Сладкое проклятие

Проснулась я не с первыми петухами, а даже раньше. Кутаясь в махровый халатик, я неуверенно шла по холодному полу, осматривая гостевую комнату вдоль и поперёк. Тусклый свет, исходящий от работающего телевизора, озарял центральную часть тёмного помещения. В первую очередь я помогла туманности завладеть всем домом, выключая плазму, а уже потом я заботливо накинула на Сехуна сползающее одеяло. Открыто, даже бесстрашно, я изучала спящего парня: полувзрослое-полудетское лицо, безмятежное дыхание и короткие, изредка повторяющиеся, причмокивания. Его безмятежный сон не мог свидетельствовать о гадости и надменности — такой невинный вид говорил лишь о его дружелюбии. Даже разговор о моих несуществующих морщинах я бы запросто забыла, если бы довелось в очередной раз наблюдать за дремлющим личиком. Как только мои глаза опустились на напряжённую и сильную шею, я выпрямилась и с горящим лицом засеменила к ванной. Скорее, дикое желание смыть с себя сонливость завладело мной, а не смущение, напавшее на меня ни с того ни с сего. Без сомнений… Щедро намазывая джем на горячие тосты, я успевала нарезать яблоки для компота, при этом потягивая крепкий, уже остывший кофе. Беря пример с Цезаря, я так же непринуждённо кружилась вокруг себя, стремясь всё и везде успеть. Необходимо было закончить с завтраком до того, как Сехун вернётся с улицы. Подняв нахлебника с тёплого местечка, я услужливо вложила в его руку собачий поводок и со счастливой улыбкой проводила к двери. И Малыш, и Сехун особо не сопротивлялись, а как только услышали об угрозе лишения завтрака — собрались бегом. Стрелки часов показывали половину девятого утра, а это значило, что Сонми в скором времени вернётся в Корею, обнимет Джису и застопорено спросит: «А где же Соён?». А я буду сидеть дома и прятаться, вздрагивать от каждого звука, трясясь словно вор, скрывающийся от полиции. Да будь я на месте Сонми, явилась бы прямо с чемоданом и выцарапала глаза той, что сломала её жизнь и сама осталась у разбитого корыта. В который раз… — Сехун, — перекрикивая шум проточной воды, обратилась я к жующему парню, — ты сегодня занят с утра? В смысле… мог бы отвезти меня в аэропорт? Приезжает Сонми… — Нет, — бездушно ответил тот, не отрываясь от еды. — Почему? — Я не таксист! — кривя губами, произнёс Сехун. — От твоей компании я уже сам стареть начал. Даже Джису не измывалась надо мной так, как это делала ты. — Сухарь! — выключив наконец воду, ощетинилась я. — Кто? — глаза О сузились, отчего по спине невольно пробежались мурашки. Парень закипел, словно чайник, но пар выпускать не торопился, сдерживался. Вилка, что была сжата в его пальцах, чуть не погнулась от злобы, что, по-видимому, затаилась на меня после очередной перепалки. — У тебя три минуты! — Сехун одним глотком прикончил апельсиновый сок и шумно встал со стула, с грехом пополам не опрокинув его. Да за три минуты даже мир спасти невозможно! Чертыхаясь на всех и вся, я металась по квартире, не зная за что хвататься. Перевернув комод вверх дном, наконец выудила из него чёрное платье и, убедившись, что ткань не помята, быстро нырнула внутрь. — Я ушёл! — от мужского рёва задрожали стены. — Погоди! — я и сама была не рада своей медлительности, а тут ещё и моя голова в рукаве застряла. — Сехун, у меня ЧП! — Не неси ерунды, нуна! — недовольно отозвался парень, теряя всякое терпение. — Просто выйди уже. Я дёргала за рукав, извивалась и тяжело дышала, подозревая, что задохнусь от собственных слёз и нехватки воздуха. В эту самую секунду правое плечо повело в сторону, и я завопила от схватившей меня судороги. — Сехун! — уже визжа и похрипывая, звала на помощь. — Иди сюда! Конечно, он ворвётся в комнату, сделает компрометирующие снимки и от души посмеётся надо мной в отместку за вчерашнее. Такой же низкий, как и Бэкхён! — Успокойся! — схватив меня за оголённую талию, Сехун повернул моё тело к себе. — Придётся резать. — Что? — собирая последние остатки воздуха, спросила я. — А по-другому никак? — Никак! — буркнул парень, слегка потащив платье к верху, но оно лишь ответило треском. — Выбирай: либо режем платье и спасаем тебя, либо хороним в таком виде. Сехун не стал дожидаться моего ответа, он решил сделать всё по-своему. Потянув за кромку, парень оторвал часть ткани, не прилагая особых усилий, а затем схватился за инструмент. Цоканье ножниц отрывисто и пугающе раздавалось то там, то тут. Прощай, любовь моя, Армани! — Вылезай! — постучав по моей взлохмаченной макушке, сказал Сехун. — Я в машине подожду. Разлепив ресницы, я нехотя опустила глаза в пол, усыпанный лохмотьями и чёрными обрезками. Руки беспорядочно потянулись к ободранному платью, что всё ещё болталось на моих бёдрах. Сехун взял одну жизнь и одну спас, поэтому я не винила его, хотя какой-то частью себя всё же журила этого парня. Теперь мой стиль был далёк от совершенства. Наспех натянув потёртые джинсы и облачившись в свободный пуловер небесно-голубого цвета, я презрительно осмотрела своё отражение в зеркале и отмахнувшись засеменила к прихожей. Свободное от косметики лицо и собранные волосы в тощий хвостик дочиста смывали с меня оставшиеся мизерные намёки на женственность и изящество. Хорошо, что под рукой всегда были солнцезащитные очки, что идеально дополняли образ и заодно прикрывали мои ненакрашенные глаза. Помахав Малышу на прощание, я захлопнула дверь и уже совсем скоро оказалась на улице. Прозрачно-серый туман нависал над оживлённым Сеулом, пряча под своими куполами движимое и недвижимое хозяйство. Машину Сехуна я увидела почти сразу, парень подогнал её ближе к дому. — Нарядилась? — заводя мотор, усмехнулся тот. — Ещё одна застрявшая голова и я заделаюсь швеёй. — Следи лучше за дорогой, О Сехун! — яростно оправив ремень безопасности, прыснула я. — Не хватало, чтобы из-за тумана мы попали в аварию. — Какая же ты язва… — И ещё, — торопко стягивая с носа очки, я взглянула на водителя, — ты ведь понимаешь, что о твоей ночёвке в моём доме никому знать не следует? Надеюсь на тебя! Голова разболелась. Виной стало не только монотонное радио, то и дело шипящее от помех, но и томление перед встречей с подругой. Самолёт уже приземлился? А Джису точно приедет в аэропорт? Стоит ли поднимать тему личной жизни? Если нет, тогда о чём заговорить? Надуманно потирая лоб, я пыталась утешить себя позитивными мыслями, хоть какими-то… Оставив машину на краткосрочной стоянке, Сехун захватил с собой ключи и кошелёк, а после дёрнул за ручку. — Ты идёшь со мной? — мои глаза были готовы выпрыгнуть наружу. — Хочу поздороваться с Сонми-нуной, — заметив моё покрасневшее лицо, он вздохнул. — Не переживай, Джису не раз заикалась про её приезд. И даже если мы придём вместе, никто и слова не скажет. В аэропорту царил сумбур: туристы щебетали на разных языках, выражая неописуемый восторг; приезжие и встречающие подолгу обнимались, а милые парочки проливали слёзы, умирая здесь и сейчас перед долгой разлукой. Всё чаще и чаще объявляли о перенесённых рейсах, вызванных непогодой. Глядя на других, мы быстрее стали двигать ногами, не заметив, как быстро слились с серой массой европейцев и других иностранцев. Приближаясь к нужному выходу, я нервно подпрыгнула на месте. — Сехун! — взяв парня за рукав кожаной куртки, я потянула его на себя. — Это неправильно! Мы без подарка, даже и цветы не купили. — У меня нет денег… — Лжец! — треснув по каменной спине, буркнула я. — Ты же взял с собой кошелёк, я видела! Каким-то волшебным способом, но мне всё-таки удалось отправить Сехуна в цветочный ларёк. Глядя на табло, я перекатывалась с пятки на носок, выискивая нужный рейс и точное время прилёта. Десять часов, пятнадцать минут. Я продолжала комкать в руках вязаную ткань пуловера, попутно терзаясь от догадок и предположений. Само собой, Сонми похорошела, стала настоящей иностранкой, да и, к тому же, вероятно, разбогатела. Она не станет цепляться к неудачнице вроде меня, у которой нет ничего, кроме миллиона мелких проблем и одного проклятия. В первый раз было обиднее, а значит, сейчас она попросту проигнорирует, забудет и пошлёт к чертям собачьим нашу дружбу, в которую уже и так никто не верит. — Соён? — Лола словно свалилась с потолка. — Молодец, что пришла! — Я ждала твоего звонка, но ты даже сообщение не написала, — обиженно поджав губки, я двинулась к креслам. — И о чём ты хотела поговорить? — из-за высоченных шпилек, Джису практически не успевала за мной. — Да хотя бы о погоде! — плюхнувшись в холодное сидение, я уставилась в окно. — Скажи, ты уже связывалась с Сонми? Она спрашивала про меня? — Спрашивала! — печально кивнула подруга. — Сначала поинтересовалась о твоих делах, затем спросила о Чонине, а потом я ей всё рассказала. Нервно сглотнув подступивший комок к горлу, я небрежно выдавила: — Это конец. Стоило уйти прямо сейчас, а ещё лучше укатить лет так на пятьдесят куда-нибудь в Африку. Туда, где не бывает мерзких дождей и обильного тумана! — Вот! — протянув декоративный букет живых цветов, Сехун обессиленно рухнул в свободное кресло. — И ты здесь? — Лола захлопала накладными ресницами. — Одна пришла с извинениями, а другой с осмысленными чувствами? Я не понимала, о чём говорит подруга, да и сил на разбирательства не было. Единственное, чем была забита моя голова, так это побегом. Отчего только в фильмах всё получается красиво и правильно? По какой причине каждому нормальному человеку достался профессиональный режиссёр жизни, ставящий зрелищные картины, а мне попался зелёный новичок, специализирующийся лишь на трагедии и драме? — Ну, — не отрываясь от часов, Джису ярко улыбнулась, — вот и всё, ребятки. Сонми уже приземлилась. Прижимая к себе букет, я теребила в руках тонкую ленточку, что свисала изящной завитушкой. Назло мне, время ускорилось. Как только стеклянные двери разъехались, и уставший народ кучей повалился в центральную часть, я сощурила глаза, стараясь быстрее других отыскать Сонми. В искусственном свете неустанно мелькали однотипные лица, но отличие одного из них я нашла. — Кан Сонми! — встрепенувшись, Джису радостно запрыгала на месте. Она шла к нам навстречу улыбаясь и весело жестикулируя. Такая же, как и всегда: чувственная, неземная, таящая в себе некую загадку. Её не волновало обильное столпотворение, наоборот, девушка наслаждалась тем, что приходилось ловить восхищённые мужские взгляды и завистливые ухмылки здешних модниц. — Молодец! — Сехун одобрительно закачал головой, рассматривая приближающуюся фигуру. — Нью-Йорк её не испортил. — Заткнись, мелкий! — Джису ткнула своим острым локотком под рёбра Сехуна и наигранно ужала губы. — Тебе уже ничего не светит! Парень приготовился дать отпор, но тут перед ним предстала Сонми, чьи глаза заблестели ещё ярче. — Ну, здравствуйте, сплетники! — Кан немедля протянула свои руки к ссорившимся родственникам, вовлекая обоих в объятия. — Я очень скучала, правда… Как только речь Сонми прервалась, по моему лицу пробежала тень, след которой не смогла скрыть даже натянутая улыбка. Приказывая ногам подчиняться, а голове здраво мыслить, я растерянно вышла вперёд и протянула букетик сияющей подружке. — И ты здесь? — холодно возмутилась Сонми, расцепляя объятия. — Вот дрянь! Я не могла поверить, чтобы всё было так плохо. Сонми стала сама не своя. — Будет тебе! — цокая шпильками, между нами влезла Джису. Она выхватила из моих рук цветы и для успокоения вдохнула розовый запах. — Необязательно выяснять отношения в прилюдном месте. — А что тут выяснять? — с ужасом проговорила Сонми и снова уставилась на меня. — Может, мне выслушать твои пустые извинения? Так давай же! Извинись за то, что перетрахалась со всеми моими парнями. Попроси прощения и за то, что каждый из них тебя кинул! — Прекрати! — умоляюще пискнула Джису. Мне было неудобно перед своей заступницей, неудобно перед Сехуном, что стоял с открытым ртом, и я не знала, как исправить до предела накалившуюся ситуацию. — Да, я извиняюсь за это, — на выдохе пробалаболила я, сделав ещё один шаг вперёд. Напряжённая безмолвная секунда сменилась внезапной пощёчиной, боль которой я прочувствовала с лихвой. Мотнув головой, я растерянно впилась взглядом в Сонми, что брезгливо трясла рукой и мерзко скалилась. Должно быть, она ненавидела меня так же сильно, как я ненавидела себя. — Видеть тебя не могу! — переведя дух, Сонми нащупала ручку от своего чемодана и легонько покатила его к выходу. Стоя с упавшими плечами, я провожала взглядом Джису, что еле успевала за торопящейся подругой. И хорошо, что мне не пришлось пересказывать своё нынешнее состояние, описывая его во всех деталях. Этим привыкла заниматься Сонми, но никак не я. — Иди и ты с ними! — не глядя на Сехуна, я двинулась к стеклянным дверям, на ходу вытирая мокрые глаза. — И не вздумай преследовать меня в этот раз. Всё было против меня: разразившаяся непогода и насквозь промоченные кеды. Я не замечала образовавшиеся лужи, что расстилались по всему тротуару, я не замечала даже того, как жалела себя. Я плакала вместе с дождём, что так рьяно бил по ещё не остывшей от удара щеки. Если от телесного наказания я была готова кричать, то каково было Сонми, пережившей душевную травму не один, а несколько раз подряд? Выпивка не согреет, развлечения не скрасят одиночества, а солнце не высушит слёз, что неустанно продолжают вырываться из глаз словно по расписанию. Да и Сехун, что хвостом плёлся за мной от самого аэропорта, — не спасёт, а только надоест. — Я не в настроении, О Сехун! — удручённо заверила я, шлёпая сырыми башмаками. — Уйди. — Не уйду. — Я собираюсь пописать за углом ближайшего магазина, так что скройся! — конечно, дурацкая попытка отделаться от этого парня, но попробовать стоило. — Всё равно не уйду! — Маленький извращенец… Сехун нагнал меня и остановил за плечи. Он понял всё, в частности и то, чем был вызван мой плач. Обойдя моё дрожащее от холода тело, О встал передо мной и принялся сочувственно осматривать лицо, детально изучая скулу, на которой красовалась яркая отметина. — Что это значит? — Сехун коснулся ноющей щеки, отчего я невольно нахмурилась. — Как только расскажешь, я уйду. — Ты настаиваешь? — заглядывая в беспокойные глаза парня, я наперёд желала узнать ответ, но в них не читалось ничего кроме жалости. — Настаиваю, — не подумав ответил тот. — Я эгоист. — Был бы ты эгоистом, не торчал бы со мной под дождём! — избавившись от тяжёлых мужских рук, что до сих пор покоились на моих плечах, я засеменила к дороге. — И не интересовался чужими проблемами… — Считай, что это акт милосердия, — откинув сырую чёлку натренированным жестом, Сехун поравнялся со мной. — И ты это… прежде чем сядешь в машину… пописай на дорожку. А то возьмёшь пример со своей псины и обгадишь мне весь салон.