Конечно, это не любовь

      Шерлок остался стоять возле стола, механически делая затяжку за затяжкой и глядя на то место, с которого только что исчезла Гермиона. Он хотел, чтобы она исчезла.       Если отбросить в сторону чувства и прочую шелуху, секс — простейшая биологическая функция, такая же, как, скажем, прием и переработка пищи. Именно так следовало его воспринимать. Но не получалось.       Шерлок впервые потерял контроль над своим разумом, сквозь возбуждение (это же элементарно — выработался окситоцин, спровоцировал выброс эндорфина) не могла прорваться холодная трезвая логика. Он делал то, чего нельзя было делать — поддавался эмоциям, сантиментам. И не мог остановиться.       Где-то за гранью возбуждения, в глубине его сознания раздавались негромкие укоризненные голоса.         — Мне стыдно за тебя, Шерлок, — сокрушался Мафкрофт.         — Остановись! Это худшее, что ты делал в своей жизни, — вторила ему Гермиона.       Гермиона. Одна — обнажённая, испуганная, с закрытыми глазами, — целовала его, вторая — спокойная, одетая в джинсы и свитер, — укоряла. Шерлок сходил с ума. Он обычно умел отгораживаться от того, что творилось в Чертогах его разума, но сейчас сделать это не получалось. Он слышал голоса Гермионы и Майкрофта и не мог заставить их замолчать.       Он должен был прекратить это, но не мог.       Когда она исчезла из его комнаты, он почти почувствовал облегчение. Вернее, подумал, что должен был бы его почувствовать. На деле же он не чувствовал ничего.       Сигарета закончилась, он закурил новую. Потом ещё одну. Интересно, что будет, если выкурить целую пачку за один раз? А две?       На две его не хватило — горло начало гореть, носоглотку заложило, как при простуде, глаза заслезились от дыма. Он потушил недокуренную сигарету и закашлялся — воздух был серым от дыма.       Шерлок помотал головой, борясь с дурнотой, быстро оделся и вышел из дома. Ему нужно было сбежать куда-нибудь, куда угодно.       Постепенно закончился май. Как-то автоматически, почти не думая о том, что делает, Шерлок сдал вступительные экзамены в Кембридж — разумеется, успешно. Родители были счастливы, на радостях пытались уговорить его отправиться за границу на недельку-другую… Шерлок отказался. Он не хотел заграницу.       Гермиона больше не объявлялась. К счастью. Шерлок не был уверен, что готов её видеть. Свою внутреннюю Гермиону он запер покрепче в одной из комнат Чертогов и повесил несколько замков, чтобы она точно не выбралась. В его голове остался один Майкрофт — вечно недовольный и разочарованный. Шерлок не спорил с ним и покорно принимал все упрёки — Майкрофт был прав, как ни грустно это признавать. Шерлок действительно оказался очень глупым.       Ему иногда казалось, что та нежеланная, безумная близость с Гермионой что-то сломала в его голове, и теперь он не мог это что-то починить.       Он оказался неудачником.       А ещё в голове засела небольшая, но острая заноза. Профессор всё-таки умер. Как и желал, стал героем после смерти, заставил всех бывших недоброжелателей (особенно Гарри Поттера) лить слёзы у своей могилы. Шерлок не смог бы этому помешать, даже если бы очень захотел — битва шла в Хогвартсе, куда Шерлоку дороги не было. Но он чувствовал себя виноватым. Ему казалось, что он мог что-то сделать лучше. Что-то по-другому сказать или сделать, что-то изменить. Нет, дело было не в том, что профессор ему был симпатичен — он был действительно неприятным человеком с очень мерзким характером. Но он однозначно был умён, куда умнее сотен и тысяч людей, которые, в отличие от него, остались живы.       В середине лета, как только стало возможно, он перебрался жить в Кембридж, с радостью покинув комнатку на Бромли Хилл и надеясь в жизни больше в неё не заходить.       Его окружала вся та же «золотая молодежь, надежда Великобритании», что и в Итоне, разве что среди них было чуть меньше надутых индюков. Но они всё равно не были интересными. Кто-то был одержим наукой и готов был неделями сидеть в лабораториях — таких Шерлок по-своему уважал, хотя и избегал. Другие не могли дождаться начала своей великой политической карьеры или же мечтали поскорей завершить учёбу, на которой, как они говорили, «настояли предки». Этих он тоже избегал, но при случае не упускал возможности рассказать им в лицо всё об их маленьких смешных грешках. Занятия ещё не начались, а Шерлок уже вернул себе родное и привычное итонское прозвище «мистер псих», которое иногда трансформировалось в «мистер психопат». Чаще всего в ответ на такое обращение Шерлок улыбался, а иногда даже отвешивал шутливый поклон. Правда, он точно знал (проводил тесты), что у него нет психопатии. Если уж ставить психиатрический диагноз, то его следовало бы называть высокоактивным социопатом, но он не спешил сообщать эту информацию однокурсникам.       Как и раньше, он часто выбирался в Лондон и гулял по улицам, нанося на внутреннюю карту дом за домом, поворот за поворотом. Ему нравилась мысль о том, что в Лондоне он может сориентироваться в любой точке, найти кратчайший путь между двумя любыми точками. Как-то раз, во время очередной прогулки, он неожиданно краем глаза заметил знакомый силуэт — чёрная фигура, за которой развевались полы длинной мантии. Он вздрогнул, вынырнул из своих мыслей и почти разочарованно вздохнул — это был всего-навсего манекен в одной из витрин. Разумеется, на манекене не было мантии — обычное тёмно-серое пальто с длинными полами, и только его барахливший мозг мог принять манекен за живого человека. Шерлок уже хотел было пройти мимо, но передумал. Хмыкнул и зашёл в магазин. У него были с собой деньги — что-то около трехсот фунтов, часть подарка родителей на поступление. Пальто стоило двести девяносто. Но Шерлок не собирался его покупать, просто захотел примерить, скажем, чтобы посмотреть, как при резком развороте взметнутся длинные полы. Ему не нужно было пальто. Он вообще не собирался тратить лишние деньги на такую ерунду, как одежда. Но неожиданно для самого себя сказал:         — Я его покупаю.       Уже вернувшись обратно в Кембридж он снова примерил пальто, погладил плотную шерсть и сказал себе под нос:         — Будем считать это моей данью памяти, профессор.       Даже если профессор и обретался где-то в его голове, он ничего не ответил — он вообще был не из тех людей, которые много говорят. Начались занятия. Шерлок за первый месяц стал лучшим студентом, а к концу второго преподаватели профильных предметов готовы были молиться на него. Это едва ли добавило ему популярности среди однокурсников, поэтому о том, что что-то произошло, он узнал не сразу, только через день, уже после окончания пар.       Пропал Джонатан Элиот.       Он не заболел, не уехал к родителям и даже, по словам его друзей, не отсыпался после вечеринки. Он пропал, и никто не знал, что делать.         — Тебя это не касается, — отрезал его лучший друг Скотт.         — Остынь! — велел Скотту Джойс. — Говорите, мистер псих. Что у вас.       Шерлок скривился, но прозвище не прокомментировал, вместо это внимательно посмотрел на Скотта. Синяки под глазами, полопавшиеся капилляры в глазах, красный нос. Простуда? Едва ли, у него в руках нет платка, запаха лекарств не чувствуется. Нервные движения пальцев и…         — Шерлок! — позвал его Майкрофт. — Будь внимательней.       Движения не нервные, они болезненные.       Шерлок пристально взглянул в глаза Скотту и спросил:         — Как вышло, что ты ушёл оттуда без Элиота?       Скотт побледнел, Джойс сощурился и спросил:         — Откуда?         — Не знаю, — быстро сказал Скотт, — понятия не имею, о чем он говорит.       Это было жалко.         — Да брось, — махнул рукой Шерлок, — вы вместе решили добавить острых ощущений в жизнь и отправились в какой-то притон. Сначала просто пили, потом Элиоту в голову пришла идея получше. Вы были пьяны и плохо соображали, но деньги у вас были, так что вам без проблем продали по дозе. Что это было, кстати? Морфин? Не слишком качественный, я полагаю.       Скотт тихо вскрикнул и замотал головой:         — Я не бросал его там! Он сам сказал мне идти, сказал, что хочет ещё немного побыть там. Я ждал его все выходные, но он не пришёл. Тогда я решил поискать его, но его там уже не было.         — Ты идиот, Скотт, — прошипел Джойс, потом повернулся к Шерлоку и спросил: — Холмс, не знаю, как ты всё это узнал, но мне нужно, чтобы ты пошёл с нами туда и попытался его найти. Не найдём — заявим в полицию.         — Они меня отчислят, — прошептал Скотт, — за наркотики…         — За идиотизм, — сказал Шерлок. — Показывай.       Притон оказался обычным ночным клубом на окраине Лондона. Внутри было еще пусто — клуб только-только открылся. Шерлок первым подошел к барной стойке, игнорируя неприятный запах дешевого алкоголя и бьющую по ушам музыку.       — Вам чего? — спросил бармен.         — Парень по фамилии Элиот, — произнес Шерлок, — выше меня, коротко стриженый, рыжеволосый. Был у вас в пятницу вот с этим, — он махнул рукой на Скотта, — помнишь такого?       Дружелюбное выражение лица бармена тут же изменилось и стало угрожающим:         — А тебе что за дело? — спросил он.         — Он пропал. Если его не найду я, сюда придёт полиция, — ответил Шерлок. — Спорим, ребятам из Скотланд-Ярда будет интересно взглянуть на содержимое третьего снизу ящика под твоей стойкой.       Бармен сделал верный вывод и быстро ответил:         — Он ушёл в воскресенье, хотел ещё дозу, но у него закончились деньги. Мы выставили его на улицу.         — Что-то ещё?       Бармен сглотнул и сказал:         — Пройдите вниз по улице.       Шерлок прикрыл глаза, перед ним возникла карта. Вниз по улице было еще несколько заведений подобного толка. Куда пойдёт мучающийся от нехватки наркотика в крови Элиот? Туда, где ему дадут в долг.         — Отлично, — кивнул Шерлок и быстро вышел из клуба. Стоило поспешить, если они хотели найти Элиота не только живым, но и вменяемым.       Он шёл мимо вывесок, отметая одну за одной — слишком дорого, Элиот не сунулся бы туда, где ему откажут. Наконец, он увидел то, что нужно — обшарпанная дверь, грязные окна, кривая вывеска «Худой пират».       Внутри было куда хуже, чем в прошлом клубе — очень душно, грязно, к тому же, пахло не только алкоголем, но и потом и рвотой. Скотт сзади закашлялся, а Джойс выругался.       Элиот обнаружился в глубине заведения, бледный, полуголый, со зрачками-бусинками и непонимающим выражением лица.       Джойс кривился, но наклонился и закинул его руку себе на плечо, но тут же был остановлен работником:         — Не вздумайте, сэр, — сказал тот хрипло. — Нам не нужны неприятности. К тому же, он должен еще сорок фунтов. Заплатите и ждите, пока он не придёт в себя. Потом заберёте.       Шерлок поморщился и сказал:         — Что ж, хорошего вечера.         — Ты уходишь? — поражённо воскликнул Скотт. Шерлок поправил воротник пальто и заметил:         — Я вам его нашёл, быть нянькой — не моё призвание. Пока, джентльмены.       Он вышел на свежий воздух и хмыкнул — небольшое дело явно взбодрило его и неплохо подняло настроение. А еще он приобрёл весьма интересную вещицу для экспериментов — ампулу морфина.