Заметки

22 июля, 8:51 Вчера случилась очень интересная история, которая в очередной раз показала мне, что моя напарница меня тупо презирает и даже за человека-то не считает. У нового гостя в номере сломался телевизор. А наш электрик-алкаш так и не смог разобраться в ситуации, потому что гость оказался гражданином Швейцарии и говорил, естественно, только на французском и немецком. Дядя Боря, вероятно, никогда не бывал ни во Франции, ни в Германии, ни, тем более, в самой Швейцарии. Поэтому не нашлось больше адекватного выхода из ситуации, кроме как позвать нашу уважаемую старшую портье. Которая, кстати, хоть и собиралась замуж за англичанина, по-французски и по-немецки, естественно, ни бе, ни ме, ни кукареку. Я же, как доблестный рыцарь, видимо, все-таки печального образа, вызвался ей помочь и мастерски решил вопрос, переведя на «великий и могучий» просьбу постояльца дяде Боре. Который, в свою очередь, починил все за пять минут, стоило ему только понять, что по чем. Бывают все-таки моменты, когда персонал отеля работает нормально. И это я не только про себя. Конечно же, я думал, что она кинется в мои объятия и простит мне все предыдущие грехи (а заодно и последующие, а то я себя знаю, их точно не избежать). Но этого, увы, не произошло. Я не удостоился даже сухого «спасибо» — только сдержанный кивок в мою сторону и взгляд карих глаз, полный чего-то неизведанного и совершенно мне непонятного. Я потом всю ночь думал об этом взгляде. Что-то с ним было не так. И под утро до меня, кажется, начало медленно доходить. Ее глаза были абсолютно точным отражением моих собственных. И это было вовсе не «что-то неизведанное», это было вполне понятное и такое привычное для меня отчаяние. Жаль только, что заметил я это спустя пару месяцев после странного предложения руки и сердца. А до этого ходил как ни в чем не бывало и с завидным энтузиазмом убеждал себя в том, что она просто меня ненавидит. Что действительно не хочет меня видеть и слышать, а уж тем более со мной работать. И я почти был уверен, что она презирает меня за мой поступок, осуждает и думает, что я легкомысленный идиот, не способный брать на себя ответственность. Потому что даже сделав это предложение, я попытался слиться. И, кажется, удачно все этот провернул, раз на моем безымянном пальце все еще не блестит металлический ободок, а София, хоть иногда и просыпается со мной в одной постели, но все же происходит это не с той регулярностью, с которой могло бы быть. А сейчас я наконец-то понял, что ей тоже плохо. Она тоже мучается и борется с собой где-то внутри. А ещё ей больно. В тысячу раз больнее, чем мне. И от этого у меня почему-то медленно начинает собираться странное чувство где-то в районе солнечного сплетения. Что это? Пока не знаю. Но точно знаю, что очень хочется как-то ей помочь. Облегчить ношу, забрать часть этого бремени на себя. Но пока между нами такое количество недомолвок, я не могу ничего сделать. Она же даже слушать меня не хочет. Как маленький ребёнок все время отворачивается, стоит мне только приблизиться к ней на лишний шаг. А про «разговоры не о работе», я вообще молчу. Она как будто язык проглатывает каждый раз, когда я пытаюсь с ней заговорить о чем-то подобном. И раньше я думал, что так проявляется ее отвращение ко мне, что она меня презирает и моя личность ей просто омерзительна. А сейчас я понял, это не отвращение, это страх. Страх снова мне поверить и довериться. Страх снова впустить меня в свою жизнь и каждую секунду ждать подвоха. Страх быть в очередной раз брошенной. И я ее понимаю. Я бы тоже не хотел, чтоб об меня постоянно вытирали ноги. Это действительно больно. Поэтому ко мне приходит логичное решение. Оставить ее в покое. По крайней мере, пока.