Пепла лепестки рассыпаются, танцуя

Он входит без стука, толкает дверь и заходит в безымянный трактир. Он устал, он зол, голоден и жаждет человеческой крови. В нос ударяет запах алкоголя, похоти и плесени. На огромную фигуру в дверном проёме устремляется пара десятков удивлённых глаз, но в считанные секунды удивление в их глазах перерастает не то в страх, не то в ужас. Грязные трактирные шлюхи, минуту назад кружившие меж столь же грязных пьяных "рыцарей", прячут сиськи в платья и стремительно убегают куда-то за занавески. Он садится возле двери, со скукой наблюдая, как большая часть посетителей, с опаской косясь на него, собирают свои манатки и вылетают за дверь, перешёптываясь между собой. Их, видимо, совсем не заботит холодная зимняя ночь и воющие в лесной чаще волки. Ещё пара минут, и в старом трактире остаётся только хозяйка заведения, особо храбрая компания из шести немолодых рыцарей, опьянённых здешним элем, и пара заплаканных девушек, которые извивались у них на коленях. - Чего изволите? - к нему подходит хозяйка трактира, пухлая женщина лет сорока. Её голос дрожит, но она отчаянно пытается выглядеть смелой. - Я не ел два дня, - он смотрит на неё тяжёлым взглядом, а она, не решаясь больше стоять рядом, стремительно уходит, не дожидаясь дальнейших объяснений. Уже через пару минут женщина спешно тащит поднос, и, видимо, выложила на него всё, что было на кухне. Уже когда она поворачивается, чтобы снова в спешке сбежать от тяжёлого пугающего взгляда, дверь отворяется и на пороге возникает невысокая женская фигура в ярко-красном плаще. Лицо скрыто капюшоном, но ему отчётливо видна масляная улыбка на пухлых губах. Она снимает плащ, отбрасывает его в сторону и обводит глазами посетителей, всё так же улыбаясь. Он скользит взглядом по фигуристой девушке, и с некоторым удивлением замечает, что одета она не в привычное для леди платье, а в кожаные штаны с красной вышивкой каких-то цветов на бёдрах и грязно-белую рубашку с закатанными рукавами. Ветер врывается через приоткрытую дверь, подхватывая густые не то огненно-рыжие, не то кроваво-красные волосы , укладывая крупные кудри в хаотичном порядке. Дверь за её спиной через пару мгновений захлопывается, и молодая девушка, продолжая скользить взглядом по немногочисленному числу посетителей, медленно расправляет руки в белых перчатках по локоть и присаживается в плавном приветствующем реверансе. - Добрый вечер, - она смотрит на удивленную хозяйку и медленно поднимается. Затем переводит светло-медовые глаза на компанию пьяных рыцарей, которые хмуро смотрят на неё, положив руки на рукояти своих мечей. Они напряжены, она - нет. - Кто ты? - спрашивает самый молодой из них. Девушка улыбается ещё шире, впиваясь в его лицо немигающим взглядом. - Смерть твоя, - смеётся. Все шесть рыцарей разом вскакивают со своих мест, вынимая мечи из ножен и опрокидывая хрупкий деревянный стол. На её бедре так же висит пояс с мечом, резной рукоятью в красно-белых узорах, но она и не думает им воспользоваться. Он смотрит с интересом, подперев голову о руку, забыв о мучавшем его двое суток голоде. Девушка отстукивает одной ей известный ритм каблуками тяжёлых кожаных сапог, кружась в танце, и начинает петь какую-то весёлую быструю песню, по-прежнему улыбаясь. [Caravan of Thieves - Eat you] I go hungry every night, But not this time around, not this time around! Он видит страх в глазах всех шестерых и искристый блеск в её глазах. Она улыбается совершенно беззлобно, хотя и дураку понятно, что в её планах убить всех шестерых. Когда первый рыцарь, наперевес с огромным мечом, кидается на неё, девушка всё так же не спешит взяться за свой меч. Она дважды хлопает в такт собственной песне, продолжая петь, наклоняется за кинжалом в её сапоге и изогнутым лезвием режет ему глотку прежде, чем рыцарь успеет опустить меч на её голову. Всё происходит быстро, с неестественной скоростью, с её лица не сходит улыбка. Ладонь в белой перчатке, запятнанная свежей кровью, отбрасывает кинжал и хватает меч из ослабевшей руки рыцаря. Из огромной раны на его шее непрерывным потоком сочится густая алая кровь, в его глазах читается ужас и непонимание. I'm gonna eat you, you're my desire I'm gonna sharpen all my teeth and build a fire I'm gonna eat you, cook and defeat you I'm gonna breath you in my lungs and make you mine Она снова отстукивает ритм каблуками сапог, прыгает на стол и сносит головы ещё двум рыцарям. Затем отскакивает назад, и не проходит и тридцати секунд, как замертво падают ещё три обезглавленных тела. К её ногам катятся головы, девушка отбрасывает меч, кружится в танце, и волосы, сейчас больше напоминающие свежую кровь, взмывают вверх. Она наклоняется, аккуратно берёт изогнутый кинжал, с которого капает кровь, и вытирает его об одежду лежащего рядом обезглавленного трупа. Когда девушка встаёт, две молодые девчонки, которых до этого лапали пьяные рыцари, испуганно вжимаются в стенку, не решаясь взглянуть ей в глаза. Улыбка на её лице становится ласково-снисходительной. - Что вам нужно? - спрашивает хозяйка трактира дрожащим голосом, и в её глазах появляется неподдельный ужас, когда девушка переводит взгляд на неё. - Их смерть, но это я уже получила, - она улыбается чуть шире, искренне и совсем беззлобно. - Вы же знаете, что эти шестеро вырезали соседнюю деревушку? - она смотрит, как ужас из её глаз исчезает. Девушка прячет кинжал в сапог, перешагивает головы и садится на лавку рядом с напуганными до смерти девочками. - Вы оттуда, я полагаю? Из той деревни? Можете пойти со мной, я отведу вас в ближайший город, - они смотрят на неё по-прежнему перепуганно, но уже без прежнего панического страха. - Нет, - та, что постарше, вызывается начать разговор, - спасибо. Девушка кивает, вкладывает в её трясущиеся руки маленький мешочек, в котором из-за сильной дрожи тут же начинают звенеть монетки, молча встаёт, накидывает на себя красный плащ, и уже собирается уходить, как вдруг разворачивается, будто что-то забыла, снова мягко улыбается. - Это за причинённые неудобства, - она подкидывает в воздух ещё один мешочек с деньгами, который со звоном падает на стол рядом с ошарашенной женщиной, всё ещё до безумия напуганной. - Если понадобится помощь, прошу обратиться в гильдию Красного. Цены невысокие, качество гарантируем, - девушка смеётся, кланяется в прощальном жесте, затем её взгляд останавливается на нём, и она, без дрожи и страха, с прежней широкой улыбкой, продолжает: - А ещё мы рады видеть новых воинов в наших рядах. - Как вас зовут? - кричит девчонка, вытягивая маленькую головку, уже без испуга в голосе. - По-разному, - уголки губ снова скользят в мягкой улыбке, - но если я понадоблюсь, то в гильдии меня называют Маковой Девой. Для других же я - Пламя. Она накидывает на голову капюшон, полностью скрывающий её лицо, и разворачивается. Плащ, до этого казавшийся плотным и тяжёлым, легко податливо кружится в такт её движениям. Сейчас уже понятно, что вся её бархатная накидка вышита маками, лепестки которых отчего-то в свете свечей напоминают языки пламени. - Всего доброго, - ещё пара мгновений, и дверь за её спиной с оглушающим грохотом захлопывается. Трупы убитых ею вспыхивают пламенем и в считанные секунды превращаются в пепел. Вторая их встреча произошла в бедном конце южной столицы. Она снова пела, стоя на краю моста, возвышаясь над своими зрителями. Нежное голубое лёгкое платьице, смотревшееся как-то по-особенному на контрасте с яркими рыжими волосами, кружилось вслед за ней, повторяя каждое движение. Рядом с ней сидела труппа бедных музыкантов, и наигрывала какую-то весеннюю мелодию, а она пела и танцевала, полностью отдавшись музыке. Босые ступни вторили её песне. Народу было столько, что не протолкнуться. Но страже, ведущей пленника в тяжёлых стальных кандалах, это всё же удалось. Народ расступился, во все глаза уставившись на мрачно идущую процессию, а кто-то с ужасом начал перешёптываться. Пламя узнала его не сразу - потом, когда он повернулся, чтобы не то из-за интереса, не то просто из-за скуки взглянуть на певицу. В ярком солнечном свете её волосы показались ему пламенем - он даже прищурился, будто смотрел на удивительно яркий костёр. Он же казался ей чем-то огромным и мрачным. Пленник был на голову-другую выше стражников, и кандалы ему подобрали соответствующие. Вся его одежда была пропитана кровью, но понять, чьей крови было больше, его или его врагов, она не могла - во-первых, всё его тело было в ранах, он прихрамывал на левую ногу, а на спине, где рубаха порвалась особенно сильно, зияла огромная рана, которая протягивалась от лопатки до поясницы. Во-вторых, вся его одежда была кроваво-красной, будто так и предполагалось, а столько крови может вытечь только из трупа. Узнала же она его по огромному шраму - старому поджившему ожогу, на который обратила внимание ещё при первой встрече, покрывающему всю левую сторону лица, шею и теряющемуся где-то в одеждах. Его рука также красного цвета, вся в ожоговых бороздах - не так сильно, как изувеченное лицо. Левое ухо отсутствовало вовсе. На лице шрам был кроваво-красным, цвета свежего мяса, в огромных бороздах. Пламя готова была поклясться - его глаза светились каким-то поистине звериным диким огнём. Губа с левой стороны была обожжена особенно сильно, искривлена и обнажала зубы в неком подобии усмешки. Густые чёрные волосы, едва касающиеся плеч, зачёсанные на левую сторону, несколько скрывали ужасное увечье, но ветер сдувал их, позволяя всем увидеть шрам. Его окружало стражников двадцать - она не считала - все облачены в позолоченные доспехи, все высокие, как на подбор, и с огромными мечами. Она спрыгнула с борта моста и прошла к процессии, встав посреди дороги и перегородив путь рыцарю на коне. Народ расступился, позволяя ей пройти. Воцарилась удивительная тишина, прерываемая лишь громом тяжёлых доспехов. - Сир, - она мягко поднимает руки в приветствующем жесте и делает удивительно плавный реверанс. Улыбается широко, беззлобно и совершенно неестественно для подобной ситуации. - Уйди с дороги, девчонка, - рыцарь нехотя грубо остановил лошадь, которая открыла рот и попятилась от давления железа во рту, и с ненавистью посмотрел на Пламя сверху вниз. Она не перестаёт улыбаться. - Невежливо с вашей стороны, - она откровенно смеётся, чем приводит рыцаря в настоящее бешенство. Он спешивается с лошади, вынимает меч из ножен и идёт на неё в твёрдом намерении убить. Напряжённая давящая тишина, прерывающаяся только тяжёлой поступью рыцаря. Он в ярости, ей это в забаву. - Я - Маковая Дева, из Красных, - она вопросительно склоняет голову к плечу, ожидая реакции, которой не последовало. Пламя с ловкостью уклоняется от меча, который должен был разрубить её пополам. - Неужели не слышали? - Плевать! Ты сдохнешь, мелкая шлюха! - Уууу, - тянет она, улыбается. - Откуда столько ненависти в вашей маленькой глупой головке? Неужели вы рассердились на маленькую шлюху? - она улыбается, а все его удары отчего-то рассекают воздух, а не её плоть. Она двигается неестественно для обычного человека, быстро и ловко изворачиваясь. - Я могу спеть вам перед смертью. Не желаете? - Заткнись! - рычит он и снова рассекает воздух, а она невесть как оказывается за его спиной, приподнимает пальцами подол лёгкого платья, обнажая ноги до колен, и отбивает босыми ногами ритм. Он разворачивается в отчаянной попытке разрубить её пополам , она уворачивается, кружась в танце. - Уничтожьте её! - Бешеное ничтожество, - она смеётся и начинает петь с улыбкой на пухлых губах, а стражники стремительно окружают её. На заднем фоне та труппа нищих музыкантов начинает подыгрывать ей. [Caravan of Thieves - Ghostwriter] Here comes that old wall Like a smack in the back of a Cadillac Only Empty Tales Of material worlds from this Underwood. Она танцует меж желающих разрубить её мечей легко и быстро. Затем, словно между делом, опускает руку себе в декольте, доставая кинжал, и снова кружится. Ветер тревожит подол лёгкого платья. Understand that I don't have a choice, choice I can only call upon that voice, voice Of my dearest friend from way back when That spirit who can lend a hand from all the way across the great divide. Меньше, чем через мгновение, остриё режет плоть на горле нагрубившего ей рыцаря. Не то она приложила много сил, не то лезвие наточено идеально, но человек падает почти мгновенно, а Пламя выхватывает из его рук меч, отбрасывая кинжал, и продолжает петь, танцуя в буквальном смысле на плечах рыцарей. Они пошатываются от тяжести её тела, но не перестают предпринимать попыток отрубить мечами ей ногу-другую. Oh - ghost writer I'm nothing without you dear Oh - ghost writer I'm nothing without you here. Один за другим на мраморную площадь замертво падают рыцари. Она отбивает ритм босыми ногами, ей вторят голоса струнных, и даже лязг мечей кажется подходящим дополнением. Ветер играет с её волосами, и они словно вспыхивают подобно пламени. Out blow the candles and lights I roll back my eyes its dead silent Whispers softly come At first just a few, then ten tons Stories of dimensions near and far, so far Bugs with names, three legs and flying cars, yes cars Catapulting through the universe That spirit who can lend a verse from all the way across the great divide Последняя голова падает рядом с её ногами. Пара рыцарей, всё это время стоящие рядом с пленником - очевидно, либо через чур трусливые, либо слишком молодые, в страхе пятятся и убегают. Oh - ghost writer I'm nothing without you dear Oh - ghost writer I'm nothing without you here Пламя кружится, словно плывя по воздуху, легко двигаясь меж трупов у её ног, отбивая ритм босыми ногами, которые уже запятнала в ещё горячей свежей крови. Она отбрасывает меч, берёт кинжал и идёт к пленнику. Рядом с ним она кажется непозволительно маленькой и ничтожной, и это, пожалуй, никак не вяжется с парой десятков трупов за её спиной, которые ярко вспыхивают и в мгновение оказываются серым пеплом, а он разносится по площади сильным ветром. Она, видимо, желает кинжалом разрубить тяжёлые кандалы. Он смотрит на всё это хмуро и скептически. - Ты собираешься этой зубочисткой разрубить кандалы, - не спрашивает. Он смотрит ей в глаза, тяжело, хмуро, с привычной злобой, сверху вниз. Она - снизу вверх, но ему почему-то кажется, что это она глядит на него по-доброму, снисходительно, словно мать на глупого неразумного ребёнка. Он выставляет руки вперёд, заранее уверенный, что эта девчонка - просто какая-то дура. Пламя чуть замахивается и одной рукой рубит кандалы этой самой зубочисткой. Затем кандалы и на его ногах - с той же самой лёгкостью. - Драконья сталь, - говорит, видя вопрос в его глазах, - рубит всё, - улыбается, заглядывает в его глаза, - словно горячий нож по маслу. - Что тебе нужно от меня? - он мрачен. Ждёт подвоха. - Ничего, - пожимает плечами. Разворачивается, делает пару шагов навстречу молчаливой толпе, и поворачивается снова, цепляя руки с окровавленным кинжалом в замок за спиной. - Просто ты теперь мой должник, - улыбка становится шире. Искренняя, словно светящаяся. Его же слова девушки заставляют почувствовать гнев и тупое раздражение. - Нет. Я не просил меня спасать. Я не останусь в должниках у девчонки. Она обидчиво надувает губы. - Посмотрим. Он разворачивается и уходит, прихрамывая. - Как тебя зовут? - кричит ему вслед, совсем позабыв спросить имя. - А ты не знаешь? - он разворачивается, несколько удивлённый её вопросом. Она отрицательно качает головой и снова смотрит ему в глаза, улыбается, словно пытаясь что-то разглядеть. - Зверь, - хмуро. Она задумчиво смотрит на него. - А настоящее имя? Зачем мне прозвище? Он раздражённо фыркает. - А у тебя есть имя? - его тяжёлый взгляд на неё совсем не действует, а мёд её глаз словно топит в себе весь его гнев без остатка. Она улыбается, понимая намёк, и кивает. - Увидимся. В третий раз пленницей была она. Пламя, вся избитая и потрёпанная, сидела на деревянном выступе в центре площади, скрестив ноги по-турецки, а руки её были привязаны к высокому столбу тугими верёвками. Спутанные блекло-красные волосы прикрывали опущенное вниз лицо, но когда ветер, играясь с ними, откидывал назад, то вблизи видны были чуть приподнятые в привычной улыбке уголки иссохших губ. Зверь смотрит на это из рядов зрителей, совсем не думая помочь - просто интересно, чем всё это закончится. - Назовите себя, - снова какой-то рыцарь пафосно смотрит на девушку. Она поднимает голову, и улыбка скользит по её лицу. Пламя с трудом приподнимается на ватных ногах, гордо вздёргивает подбородок и впивается едким взглядом медовых глаз в лицо сира. Они темнеют, и Зверь впервые видит в её глазах неподдельную ярость. Она в бешенстве. Пламя делает некое подобие приветствующего реверанса, насколько позволяют связанные за спиной руки и слабые дрожащие ноги. - Я - ваша смерть, - она обводит всех рыцарей холодным решительным взглядом и обнажает зубы в широкой пугающей улыбке. Рыцарь смотрит на неё сверху вниз, словно на мусор. - Вы обвиняетесь в убийстве рыцарей Королевской Стражи, в воровстве королевской казны, королевских запасов и книг из главной библиотеки, а также в содействии членам Красной гильдии, - холодно смотрит на неё. В её глазах пляшет огонь, и это вовсе не метафора - Зверь готов поклясться, что видел искры красного пламени в её взгляде. - Именем Короля я признаю вас виновной и приговариваю к смерти. Ваше последнее слово? - в его руке огненный факел, которым он собирается поджечь девушку. - Сир Карлайл, - в его взгляде читается удивление - он не представлялся, - а также верные рыцари Королевской Стражи. Вы обвиняетесь в убийстве десятков мирных граждан, в порабощении свободных людей и в сожжении членов гильдии Красного. Ваше наказание - смерть, и вашим палачом буду я, - она что-то шепчет, и верёвки, связывающие руки за её спиной, ярко вспыхивают и мгновенно сгорают. Она расправляет плечи и медленно, словно растягивая удовольствие, подходит к обвинившему её рыцарю. - Сир Карлайл, вы боитесь огня? - смотрит в его глаза, не мигая, стараясь увидеть весь ужас и насладиться им. Он почему-то не решается вытащить меч из ножен, всё также стоит, держа горящий факел в вытянутой руке и смотря в глаза девушки, как заворожённый. Пламя снова что-то шепчет, вытягивает губы и чуть дует на огонь. Сначала вспыхивают волосы рыцаря, и в этот момент девушка выхватывает меч орущего сира Карлайла из ножен, затем огонь мгновенно пожирает всё тело. Доспехи не плавились - полыхали и искрились, а вот кожа плавилась, стекала подобно кипящему вареву, обнажая мясо, которое тоже ярко вспыхивало. Его словно смазали чем-то горючим. Пламя не произнесла ни слова. Бешеная ярость сменилась безразличием - огонь, плясавший в её глазах, сейчас был просто отражением горящего рыцаря перед ней. Не прошло и минуты, как тело резко вспыхнуло, яркий огонь с треском вознёсся вверх, а потом исчез, даже дымки не оставив после себя. Возле ног девушки лежал только пепел. Пламя поворачивается к другим рыцарям, обнажившим свои мечи. По всей видимости, они не понаслышке знают о ней, потому как ничего кроме страха и тупого ожидания смерти в их глазах нет. Она не танцует и не поёт. Не кружится в танце, изящно срубая головы, отстукивая ритм быстрой весёлой песни, нет. Подобно молнии, девушка мечется меж рыцарей и рубит их мечом с невероятной скоростью и поистине звериным бешенством. Огонь её волос вспыхивает то там, то тут - сложно уследить за стремительно двигающейся фигурой. Кровь везде, её так много, что весь ветхий деревянный выступ, на котором планировалось её сожжение, покрыт кровью, она стекает по ступенькам, лижет ноги наблюдателей. Горожане не боялись её, нет, наоборот - боготворили. Зверь видел блеск в их глазах и беззаветное признание. Она вся в крови, её рваное грязное некогда серебристое лёгкое платье, лицо, руки в перчатках, босые ноги. Улыбка исчезла с её лица, уступив место холодной злости. Перед ней шепчет молитвы какой-то молоденький рыцарь, стоит на коленях и просит о пощаде. Пламя смотрит ему в глаза, садится перед ним прямо в тёплую лужу крови. Он дрожит и молит о пощаде. - Убей его! Убей! - бедняки с площади, видно, вошли во вкус и желают больше крови. Толпа бушует, выкрикивая лишь "убей" кровожадно и без жалости. Она вытягивает руку, призывая всех замолчать. Тишина. Мгновенно. - Он просит о пощаде на коленях так же, как и многие из ваших семей просили о пощаде прежде, чем их убили члены Королевской Гвардии. Я могу срубить ему голову сейчас и забыть обо всём, но не стану и не опущусь ещё ниже их уровня, - она обводит взглядом толпу, а затем заглядывает в глаза рыцарю. Улыбается легко и искренне. - Твоя просьба услышана, - она мягко приподнимает двумя пальцами его подбородок и заставляет посмотреть в свои глаза. - Ты свободен. Однако я настаиваю, чтобы ты передал мои слова: я убью каждого, кто посмеет тронуть гильдию Красного настолько жестоко, насколько смогу, а гнилые души заставлю гореть и плавиться, - пауза. - Иди. Он вскакивает с колен, на дрожащих ногах, спотыкаясь, бежит отсюда. Толпа молчаливо расступается и глядит ему вслед. Пламя не произносит ни слова. Улыбка исчезла с её лица, и сейчас сложно понять, что творится у неё внутри. Она отворачивается, стеклянными глазами смотря себе под ноги, и спускается по деревянным ступенькам вниз. Толпа пропускает её вперёд, и она медленно идёт. Напоследок их глаза встречаются, Пламя словно даёт понять, что знает, что Зверь стоял здесь и смотрел. Потом её взгляд скользит мимо, и она зачарованно смотрит на пасмурное небо. Затем так же, не произнося ни слова, скрывается в толпе. Их четвёртая встреча была ну совсем неожиданной, и любой бы сказал, что либо мир так тесен, либо это ну уж точно судьба. Случайности не случайны? Это было на западе, три месяца спустя. Пламя прибыла туда по приказу гильдии и была немедленно схвачена, а Зверь, очевидно, был схвачен за то, что вырезал половину семьи Гаккартов - одного из самых влиятельных кланов запада. Их должны были казнить. Её - за то, что состояла в Гильдии Красного, его - за кровавое убийство. Её имя на западе не знали, а вот о нём молва гремела уже давно. Она улыбается, когда её грубо ведут к деревянному выступу, окружённому сухой древесиной. В здешних краях людей принято казнить огнём - говорят, он очищает. Она была в белоснежном полупрозрачном платье - и снова пресловутые обычаи. Девушек принято сжигать в лёгких платьях из какой-то невероятно нежной ткани - Пламя слышала, будто бы её делают здешние мастера из паучьих нитей, добавляя туда какой-то свой ингредиент - ткань горит белым пламенем и вспыхивает мгновенно, и огонь пожирает девушек уже нагими. К девушкам на западе вообще относились как-то по-особенному, восхваляя их красоту, и если на юге, например, в столице, их унижали, считали уродливыми подобиями мужчин, то здесь ими восхищались и их боготворили. Царил матриархат, и главою запада была женщина. Пламя не была с нею знакома, но знала, что она сочетает в себе два противоречивых качества: жестокость и милосердие. К преступникам на западе относились с ненавистью, но людям не чуждо сострадание, и прежде, чем обвинить человека, его справедливо судили. Но Пламя этот справедливый суд обошел стороной - она считала, что это веление короля или его людей. У запада с югом была вообще масса разногласий, а ещё у юга была сильная армия, которой не было у запада (и пожалуй именно поэтому Пламя питала такую привязанность к этой земле - их боялись и без армии). Зверя судили. Справедливо. О помиловании разговора, конечно, не шло, но убийц здесь принято вешать, и Пламя искренне не понимала, почему Зверя эта участь миновала. Его хотели очистить? На западе смерть от огня считается благородной. Так или иначе, они сейчас стоят, связанные по рукам и ногам какими-то очень плотными верёвками из грубой ткани, и по ощущениям, следы от этой ткани будут проходить дольше, чем от обычных стальных оков. Белое платье треплет нежный тёплый ветер и словно пытается сорвать с тела девушки. Оно приоткрывает ноги, все в глубоких ранах и тёмных синяках, изрезанные, грязные, в потемневшей спёкшейся крови. Обнажённые руки выглядели ничем не лучше, а синяки на коже были похожи на следы от чьих-то грубых крайне неаккуратных пальцев. И на щиколотках такие были, и на ногах выше колена. Лицо в ссадинах, губа чуть рассечена. Она улыбалась беззлобно, тёплым взглядом медовых глаз оглядывала собравшийся внизу народ. Люди здесь не желали смерти ни ей, ни ему - в их взглядах сострадание и жалость. Она чувствует болезненный жар от огромного тела рядом. Зверь серьёзно ранен, он еле дышит, вот-вот готовый потерять сознание. Но нужно ещё чуть-чуть подождать. Она с трудом поворачивает голову, чтобы взглянуть на него. Он в белоснежной рубашке и кожаных штанах, босой. Ткань рубашки просвечивает, и от её взгляда не может укрыться огромные порезы на его плечах, спине и пояснице, длинные и глубокие - его словно намеренно рубили мечом или каким-то остриём. Могучее тело Зверя держится в вертикальном положении только благодаря тугим верёвкам, плотно фиксирующим его тело на деревянном столбе - ноги его совсем не держат. Голова устало опущена вниз, так, что чёрные грязные волосы почти прикрывают ужасный шрам. Она изучает этот ожог взглядом. Нет, увечье Зверя и раньше цепляло её взгляд, но сейчас появилась возможность рассмотреть его внимательнее и пристальнее, беззастенчиво, и Пламя без стыда этим воспользовалась. Ожог особенно сильно уродовал лицо - кожа была бугристой, красной, в неровных бороздах. Бровь была полностью выжжена, и кожа в этом месте чуть нависала над глазом, но не слишком сильно - её взгляд наткнулся на эту деталь только при ближайшем рассмотрении. Ей казалось, что она видела его скуловую кость - настолько сильно была прожжена кожа, хотя и с другой стороны, здоровой, кость остро выпирала, создавая приятный рельеф на лице. Шрам опускался ниже по шее, касался ключицы и немного груди, рука была полностью в ожоге, хоть и не настолько сильно поражена огнём. Насколько она могла видеть, шрам был и на спине, заканчиваясь чуть выше поясницы. Его взгляд был уставшим. Когда они встречались раньше, она видела, как его глаза светятся янтарём - бешено и по-звериному. Сейчас его взгляд был стеклянным, а веки скрывали глаза почти наполовину - он был слаб, изнеможен и измучен, и она чувствовала, что ещё немного, и он отключится. Её поражала поистине звериная сила - с такими ранами он всё ещё был в сознании и она готова поспорить, что если ему дать меч - он точно зарубит с десяток стражников. Человека с факелом она узнала сразу. Люди любят сравнивать мерзотно-лживых людей с крысами, Пламя не любила, но когда он приблизился к ней, то именно такое сравнение пришло ей в голову. Маленькие злобные крысиные глазки. Маленький злобный человек-крыса. Крыс она не ненавидела, а его - да. Сегодня она наконец снесёт его голову и вспорет живот. Он смотрел на неё злобно, издевательски, с ненавистью и явным превосходством. Он чувствовал: её жизнь в его руках. Она смотрела на него исподлобья, её почти трясло от безумной ярости, горячей лавой заполняющей всё её сознание. Пламя вздёргивает подбородок и надменно смотрит на него. В глазах плещется огонь. Он был рыцарем, которого посвятил какой-то старый трактирный пьяница (тот тоже в свою очередь носил это почётное звание), и Пламя не знала, каким образом эта тварь смогла стать доносчиком короля. Но она его люто ненавидела. Не без его помощи Гильдия Красного преследовалась и её члены подвергались сожжению. Её палач был полностью уверен в своей победе. Эту девушку он встречал, и не единожды. Пламя желала ему смерти и много раз, у неё почти получалось воплотить желание в реальность. Он тоже хотел её смерти. И её он тоже хотел. Идиот. Она вырежет ему кишки и запихнёт ему в глотку. Сегодня. Сейчас. - Назовите себя, - велит он неестественно громким противно-женским голосом. - Твоя смерть, - её голос чуть хриплый, грозный, и разгоняет по спине рыцаря мурашки. Она смотрит на него сверху вниз. Он вытягивает руку с отрубленными двумя пальцами, проводит грубой ладонью по её лицу, без нежности. Пошло. Пламя видит что-то мерзкое в его глазах, и ей вдруг становится невыносимо противно и хочется быстрее смыть с себя эту грязь. Её верхняя губа чуть приподнимается, и лицо еле заметно кривится от отвращения. Рука касается её шеи, а затем она плюёт ему в лицо. Метко. Прямо в глаз. Он секунду находится в оцепенении, затем железной перчаткой до безумной беспамятной боли и искр в глазах бьёт её по щеке. Зверь наблюдает исподлобья, едва не теряя связь с реальностью. - Шлюха, - шипит рыцарь тихо, чтобы никто не слышал. Горожане протестующе перешёптываются - непозволительно прикасаться к девушке перед смертью, да ещё и бить. - Именем короля я приговариваю вас к смерти, - взвивгивает, при этом стараясь выглядеть грозно. Тупой. Какой же он тупой, неужели он так уверен, что его голова сегодня останется при нём. Кровь в её венах закипает густым обжигающем варевом, отдавая в голову. Язычки пламени, ранее плясавшие в её золотых от яркого солнечного света, теперь разгораются огромным кострищем. Всё её тело напряжено, каждый мускул, каждая клеточка. - За убийство невинных, за насилие и жестокость вы, сир Найкл, приговариваетесь к смерти, и вашим палачом буду я, - пару секунд она гипнотизирует его тяжёлым взглядом, заставив застыть на месте, затем одними губами произносит заклинание, и верёвки, плотно стягивающие тело, вспыхивают и уносятся ветром. Она выпрямляется в полный рост, расправив спину и вздернув подбородок, и с некоторой долей надменности заглядывает в глаза рыцарю, стараясь насладиться ужасом в его взгляде. Он выхватывает меч, испуганный, трясущийся. Жалкий до безобразия. Факел в его руке падает, но девушка успевает вовремя его подхватить. Пламя обезвреживает его точным ударом в живот с такой скоростью, что при всём желании за её действиями не уследить взглядом. Меч оказывается в её руке. Рыцарь пятится, а она немигающе смотрит на него и упивается животным страхом. - Вы боитесь огня? - задаёт привычный вопрос. - Хотите я вам спою прежде, чем срублю голову и запятнаю этот меч, - она ловко перебрасывает его в правую руку, а факел в левую, - вашей кровью? - Убейте её! - визжит рыцарь, его коленки подкашиваются, он спотыкается и падает. Воины не двигаются с места - все они рыцари запада, и не отдадут и волоса за жалкое подобие "рыцаря" с юга. Факел в её руке вспыхивает ярко, высоко взлетают стройные языки пламени. Девушка отстукивает быстрый ритм, кружится с этим огнём, который создаёт вокруг неё яркий искрящийся обруч, разгорается, темнеет и отчего-то становится почти красным. Волосы взлетают в воздух, податливо кружатся и цветом смешиваются с огнём. [Caravan of Thieves - Live forever] Dreadful mirror, peering back at me now I see the cracks and creases on me The hand of doom rests upon me All my stories, all my family heirlooms Who will steal them when I cease Will anybody here remember me? Она танцует вокруг сира, лежащего в центре площади, кружится и словно парит, едва касаясь земли, и белоснежное платье нежно следует за каждым её движением. Волосы в солнечном свете вспыхивают и горят цветом, ярче огня в её руке. Меч отсекает ногу по колено рыцарю, она прикладывает усилия, но кость всё равно рубится мягко. Огонь с факела перекидывается на ногу, и она горит. Сир кричит, орёт, его голос срывается, из глаз слёзы. I want to live forever! I want to live forever! I want to live forever! Она попадает Найклу мечом точно между ног, отрубая самое ценное, и одежда на нём ярко вспыхивает. Он кричит, молит о пощаде. Пламя легко отталкивается от земли и перелетает над ним, кружась. Огонь, словно по её приказу, мягко лижет его волосы, которые затем почти мгновенно исчезают. Догорают остатки одежды и кольчуги сира, он сидит голый, из ноги, из паха у него сочится кровь. Огонь исчезает, и горит сильнее лишь факел. Every fountain, every fortune teller Buying my only incantation To cure me of my cancellation Then like magic, unlike any morning I awake to realize I haven't aged forty years have passed me by Она вспарывает ему живот одним лёгким движением. Меч покачивается в такт её песне, подобно палочки дирижёра. I want to live forever! I want to live forever! I want to live forever! Пламя сносит ему голову резко, с силой, и эта голова падает куда-то в толпу. Она бросает факел на истерзанное тело и оно вспыхивает привычным оранжевым пламенем сначала неспешно, потом его языки всё чаще лижут воздух, всё быстрее и яростнее. Девушка танцует вокруг кострища, и белое платьице чуть опаляется от жара. Spiteful decades Cursed centuries Every lover Every friend Goes away in the end Got my wishes, got my little blessings Got my demons, haunting me Got father time here taunting me 'cause Наконец, огонь с треском возносится вверх на несколько метров, затем, не успев опуститься, исчезает, не оставив ни дымки, ни едкого запаха. I don't want to live forever! I don't want to live forever! I don't want to live forever! Она отбрасывает меч, который, едва соприкоснувшись с землёй, начинает плавиться. Тишина. Все взгляды, удивлённые, непонимающие, сейчас прикованы к девушке. Пламя широко улыбается, шумно дышит, её ноги по щиколотку в крови, кровь и на её руках, и на лице, пятнами лежит на белоснежном платье. Огонь в её глазах мягко потухает. Она приветствует людей в плавном реверансе, медленно, изящно. - Меня зовут Маковая Дева. Я пришла сюда за жизнью этого человека, и не трону ни одного человека с этой земли. И я не враг вам, - она опускает голову вниз, поворачивается к Зверю, который уже теряет связь с реальностью, но всё равно стеклянными глазами наблюдает за ней и за людьми вокруг. Чуть грубоватыми тонкими пальцами она развязывает верёвки и с трудом, пытаясь устоять на дрожащих от тяжести ногах, пытается удержать огромное тело, всем своим весом лежащее на её, хоть и не самых хрупких, плечах. Она чуть подбрасывает его на спине, пытаясь удобнее распределить тяжесть, но мышцы уже начинают подрагивать. - Послушай, я не могу тащить тебя всё время. Ещё несколько минут, и можешь дальше умирать. Вставай на ноги, если не хочешь сгореть заживо. И он встал. Её рука, крепко удерживающая тело Зверя в вертикальном положении, почувствовала что-то текучее, обжигающе-тёплое. "Кровь", - думает она как бы между делом, понимая, что дело в огромных свежих ранах на его спине. Белая рубашка мгновенно пропитывается красным. Девушка почему-то думает, что кровь у него какая-то слишком уж тёмная. Толпа не посмела помешать им и расступилась. Рыцари, молчаливо наблюдающие на них со своих постов, не двинулись с места.