, как с молниеносной скоростью делает пометки на пергаментах, послушно парящих у каждого котла, как точными и выверенными движениями добавляет и смешивает невиданные ею ранее ингредиенты и со змеиной пристальностью следит за изменениями зелий, колдунья понимала — перед ней ученый, бьющийся на пороге великого открытия. Иногда девушке казалось, что изобретает колдун несколько настоек одновременно, и в такие вечера она и вовсе проникалась благоговением перед незнакомцем. Она как зачарованная ловила каждое едва заметное движение рук, каждый прищур внимательных серых глаз, каждую эмоцию, так редко проступающую на его лице. Так ведьма могла понять, успешны ли его эксперименты в этот вечер, или же мрачный колдун сейчас упадёт в свое кресло с очередной короткой вспышкой досады и прогонит её прочь из комнаты. Змееловка тяжело вздохнула и перевернулась на живот. Она видела, что последние полторы недели мужчина работал на износ, ни капли не жалея себя. Сегодняшняя его слабость — полудрёма прямо за рабочим столом — было отчаянным предупреждением организма, истощенного активной умственной деятельностью и острыми негативными эмоциями и срывами. В последние дни он работал с ужасающей одержимостью над неким зельем, и чем дольше он не мог найти верную комбинацию взаимодействующих ингредиентов, тем сильнее обострялась его нервозность. Девушка знала, что такая нагрузка для организма ни к чему хорошему не приводит, но стоило ей только заикнуться хоть о какой-то помощи, как маг тут же начинал шипеть на неё, капать ядом презрения и прогонять, снова выстраивая тем самым стену между ними, из которой с таким трудом извлекались пока только мельчайшие камни. А девушке так хотелось хоть чем-то отблагодарить мужчину за спасение… и узнать, чем же заняты все его котлы, пергаменты и мысли. Её не покидало ощущение, что, несмотря на почти абсолютное затворничество мага, создаваемые им зелья касались ситуации с сапфировыми серебрянками самым что ни на есть прямым образом. Сверху донёсся звук взрыва, злое шипение и звон стекла. Девушка ещё раз вздохнула, поморщилась от боли в бедре и — насколько это было возможно — быстро встала. Стоило снова попытаться заговорить с мужчиной. Но сначала — оказать ему помощь. *** — Я, кажется, не велел тебе подниматься, — шёпот мага свистел от гнева. Он стоял вполоборота к спуску в подвальные помещения и не смотрел на девчонку — его взгляд, абсолютно ничего не выражающий и тем самым маскирующий ярость колдуна, буравил каменную кладку стены над камином. Пальцы нещадно дергало острой болью — защищающие ладони перчатки дотлевали на уровне запястий. Защитный плащ-мантия, скорее всего, был изуродован, прожженный дырами. Капюшон, судя по жару у левой щеки, также пострадал. — Сэр, я слышала взрыв… — Представь себе, я тоже. Ему стоило огромных усилий не оторвать взгляд от стены и не уставиться ледяными глазами на то уродство, в которое превратился крайний левый котел. Котел, в котором исчезли целых двенадцать капель крови этих сапфировых мразей! Маг с резким свистом выпустил воздух сквозь узкие ноздри. Что ж, это было крайне неприятно, однако же теперь он совершенно точно знал, с чем несовместима кровь гадов и какой магией они созданы. — Сэр… — девчонка осторожно, преодолевая страх, подступала к мужчине, несмело протягивая к нему руку. — Позвольте, я осмотрю вас… ваши перчатки… Маг повернулся к нахалке с такой скоростью, что та вздрогнула и на мгновение зажмурила глаза. — Чтобы у тебя от ужаса остановилось сердце и мне пришлось спешно избавляться от очередного трупа? — выплюнул он ей в лицо и скривил тонкие губы. — Не надо делать из меня совсем безнадежную трусиху, — неожиданно резко вздернула подбородок девчушка и упрямо посмотрела колдуну в глаза. — Тот изумрудный лёд, который от прикосновения превращается снова в воду… он ведь поможет вам, верно? Хромая, она медленно двинулась к полкам и шкафчикам над рабочим столом, и когда она подошла к ним вплотную, колдун вскинул правую руку с откинутыми плотно сжатыми средним и указательным пальцем. Пиала со льдом и светлая ткань послушно устремились к магу и зависли перед ним на уровне груди. Девчонка обернулась к мужчине. На её лице была причудливая смесь обиды, облегчения и раздражения. — Это так глупо! Я просто хочу вам помочь, — она тряхнула волосами и подошла обратно к колдуну. — Ваши ладони, ваши пальцы пострадали от взрыва, как вы будете обрабатывать их или – ими – правую свою бровь?! Колдун медленно повернул лицо к девчонке и презрительно изогнул упомянутую бровь, к которой в тот же миг подплыла смоченная в настойке ткань и стала медленно смывать с неё кровь и обрабатывать ожог. Девчонка только скривила губы — почти так же, как это часто делал сам колдун, — а затем нахмурилась, рассматривая волосы мага. Всегда чистые, сегодня чёрные пряди выглядели засаленными, а тонкая узкая борода казалась жирной. Колдунья недоуменно спросила: — Сэр… ваша борода и волосы… в чем они? Это… — тут её голос упал до шепота, — это ваше новое зелье? Которое…которое не получилось… — Только глупец становится к котлу для разработки новых зелий, не нанеся максимальную защиту своему телу. А теперь убирайся, и потрудись не досаждать мне своим присутствием хотя бы до завтрашнего утра. Вон. — Но сэр… — Пошла вон. Немедленно. Маг ни на йоту не повысил голос, но неприкрытое раздражение в последних словах подействовали на девчонку лучше всякого хлыста. Пробормотав что-то вроде «да, сэр», она с недовольным видом исчезла в подвале. Подождав, пока нахалку скроет тьма, колдун стянул остатки ни на что не годных перчаток и метнул их в весело потрескивающее пламя камина. Защитный плащ полетел к ногам мужчины. Очертив резкий круг головой наподобие того, как вертят головами змеи, маг небрежно махнул кистью правой руки, и посудина с изумрудным льдом вместе с тканью закончила обрабатывать пальцы и вернулась на место. Послушный взмаху левой руки, безнадежно испорченный котёл исчез, открывая тем самым неровное углубление в камне пола. Маг задумчиво нахмурился и опустился на согнутые ноги. Медленно проводя кончиками пальцев и слегка морщась от усилившегося подергивания в них, колдун изучал характер повреждения. Мощность взрыва была сильнее, чем можно было подумать, оценив состояние его защитных одежд — конфликт двух ингредиентов смог выплавить углубление в каменной породе. Это было, несомненно, непринятие тёмной магии светлыми чарами природы. Справедливо рассудив о крови синих гадов как о зле, маг подобрал в качестве антипода несколько видов магических жидкостей, тех, что никак не могут быть созданы человеком. Как ни странно, ни пыльца кельтской чистой лилии, ни слёзы матушки-бузины не привели к тому трагическому результату, к которому привела всего одна слеза единорога. Колдун опустился в кресло у огня, крепко переплёл тонкие пальцы, положил на них подбородок. Зелье с настойкой лилии свернулось, зелье со слезой единорога едва не намазало зельевара тонким слоем на стены хижины… Что ж, синих гадов нельзя победить ни непорочностью, ни чистотой помыслов. А вотзелье со слезой матушки-бузины продолжало спокойно кипеть на медленном огне. Всё верно. Справедливость и возрождение не были светлыми силами в понимании большинства магов, но это не умаляло определенную символичность — именно эти чары природы смогли вступить в борьбу с кровью ядовитых гадов. А возможно, и победить. Это магу предстояло узнать в ближайшее время. Мужчина не сдержался и надменно хмыкнул, бездумно глядя в огонь. Как забавно, что совершить справедливость может помочь сама Справедливость. И, само собой, Возрождение… Возрождение… Какой же он глупец! Маг подскочил и бросился к столу. Черканул несколько сокращений на ближайшем лоскуте пергамента и принялся шарить по ящикам и шкафчикам. Успокоился только тогда, когда сжал в руках аккуратный свёрток из кожи тестрала. Какой же он идиот. Дрожащими руками маг развернул свёрток. Из-под пола слышалось сонное мурлыканье песни о Бриане Бору. На секунду маг прислушался и подумал, что чем-то эта песня напоминает о свершениях другого легендарного короля. Глупец ! Он с силой сжал в руках крохотные песочные часы, заполненные сыпучей субстанцией изменчивого цвета ночного звездного неба. В распахнутое окно влетело эхо далекого вороньего карканья. Казалось, птица зашлась хриплым смехом.