Конечно, это не любовь

      Шерлок брезгливо вытер губы платком и подумал, что, пожалуй, будет кстати пойти и почистить зубы. Физическая близость с посторонним человеком всегда была ему неприятна — он мог пожать кому-то руку, разумеется, или коснуться губами щеки матери или миссис Хадсон. Короткий контакт, не несущий в себе никакого подтекста. И он мог обнимать Гермиону — даже если бы и не мог, она никогда не оставляла ему выбора.       Но поцелуи — другое дело. Тем более, поцелуи с Джанин. Он подозревал, что через неделю-полторы привыкнет к ним, но пока они раздражали и вызывали чувство брезгливости. Однако ради дела Шерлок готов был пойти на что угодно — даже на любовные отношения. Правда, он искренне надеялся, что сумеет разобраться с Магнуссеном прежде, чем Джанин попытается затащить его в постель — это было бы слишком даже для пользы дела.       Шерлок зашёл в квартиру, непривычно пустую без Джона и его кресла (которое было необходимо убрать, чтобы снова начать разговаривать с Билли, а не с Джоном), расположился на подоконнике и скользнул в Чертоги разума.       Чарльз Огюстус Магнуссен. Это имя он впервые увидел в документах, с которыми работала Гермиона — и сразу понял, что это дело для него. Маггл, никак не связанный с волшебным миром, однако так интересовавший главу магической службы безопасности, он с первого взгляда показался Шерлоку любопытной загадкой. Шерлоку хватило двух часов поисков в Интернете, чтобы изменить своё мнение — Магнуссен был не просто загадкой, он был язвой на теле общества, ядовитым веществом, отравляющим организм. Он был вызовом для Шерлока.       Датчанин, сделавший себе имя и состояние в США, он приехал в Британию пять лет назад, в короткий срок скупил акции нескольких влиятельных газет и сосредоточил в своих руках большую часть информационных потоков. Но управлять газетами было не единственным его занятием — в свободное время он, очевидно, в качестве хобби, осложнял жизнь правительству и частным лицам, шантажировал влиятельных людей, лоббировал удобные ему законы и расширял сферу своего влияния.       Но не это заинтересовало Шерлока и не это заставило его обозначить для себя дело Магнуссена как основное и самое важное — роясь в грязном белье британцев, он случайно или целенаправленно наткнулся на волшебников. Судя по документам в папке Гермионы, он был угрозой для волшебного мира и для неё лично, и Шерлок счёл это вызовом. Гермиона слишком часто вытаскивала его из неприятностей, так что он чувствовал себя обязанным на этот раз вытащить из неприятностей её.       И первым шагом на пути к Магнуссену была его секретарша — Джанин Хокинс, так удачно бывшая подружкой невесты у Мэри на свадьбе. Упустить такой шанс было нельзя, и Шерлок, затолкав собственные принципы подальше, начал за ней ухаживать.       Шерлок не сомневался, что рано или поздно ему понадобится влезть в кабинет Магнуссена и порыться в его компьютере, и тогда Джанин будет незаменима — она наверняка впустит своего бойфренда на закрытую территорию.       Следующим шагом должно было стать формирование правильной репутации в глазах Магнуссена — стоило подкинуть тому пищу для размышлений. Магнуссен любил играть с тем, что он называл «болевыми точками» — человеческими слабостями. Рисковать кем-то из друзей Шерлок не собирался, так что планировал продемонстрировать всему миру свою наркозависимость: «Консультирующий детектив Шерлок Холмс — наркоман» — лучшей болевой точки и представить было нельзя. В этой ситуации переезд Джона был весьма кстати — тот вряд ли одобрил бы этот план.       Правда, был ещё человек, даже два, которые не одобрили бы ни план, ни саму попытку Шерлока влезть в игру с Магнуссеном — Гермиона и Майкрофт. Даже иллюзорные, из Чертогов, они были категорически против вмешательства Шерлока, про реальных и говорить было нечего — стоит им узнать, что он намеренно решил заинтересовать своей персоной этого Наполеона шантажа, и они, не сговариваясь, запрут его в квартире на Бейкер-стрит. Для его же безопасности.       Поэтому Шерлок был уверен — ему следует как можно меньше встречаться с ними обоими и приложить все усилия к тому, чтобы они как можно дольше оставались в неведении. С Гермионой всё просто — достаточно было не подставляться под удар и не подвергать себя смертельной опасности. От внимания Майкрофта укрыться сложнее.         — На что бы тебя отвлечь, дорогой брат? — спросил он у Майкрофта. Тот пожал плечами и смахнул с рукава пиджака невидимую соринку — всем своим видом дал понять, что с ним такие фокусы не пройдут.         — Завёл бы ты себе щенка. Или друга. Хоть рыбку аквариумную — всем стало бы легче, — заметил он. Майкрофт закрыл лицо рукой — ему было стыдно за подобные предположения.       Шерлок не успел закончить свою мысль — его вырвал из Чертогов голос реального Майкрофта.         — О чём размышляешь, дорогой брат?       Шерлок встряхнул головой, открыл глаза и спросил:         — Что ты здесь делаешь?       Майкрофт огляделся вокруг, сел в кресло Шерлока, опершись на зонт и улыбнулся:         — Зашёл в гости. Это нормальное поведение для братьев.         — Но ненормальное — для тебя, — Шерлок спрыгнул с подоконника, — и ты опять прибавил в весе. Прекрати заедать стресс, мой тебе совет.         — Я потерял полфунта, — возразил Майкрофт, — и я не заедаю стресс.         — Конечно, заедаешь. И беговая дорожка тебя не спасёт.         — Ты быстро… скорректировал интерьер, — заметил Майкрофт.       Шерлок прищурился:         — О чём ты?         — Кресло, Шерлок. Ты убрал его сразу после свадьбы Джона и Мэри? Что ж, я ошибся — думал, ты сентиментальней.         — Ты сам говорил, что сантименты недопустимы, — парировал Шерлок.         — Но ты никогда не слушал.         — Итак, зачем ты пришёл?       Майкрофт поднялся из кресла и повернулся к Шерлоку.         — Хочу предупредить — не делай глупостей, братец.         — Весьма ценный совет. Это всё? — Шерлок выразительно глянул на дверь. Майкрофт покачал головой и сказал:         — Ты напрасно считаешь меня своим врагом. Я беспокоюсь о тебе. Переезд Джона повлиял на тебя сильнее, чем ты хочешь показать.       Шерлок поднял глаза к потолку и медленно, раздельно сказал:         — Это. Не. Твоё. Дело. Займись лучше безопасностью Британии, будь добр.         — Надеюсь, ты меня услышал, — ответил Майкрофт и покинул комнату. Шерлок с досадой стукнул кулаком по стене — неужели брат действительно думает, что после переезда Джона он прибежит к нему? Чушь!       В течение следующих двух недель Шерлок занимался подготовкой — узнавал адреса наиболее крупных наркопритонов, готовил пути отступления на случай конфликтов с полицией, а параллельно встречался с Джанин. Самым трудным было удерживать отношения на адекватном уровне — Джанин должна была чувствовать себя любимой и особенной, но не торопиться с сексом.       Ради этого Шерлок даже пустил её на Бейкер-стрит, позволял ночевать в своей спальне (всякий раз оставаясь в гостиной якобы за работой) и выучил несколько романтических фраз на все случаи жизни.       Он уже был готов к первой вылазке в наркопритон, но вечером накануне к нему пришла неожиданная посетительница.       Время шло к полуночи, Джанин весьма кстати решила переночевать у себя, а Шерлок неторопливо наигрывал на скрипке пришедший в голову мотив, когда миссис Хадсон сообщила, что к нему клиент.       Шерлок отложил скрипку — и почти сразу встретился взглядом с одной из самых влиятельных женщин Британии, членом Парламента леди Смолвуд. До сих пор они не пересекались, но Шерлок знал, что она — один из немногих британских чиновников, к кому прислушивается Майкрофт.         — Мистер Холмс, — произнесла она сухо, — добрый вечер. Простите меня за поздний визит.         — Что вы, леди Смолвуд, проходите, — он жестом указал на стул напротив камина. Женщина опустилась на краешек и положила руки на колени. Она явно была чем-то взволнована, произошло нечто серьёзное.         — Я вас слушаю, — сказал Шерлок.       Леди Смолвуд поджала губы, собираясь с мыслями, и произнесла:         — Мистер Холмс, я пришла к вам по личному делу. Боюсь, кроме вас в Великобритании никто не сможет с ним справиться.       Джон в этот момент сказал бы что-то вроде: «Расскажите нам всё, мы посмотрим, чем можно помочь», но Джона не было, так что на некоторое время в комнате повисла тишина. Не дождавшись ответной реплики, леди Смолвуд продолжила:         — Речь идёт о Чарльзе Магнуссене.       Шерлок невольно наклонился вперёд — это была удача, о которой он и не мечтал. Дело Магнуссена приобретало официальную окраску, появился клиент, которому он насолил — теперь никто, даже Майкрофт, не сможет помешать расследованию.         — Вы слышали о нём?         — Разумеется. Датский медиа-магнат…         — И самая отвратительная гадина, которая вам может повстречаться, — прервала его леди Смолвуд дрожащим голосом, но тут же взяла себя в руки. — Он обладает влиянием большим, чем все политики вместе взятые. Запросто обедает с премьер-министром, вхож в любые дома.         — Он шантажировал вас, — предположил Шерлок, и по взгляду посетительницы понял, что попал в точку.         — Мы пытались добиться судебного преследования, прижать его, заставить убраться из страны, а ещё лучше — посадить за решётку, но он вывернулся, а потом в приватной беседе начал угрожать мне. Речь идёт о письмах моего мужа — очень старых. Если их опубликуют, мы будем опозорены оба.         — Письма действительно так опасны? — спросил Шерлок.         — Незаконны. Это… интимного рода письма, адресованные несовершеннолетней девушке.       Леди Смолвуд опустила глаза, на её щеках выступил румянец стыда.       Шерлок сложил руки домиком перед собой — леди Смолвуд принесла ему подарок, о котором он не мог даже мечтать. Повод для встречи с Магнуссеном.         — Леди Смолвуд, — сказал он, — я постараюсь добыть для вас письма, но понадобится время. Я прошу вас ничего не предпринимать и не злить Магнуссена — нельзя допустить, чтобы он нас опередил.       Женщина подняла глаза и слабо улыбнулась:         — Спасибо вам, мистер Холмс.       А рано утром Шерлок впервые после долгого (очень долгого!) перерыва вошёл в наркопритон. Клубы, в которых он когда-то проводил сумасшедшие эксперименты, давно прекратили своё существование, и наркоманы теперь прятались в заброшенных домах, по которым то и дело проходили полицейские рейды. Благодаря хорошей подготовке Шерлок вошёл внутрь без труда и опустился на свободную замызганную лежанку. Позднее можно будет имитировать кайф, но в первый раз придётся сделать себе укол — нельзя было допустить, чтобы хоть кто-то предположил, что зависимость — это блеф.       Шерлок почти с сожалением посмотрел на чистые руки, невольно вспомнив, как они выглядели пятнадцать лет назад — пожелтевшие, с бурыми выступавшими венами, все в гематомах и отёках, — и ввёл себе в кровь низкосортную пакость.       Первые минуты ничего не происходило — он слышал стоны лежащих недалеко от него людей, слышал скрип старых прогнивших досок пола, жужжание надоедливой мухи под потолком, но постепенно реальный мир отступил, дав место наркотическим видениям.       Шерлок сидел дома, смотрел на огонь, который попеременно вспыхивал то красным, то синим цветом, и поглаживал струны скрипки. Он кого-то ждал, но не с волнением и предвкушением, а со спокойной уверенностью.       Часы показали девять, огонь неожиданно позеленел — и из камина вышла Гермиона. На ней была свободная рабочая мантия темно-синего цвета, возле воротника поблескивал синий с серебряными буквами значок (кажется, там должно было быть написано «ДМП»).         — Ты поздно, — произнёс Шерлок.         — Я работаю с идиотами, — пожала плечами Гермиона, расстегнула мантию и повесила её на спинку стула, оставшись в джинсах и свитере. Шерлок отложил скрипку, поднялся из кресла, сделал шаг и обнял Гермиону за плечи. Она явно привычным движением подняла голову, подставляя губы под поцелуй. Шерлок поцеловал её, поднял руку и аккуратно расстегнул заколку, позволяя её волосам рассыпаться по плечам и спине водопадом непослушных кудрей.       Гермиона хмыкнула, отстранилась и уточнила:         — Ужина дома, разумеется, нет.         — Разумеется, — согласился Шерлок. — Было бы нерациональной тратой времени готовить его в твое отсутствие.         — Подтекст: «Нерационально готовить его руками, когда можно использовать магию», — покачала головой Гермиона, направляясь на кухню, — эксплуататор.       Шерлок последовал за ней и без удивления отметил, что его приборы теперь занимают не весь стол, а только половину, а отрубленная голова висит в воздухе в полупрозрачной сфере, не пропускающей запах.       Гермиона достала было волшебную палочку, но Шерлок сказал ровным тоном:         — Поужинать можно позже. В кафе внизу.       Гермиона с трудом сдержала улыбку, но на щеках появились ямочки.         — Это вредно для здоровья и бюджета, — сказала она.         — У тебя всё равно нет фунтов, а со своим бюджетом я как-нибудь разберусь, — возразил он, тоже почему-то с трудом борясь с непрошенной улыбкой.         — Ты невыносим, — она кашлянула, но отложила палочку на стол.       Шерлок в два шага преодолел разделявшее их расстояние и снова поцеловал её, но теперь это было не осторожное приветственное прикосновение, а настоящий поцелуй. Гермиона прикрыла глаза и коснулась его волос, потянула за отросшие пряди, другой рукой погладила по щеке, потом по шее — и легко расстегнула верхнюю пуговичку рубашки…       Мир зашатался, и Шерлок обнаружил себя бегущим по узкой песчаной косе посреди бушующего океана. Сердце вырывалось из груди, горло саднило, лёгкие горели огнём, но он и не думал сбросить скорость или отдышаться. Он должен был успеть во что бы то ни стало. Коса становилась всё уже, волны поднимались вверх на два человеческих роста, закрывая небо, но Шерлок не позволял себе сомневаться. Прямо перед ним из-под воды возник огромный аквариум. Шерлок резко замер, чтобы не врезаться в стекло, и едва сдержал вопль ужаса. В аквариуме плавали огромные, с белыми пустыми глазами, акулы, а между ними, то погружаясь под воду, то выныривая на поверхность, боролась с течением Гермиона. Погружаясь под воду, она делала короткие взмахи волшебной палочкой, отгоняя хищников, но было очевидно, что она не справляется — акул было много, а её силы иссякали, заклинания выходили всё менее мощными и вредили всё меньшему количеству тварей.       Вынырнув в очередной раз, она пронзительно закричала:         — Шерлок!       Он попытался допрыгнуть до бортика аквариума, не сумел — слишком высоко. Как назло, рядом не было ни камней, ничего, чем можно было бы воспользоваться как подставкой. Он оглянулся на бушующий океан и принял решение: бросил пальто и пиджак и без колебаний прыгнул в воду — но наткнулся на невидимый барьер и отскочил обратно. Попробовал снова — тщетно. Вода была рядом, но он не мог коснуться её, между тем, Гермионе в аквариуме было всё сложнее отбиваться от акул. Она снова закричала. Шерлок хотел было ответить ей, но не сумел — горло сдавило, он не мог не то, что крикнуть, даже вдохнуть.       Неожиданно сзади раздалось:         — Держись!       Он обернулся — к нему бежал взмыленный, растрёпанный Джон, держа под мышкой какой-то свёрток.       Добежав до аквариума, он хлопнул Шерлока по спине и сказал:         — Я здесь, — и вытащил из свёртка длинную веревку с крюком на конце.         — Джон, — с трудом произнёс Шерлок.         — Мы её вытащим, — заверил его Джон и со второй попытки зацепился крюком за бортик аквариума.       Шерлок первым схватился за верёвку и полез наверх. Джон держал нижний край, чтобы было проще карабкаться. Верёвка была очень длинной и жёсткой, Шерлок в кровь стёр руки, но постепенно добрался до цели — схватился за бортик, подтянулся, лёг на живот и выполз на серые гнилые доски.       В ушах звенело, глаза слезились, зубы стучали, как от холода. Шерлок попытался сесть, но быстро оставил напрасные попытки — всё тело болело. Постепенно сознание начало проясняться, бред прошёл, и Шерлок сумел вспомнить, что произошло и ради чего он снова принял наркотик. Магнуссен. Болевая точка.       Эти слова позволили ему окончательно отделить реальный мир от галлюцинаций и всё-таки сесть, опираясь на грязную стену. Оставалось только надеяться, что это было не зря. Потому что если бы в первый свой приём наркотиков он увидел нечто подобное, он в жизни больше не притронулся бы к игле.