Без свидетелей

— Ваня! — девушка, не раздумывая ни секунды, бросается вслед за напарником в горящее здание. — Ваня! Кто-то из военных успевает перехватить ее прежде, чем она переступает порог объятого пламенем помещения временного склада. Полина брыкается, пытается вырваться из крепких рук, но тщетно. Ее легко, словно тряпичную куклу оттаскивают прочь, и ей не остаётся ничего другого, кроме как хриплым от волнения голосом кричать изо всех сил: — Ваня! Те несколько секунд, что Крестовский проводит на складе, кажутся ей вечностью, в течение которых девушка не прекращает отчаянных попыток вырваться. Но стоит только мужчине показаться из клубов дыма, как силы ее оставляют, а на глаза сами собой наворачиваются слезы облегчения. Полина с трудом сдерживается, чтобы не броситься напарнику на шею и лично убедиться, что с ним все в порядке. Но нельзя. И вовсе не из-за посторонних глаз, а по той простой причине, что красавица опасается реакции сдержанного майора. Именно поэтому Синельникова ограничивается лишь еле ощутимым прикосновением к его плечу и дежурной для таких ситуаций фразой: «Ты в порядке?» Иван коротко кивает в ответ, обернувшись всего-то на какую-то долю секунды, но и этого оказывается достаточным, чтобы Полина успела рассмотреть небольшое темное пятнышко у него на левой щеке. Именно его она и попытается осторожно оттереть, пока они будут ждать окончания разговора командира этой злополучной военной части, где каждые полчаса случаются ЧП. Крестовский на проявленную заботу отреагирует довольно странно — сначала замрёт на мгновение, затем резко дернется в сторону, словно ее платок, который она только что достала из нагрудного кармана, пропитан кислотой. В ее голубых глазах мелькнёт удивление вперемешку с чем-то отдаленно напоминающим обиду из-за подобной реакции майора, и блондинка лишь прикусит губу, чтобы случайно не ляпнуть ничего лишнего. Кто его знает, этого Крестовского, может ему больно? А ему и в самом деле больно, вот только не физически, а морально, потому как все происходящее до жути напоминает ситуацию из прошлого. Тогда, несколько лет назад, тоже был пожар, а девушка, которую он с таким трудом оттащил от полыхающего автомобиля, отчаянно рвалась вернуться за своей любимой собачкой. Пёсика Иван тогда спас, а в благодарность Нина, именно так, оказалось, звали девушку, достала платочек и осторожно, едва касаясь кожи, стёрла следы копоти с его щеки. И именно взгляда в ее бездонные глаза в тот самый момент оказалось достаточно, чтобы влюбиться. Напарница обиженно поджимает губы, и мужчине становится стыдно. Синельникова чистая и, несмотря на внешнюю оболочку, ранимая, нежная и не переставшая верить в доброту и светлое будущее. А вот он давно не видит в нем ничего хорошего, хотя… только что оно, кажется, мелькнуло в голубом омуте ее глаз. И может пора уже прекратить жить прошлым? Может, пора позволить себе почувствовать вкус жизни? Может довольно упиваться своей болью и видеть в каждой девушке любимые черты? Может, пора рискнуть, ведь раньше он так любил это делать. Иван задумчиво повертел в руках белоснежный платочек, который Полина от неожиданности выпустила из пальчиков. — Ваня? — она удивлено потирает сонные глаза, — что-то случилось? Сказать, что она ошарашена - это ничего не сказать. Уж кого-кого, а Ивана на пороге своей квартиры в первом часу ночи Полина никак не ожидала. Вместо ответа Крестовский приваливается к дверному косяку и, не мигая смотрит ей в самую душу. Девушка смущённо улыбается, сама не зная чему. — Вань…? Так она его называть стала совсем недавно, до этого с ее губ срывалось только форменное «майор». — Ты забыла. Полина удивлённо вскидывает брови, когда видит свой платок. — Чаю? — Не откажусь.