Конечно, это не любовь

      Время тянулось мучительно долго, как смола или жевательная резинка. Мисс неважно-как-называть повторяла одно и то же, расхаживая перед доской и каждые полторы минуты встряхивая кистями рук, словно желая избавиться от невидимых капелек воды. На самом деле её замучила подагра, но ей это и в голову не придёт. Что вы, она слишком молода для подобной болезни. Тупица. Не удивительно, что муж ей изменяет. Об этом она тоже не догадывается, разумеется. Она уверена, что он просто много работает.         — Холмс! — Шерлока выдернул из размышлений резкий окрик. Удивительно, но он так задумался, что совершенно не заметил, что его спрашивают. Смысл вопроса он тоже не уловил и бросил короткий взгляд в тетрадь девчонки, сидящей слева от него, после чего ответил:         — Карл. Его звали Карл Первый.       Мисс неважно-как-называть поджала губы и сказала:         — Верно.       Разумеется, она решила, что он ничего не знает и просто подглядел ответ. Соседка, похоже, подумала так же, потому что решительно придвинула к себе тетрадь и закрылась от Шерлока рукой. Он перевёл взгляд в окно — однозначно, он не собирался никому ничего доказывать. Не теперь. Первые дни в школе показались ему адом — он был уверен, что будет полной бестолочью, что ему придется каждую минуту стыдиться собственной бездарности и глупости. Однако меньше чем через неделю после начала учебы он с восторгом и ужасом осознал, что окружающие его люди были ещё большими тупицами, чем он. С одной стороны, это радовало — едва ли он хотел бы, чтобы в школе к нему относились так же, как дома — со снисходительной жалостью. С другой стороны, это было, как любил говорить Майкрофт, «весьма прискорбно».   — Лучше записывай, что говорит мисс Джулс, а не считай ворон! — раздался у него над ухом недовольный шёпот. Его соседка уже записала в тетради несколько слов ровным правильным почерком и теперь пыталась призвать и его к работе. — В другой раз тебе не удастся подсмотреть у меня ответ.       Шерлок мотнул головой и прошипел сквозь зубы:         — Очень мне нужны твои ответы. Я умнее тебя в сто раз.       Девчонка надулась и демонстративно отвернулась от него — чего он, впрочем, и добивался, — и более до конца урока истории не беспокоила его.       К счастью, пришло время ланча, и Шерлок с огромным удовольствием покинул класс и поспешил в столовую — он хотел бы оказаться там как можно раньше, чтобы выбрать себе тихий уголок подальше от одноклассников. Их глупые разговоры просто раздражали. Он шёл по коридору, когда услышал за спиной окрик:         — Холмс!       Он остановился, обернулся и увидел девчонку-соседку, которая бежала к нему, держа в руке его тетрадь.         — Это твоё, ты забыл, — сказала она и протянула тетрадь.       Шерлок забрал её, сунул в сумку и посмотрел на девочку. Он не ожидал, что кто-то из его одноклассников, особенно она, что-то станет для него делать. Он нахмурился. Кажется, следовало сказать «спасибо», но это было бы пустое сотрясание воздуха. Он не заставлял её носить свою тетрадь, а значит, она сделала это по собственной воле и благодарности ждать не должна. Однако она помогла ему, и, наверное, стоило бы быть немного признательным.       Пока он думал, девочка уже собралась пойти дальше, но он остановил её и сказал:         — Шерлок.       Она непонимающе уставилась на него, Шерлок закатил глаза и пояснил, как для глупой:       — Шерлок — это мое имя.         — О, — зачем-то произнесла девочка, после чего перехватила школьную сумку левой рукой и протянула ему правую со словами: — а я Гермиона Грейнджер.       Шерлок колебался — дотрагиваться до протянутой руки совершенно не хотелось, но правила приличия, которые мама достаточно прочно вложила в его голову, диктовали совершенно однозначную реакцию. Вздохнув, он слабо пожал её руку, а потом быстро протараторил:         — Знаю. Ты дочь стоматологов, у вас есть маленькая собачка, но ты её не любишь — мечтаешь о кошке. Кошку тебе не купят, даже не надейся — у твоего отца аллергия на кошачью шерсть. Они сторонники естественного развития, кроме того, наверняка запрещают тебе есть сладкое, даже шоколад. А еще ты вчера плакала — из-за того, что у Энн Смитт был день рождения, на который позвали почти всех девчонок нашего класса, кроме Мэг, потому что она толстая и у неё жуткие очки, и тебя, потому что ты вечно стремишься всех поучать, — Шерлок перевёл дыхание и добавил: — рад знакомству.       Гермиона Грейнджер смешно открыла рот, потом закрыла, вдруг всхлипнула, развернулась и бросилась бежать в обратную сторону. Шерлок остался стоять посреди коридора в совершенном недоумении. Он понятия не имел, на что она обиделась и что именно он сказал или сделал неправильно.       Наверное, он выкинул бы Гермиону Грейнджер из головы в тот же день, но после уроков она догнала его в школьном дворе и сказала негромко:         — Шерлок, прости, что я убежала. Ты прав, хотя с твоей стороны было очень невежливо напоминать мне о дне рождении Энн.         — Главное, что я был прав, — резонно заметил Шерлок.       Гермиона улыбнулась и сказала:         — Я всё думала, откуда ты столько обо мне знаешь. Наши родители не дружат, это точно, иначе ты хоть раз побывал бы у нас в гостях. У меня нет секретного дневника, который ты мог бы прочитать. И нет лучшей подруги.         — Я всё это увидел по тебе, — пояснил Шерлок. Он не очень любил объяснять, как он это делает.         — Я поняла, — Гермиона серьёзно кивнула, — в основном это действительно несложно. Что мои родители — стоматологи, знает каждый в этом городе. Ты заметил, что они не исправили мне прикус, и догадался о естественном развитии. Про сладкое ты просто угадал, я уверена. С Энн тоже всё легко. Собака… ты увидел шерсть на моей форме. Но вот кошка…       Шерлок улыбнулся. Он был уверен, что про кошку не смог бы узнать никто, кроме него (и кроме Майкрофта, разумеется, но он не в счёт).         — Это было предположение, но верное. Ты рисуешь котят на черновике, явно мечтаешь о них, но кошки у тебя нет. Очевидно, что ты единственный и любимый ребенок в семье, почему же тебе не купят кошку? Либо твои родители не любят животных, либо у кого-то из них аллергия. Наличие собаки показывает, что второе вернее. А если учесть, что вчера ты и твоя мама гладили котёнка Ирмы, то аллергией страдает твой папа. Элементарно.         — Здорово, — совершенно искренне сказала Гермиона, а потом снова протянула ему руку и очень официально произнесла: — я рада нашему знакомству. Шерлок с таким же серьёзным, как у неё, лицом пожал её руку, а потом не выдержал и хихикнул. Гермиона тоже прыснула, а потом помахала ему и поспешила к выходу — её мама уже подъехала.       Шерлок пошёл домой пешком — от маминого сопровождения он категорически отказался, будучи твёрдо уверенным в том, что от школы до дома дойдёт безо всяких проблем.       Дома было, как и всегда, скучно. Майкрофт торчал в своей очень серьёзной школе в Лондоне и возвращался только по выходным, да и то не каждую неделю, а с родителями было не слишком интересно. Сидя в своей комнате, Шерлок то читал, то играл на скрипке — нетвёрдо и далеко не так совершенно, как хотелось бы, наигрывал этюды и несколько пьесок, которые он знал, похоже, с рождения — во всяком случае, он совершенно не помнил, чтобы учил их. Шерлок вообще много не помнил. Например, откуда у него вообще скрипка? Не могла же она просто однажды возникнуть в его комнате? Такое он точно бы не забыл. Наверняка скрипку кто-то принёс ему. Подарил. Очевидно, не дядя Руди — он вообще редко вспоминал о существовании младшего ребёнка в семье Холмсов. Папа? Вряд ли, ему, как он сам говорит, медведь на ухо наступил, он не слишком хорошо разбирается в музыке. Майкрофт? Разумеется, нет. Так что скрипку подарила мама.       Шерлок удобно устроился на кровати, закрыл глаза и попытался представить, как это происходило. Вот он стоит посреди гостиной, в углу — большая пушистая ёлка, увешанная игрушками и сладостями. Дверь открывается и входит мама, в руках у неё большой плотный пакет. Майкрофт стоит чуть в стороне и хмыкает:         — Как банально.       Мама хмурится и тут же одёргивает его:         — Майкрофт!         — Я молчу, мама, — говорит он, но надувается, как индюк. Шерлок очень хочет показать ему язык, но опасается, что в этом случае подарка не получит, поэтому сдерживает себя и направляет энергию на попытки угадать содержимое пакета.         — Шерлок! — из размышлений его вырвал мамин голос. Здесь, в реальности, она стояла на пороге его комнаты и о чем-то спрашивала его.         — Да, мама, — ответил он.         — Шерлок, нельзя так отвлекаться, я уже третью минуту тебя зову.         — Я задумался, извини. Так в чём дело?       — Я говорю, Шерлок, что завтра у нас будут гости. Я познакомилась сегодня с замечательной парой, они наши соседи. К тому же, у них дочка твоего возраста, а тебе полезно пообщаться со сверстниками.       Шерлок пожал плечами — общение с людьми не входило в сферу его интересов.       Впрочем, всё оказалось не так ужасно — гостями стали родители Гермионы Грейнджер и она сама. Не то, чтобы она была сильно лучше прочих людей, но у неё в голове было хоть что-то, похожее на мозги.         — У тебя здесь мило, только очень сильный беспорядок, — сказала она, оказавшись в его комнате.         — Зато всё под рукой. А у тебя наверняка в комнате всё разложено по полочкам и выверено по линейке, — ответил он, но на всякий случай навел лёгкий порядок: переложил пару книг с кровати на стол.         — Да, и это очень удобно, — вздёрнула нос Гермиона, а потом заметила скрипку и воскликнула: — ты учишься играть?       Шерлок слегка покраснел — Майкрофт увлечение музыкой не одобрял и считал глупостью. Что, если Гермиона думает так же? «Как будто мне есть какое-то дело до их мнения!» — твёрдо сказал себе Шерлок и с вызовом ответил:         — Да.         — Здорово. Ты можешь мне что-нибудь сыграть? Я читала в энциклопедии, что скрипка — очень сложный инструмент, чтобы хорошо играть на нём, нужно обладать абсолютным слухом и очень хорошей моторикой.       Шерлок хотел было сказать, что он думает по поводу цитирования энциклопедий, но вместо этого взял в руки скрипку и начал играть свою любимую пьесу. Она называлась «Восточный ветер», и он понятия не имел, кто её сочинил. Возможно даже, что он сам — во всяком случае, больше о ней никто не знал.       Он играл и представлял себе место, где, похоже, никогда не бывал. Он видел большой трёхэтажный дом, в окнах которого отражается яркое солнце. Видел побережье. Слышал мягкий шум прибоя.       Музыка закончилась, а он всё не мог вырваться из плена этого места. Оно казалось удивительно реальным и невероятно прекрасным. Там был дом. Там была веранда, на которой можно было собраться всем вместе и пить чай. Там был маленький Майкрофт. И был кто-то еще… Собака. Да, там была его собака.         — Прости, — сказал он, усилием воли отгоняя фантазию, — я задумался.         — Ты замечательно играешь! И эта музыка — кто её написал?       Шерлок отложил скрипку в сторону и равнодушно сказал (хотя раньше никогда не отвечал на этот вопрос):         — Я. Но это всё ерунда. Лучше давай играть в шпионов.       Гермиона наморщила нос:         — Мы уже слишком взрослые, чтобы играть в такие дурацкие игры.         — Не дурацкие! — вскинулся Шерлок. — Это интеллектуальная игра, к твоему сведенью.       Гермиона подняла глаза к потолку и притворно вздохнула. А потом проиграла Шерлоку пять раз подряд и едва не побила его подушкой.       Грейнджеры стали частыми гостями в доме Холмсов. Они жили всего в четырёх домах друг от друга и имели такое количество общих увлечений, что было странно, как они не познакомились раньше. Шерлок и Гермиона общались много. Нельзя сказать, что они стали друзьями. Напротив, как-то они решили, что дружбы не существует и что это полная ерунда.       Гермиона, правда, иногда сомневалась и пыталась обращаться к своим любимым книгам, но Шерлок был непреклонен и решительно отстаивал своё мнение. После того, как он на примере трёх мушкетеров, едва не поубивавших друг друга, доказал ей недолговечность дружбы, Гермиона сдалась.         — Ладно, — сказала она наконец, — ты прав. Но что тогда существует, если не дружба?       Шерлок задумался и ответил:         — Вражда, я думаю. Сотрудничество. Партнерство. Выгода, наконец.         — Ну, хорошо, — девочка кивнула и предложила: — будем соратниками?       Шерлок колебался, но потом подумал, что она действительно умная, с ней интересно общаться и она почти никогда на него не обижается, и согласился.       Но разумеется, Гермиона его предала.       Это случилось в середине лета после окончания младшей школы. Ещё в мае они с Гермионой сдали экзамен повышенной сложности на высшие баллы и вместе решили поступать в школу Эйленс. Во-первых, она занимала верхние строчки всех рейтингов, а во-вторых, была смешанной, а значит, они могли бы не разлучаться на время учёбы. Но в один из дней в конце июля Гермиона пришла к Шерлоку очень рано и сразу же попросила его погулять с ней.       Шерлок вышел из дома и последовал за девочкой. Та некоторое время шла молча, явно готовясь что-то сказать, потом набрала воздуха в лёгкие и быстро произнесла:         — Я не буду учиться в Эйленс.       Шерлок фыркнул — не слишком-то большая проблема. Родители ещё не покупали ему форму и всё необходимое для Эйленс, так что он легко может пойти и в другую школу. С его результатами его примут куда угодно. Кроме, разумеется, какого-нибудь девчачьего пансиона, но родители Гермионы ни за что не отдадут её в подобное заведение. Видя, что Гермиона нервничает, он сказал так мягко, как умел:         — Хорошо.       Гермиона неверяще подняла на него глаза и спросила:         — Ты правда не сердишься?         — Нет, конечно! — отмахнулся он, а потом все-таки уточнил: — И в какую школу мы будем тогда поступать?       Гермиона сразу резко погрустнела и прошептала:         — Ты не понял, Шерлок.         — Я всё отлично понял. Ты почему-то решила, что Эйленс тебе не подходит и в тайне от меня подала документы куда-то ещё. Не слишком-то хороший поступок, но, к счастью, сейчас только июль, и я ещё могу исправить последствия твоей глупости и отправить свои документы туда, куда ты решила поступать. С моими баллами меня возьмут куда угодно, можешь не сомневаться.       Вдруг Гермиона всхлипнула и помотала головой, а потом тихо сказала:         — Нет, Шерлок. Туда не возьмут. Это… особая школа. Туда нельзя подать документы, они сами выбирают учеников. Меня выбрали.       Ум Шерлока заработал с огромной скоростью. Что это за школа, которая сама выбирает учеников? Пансионат для особо талантливых детей? Скорее всего, но тогда он точно должен получить приглашение — он умнее всех этих тупиц раз в десять, а то и больше. Гермиона туда поступила, а он умнее Гермионы, поэтому проблем возникнуть не должно…         — Шерлок, если ты не получил приглашения, значит ты не подходишь для этой школы. Прости.       По щекам Гермионы потекли слёзы, и Шерлок скривился — он не любил рыдающих людей, особенно девчонок.         — Чушь. Я умнее тебя.         — Дело не только в уме.         — Тогда, — он пожал плечами, — откажись. Какая тебе разница, где изучать эту дурацкую историю?       Гермиона нахмурилась, снова всхлипнула и помотала головой:         — Не откажусь. Даже ради тебя.       Шерлок почувствовал, как в груди нарастает жар. В ушах зашумело от ярости. Она… она просто предательница. Он общался с ней, рассказывал о самом важном, они построили такой отличный план на будущее, а теперь она просто уедет?         — Знаешь, — сказал он зло, — и катись в свою школу. А я через два года поступлю в Итон. Туда тебя точно не возьмут.       Он развернулся и быстрым шагом направился домой, твёрдо убеждая себя, что не будет ни злиться, ни тем более плакать. Вот ещё. Как будто ему так нужно её общество! К счастью, он отлично справляется сам, и скучно ему не бывает. А она пусть едет в свою особую школу.       До конца лета он видел Гермиону всего один раз — накануне первого сентября ночью он вылез из окна своей спальни, пробежал до дома Грейнджеров и влез на козырёк подъезда, с которого можно было заглянуть в комнату бывшей соратницы.       Она действительно собиралась уезжать — в центре комнаты стоял огромный чемодан, на полках и на столе царил идеальный порядок, а на дверце шкафа висела выглаженная форма — чёрный балахон и серый галстук.       Сама девочка спала совершенно безмятежно — как будто не совершила этим летом мерзкого предательства.       А на следующий день он и сам уехал в школу — специально назло Гермионе не в Эйленс, а в Далвич.