Hotel Eleon 3 — 5 глава
Прошёл день, за ним пролетел второй, третий и вовсе показался секундным делом, четвертый возлагал хоть какие-то надежды, а на пятый всё стало понятно. Она не пришла, а ведь обещала навестить. « Она придёт, » — успокаивал себя каждый новый день серб с надеждой в загоревшихся глазах, которые со временем стали потухать на глазах докторов. Молодой человек ушел в себя и запретил впускать в свою палату посетителей, сославшись на «нет желания ни с кем общаться», а лег на кровать и утонул в своих мыслях до следующего понедельника. Дни тянулись для него медленным маршрутом улитки, а иногда не тянулись вообще. Они топтались на одном месте пять часов, впрочем сравнивать не с чем. Паша загнулся совсем в лежачем состояние, предлагая себе услуги лежачего пациента. «Лежачих не бьют,» — отшутился в день обхода врачей, сербский мужчина, но понял, что сморозил глупость. Какие к черту улыбки, усмешки и ухмылки, когда любовь всей его жизни не пришла: ни в первый день, ни во второй, ни в день выписки. А ведь он упорно ждал её прихода; как оказалось — напрасно. Павлу хотелось спросить Дашу прямо в лицо: «Почему ты так со мной поступаешь?», но отдергивал себя от навязчивой мысли, отдаваясь неуютной тишине в квартире тёти Эли, которая сразу же забрала племянника из больницы, попросив пожить недельку, и вылечиться до конца. Работа оказалась пока недосягаемой точкой действия, поэтому приходилось наслаждаться телевизором, диваном и лекарствами. Отель был единственным местом, где серб чувствовал себя более менее пристроенным. И не только поэтому... Там в отеле за стойкой работала Даша, принимая гостей, а Паша валялся дома и не делал ничего, что могло расшевелить его затекшие конечности и вылечить душевную рану. Он не спал ночами, думая о Канаевой, которая отвергла его, после того поцелуя. Почему она не пришла? Потому что, наверное, неприятно находиться с ним после того инцидента с песней «УмаТурман» и возвела огромные стены «прошлых дней». А ещё серб ревновал девушку к Никите, который, в отличии от него, имел большие шансы вернуть её по щелчку и после одного романтического ужина. Все эти чувства такие странные, что иногда лучше пустить всё на самотек и уехать подальше от любимых глаз, от тоненького голоса и манящих плеч. Иногда хочется улететь, чтобы забыться навсегда и найти счастье в другом человеке. Не получается следовать плану... Листая каналы по не расчетному кругу навязчивых путей, мужчина отстранено пялился на телевизор, делая вид, что якобы смотрит, но на самом деле просто думает. Опять думает о единственной девушке, которая засела глубоко и не желает отпускать или хотя бы освобождать. «Переболеем,» — как-то раз, лежа на кровати, сказал Паша. Не получается вылечится от этой губительной болезни, а ведь даже нет такого препарата. Как высвободится из клетки, чтобы снова беззаботно наслаждаться праздной жизнью, не размышляя о глупой любви. Глупости бывают в детстве перед ступенькой взрослой жизни, а сейчас это опыт. Кому нужен неудавшийся опыт? Посудите, если бы каждый опыт проводился в лабораториях по ощущениям, а не по законам, где бы была человеческая раса? Сравнение это, конечно, хорошо, но везде должны быть границы и путы, чтобы предотвращать ошибочные опыты. Недовольство. Да, мужчина недоволен теперешней жизнью. Он сам запутался от чего хныкать: то ли от тётиных наставлений, то ли от безответной любви, то ли от безделья. Не поймешь уже ничего... Размышления, как некстати, прерывает хлопок входной двери, оповещая Пашу о прибытии Элеоноры. Значит она уже пощебетала с подчиненными, а теперь будет бедному сербу мозг выносить. Два дня мужчина терпит её попрекания к своей личности, два дня ходит понурив голову, боясь сказать слово, а то наведет на него всю свою злость и отправит куда-нибудь подальше от Даши. — Павлуша, не надоело щелкать по кнопкам? — Вот о чём говорил Паша. Очередные нотации, а за ними упреки. Ему этот нрав тёти поперек горла. Серб устал акционировать своё внимание на мелочах, чтобы не вылить нецензурную лексику на «любимую» родственницу. — А чем мне ещё заниматься с дыркой в пузе? Может, как ослик, поскакать и потанцевать? — с издевкой приставучего акцента произнес Павел, обращаясь к тётушке. — Ты принимаешь любую мою реплику в штыки, — вздыхая, спокойно ответила женщина и удалилась на кухню, видимо обидевшись на несносного племянника, который продолжал пялится в телевизор и щелкать по каналам. На этой ноте их разговор исчерпал лимит дозволенного, оставляя за собой горький осадок. Вечер прошел спокойно, то есть никак. Элеонора без лишних слов уехала куда-то, а Паша остался один. Телевизор поднадоел, телефон ничем не привлекал, есть не хотелось, спать тоже... Он поднялся с дивана, переоделся и направился в отель «Элеон».***
Остановившись около красной дорожки, ведущая к парадной двери отеля, Павел расплатился с таксистом и вышел на улицу. Оглядевшись по сторонам, не приметив ничего загадочного и интересного, серб зашел в здание. Его взгляд пал на ресепшн, где стояла его недоступная мечта. Даша, открыто улыбаясь, разговаривала со своей подружкой-горничной. Стоять и просто наблюдать со стороны — было уже каким-то успокоением, а не лишней депрессией. Плевать, что она не навестила!... главное она рядом и улыбается, а не плачет. Это ведь сейчас на первом месте... — Павел Аркадьевич, что вы здесь делаете? — Серба отвлек женский и когда-то давно родной голос. С этим человеком он желал провести всю жизнь, если бы не тётя, которая предотвратила большую ошибку. Паша счастлив, что именно так провернулся ключ в замке. — Соня? Привет, — приподнимая уголки своих манящих губ, поприветствовал мужчина бывшую возлюбленную с слишком повышенным трудоголизмом и любви к работе. — Элеонора Андреевна, предупредила нас, что вы появитесь на следующей неделе. — Серьезные нотки вперемешку с беспокойством за друга промелькнули в её речи, а голос подвел Софию. Голос дрогнул, почему-то хотелось разреветься перед сербом и обнять, но она стойко выдерживала разговор с Павлом, который озабоченно следил за эмоциями бывшей. — Сонь, действительно всё хорошо. Валяться часами напролет в замкнутом пространстве — не приводит к успешному выздоровлению, — мужчина одарил женщину скромной улыбкой и присел на диванчик в лобби (практически рядом с ресепшеном), устав от стоячей позы. — Как знаете, Павел Аркадьевич, — однообразно с проблеском официальности ответила София Яновна, подергивая от волнения край юбки-карандаш. — Мы давно перешли на «ты», Сонь... — подпирая ладошкой подбородок, усмехнулся мужчина, посматривая иногда на Дашу, которая до сих пор не догадывалась о его присутствие. — На работе я... — серб перебил её. — Я не на работе, и мы друзья в коем-то веке. — Прости, Паша. Я не привыкла быстро меняться с деловой речи на разговорную, — с улыбкой сообщила управляющая. — Хе-х, не переживай по этому поводу. Что у вас тут новенького? Что пропустил за недельку своего больничного? — поинтересовался Павел, утыкаясь носом в рукав длинной кофты. — Ничего особенного, кроме того, как Никита Андреевич взял пример с тебя и ведёт распутный образ жизни. Арсений попытался украсть несколько кусков импортного мяса, Михаил Джекович нашел себе занятие в кладовой Бориса Леонидовича, а в остальном по-прежнему. — Что ты там сказала про Дягилева? — переспросил серб, недоумевая, правильно ли он понял. — Ваша копия, — равнодушно ответила женщина и, попрощавшись, ушла к себе в кабинет. «Ваша копия,» — снова внезапно вспылили, недавно сказанные Софией, два слова. Никита изменился? К чему радикальная пластика? И почему именно становится вторым Павлом Аркадьевичем? Почему не шеф-поваром к примеру? Хотя нет, плохой пример... Значит теперь Дягилев ходит по одноразовым девушкам, бухает и гуляет? Но все эти факты не сходятся с приличным воспитанием мужчины! Никита же так мечтал заполучить Дашу, что старался выделятся книжным героем любовных романов. Почему тогда сдает назад? Если он продолжит эту задумку, то не получит Канаеву, как и вообщем-то сам Паша. Павел сам не понял, как задремал на диване в лобби и развалился во всю длину, уткнувшись носом в мягкую обивку кожи. Какие-то смазанные обрывки сна задевали его душу, превращая в кошмары. Разбудило серба тряска за плечо, которое вибрировало и ныло из-за не до конца вылеченной раны. Разлеплять глаза не хотелось, как в принципе и вставать, но командный голос Элеоноры не хило посодействовал пробуждению. Мужчина сразу же открыл глаза и виновато посмотрел на тётю, которая стояла в компании Софии и Михаила. Началось с того, что владелица отеля вернулась домой и не застала своего непутевого племянника дома. Решила набрать его, но телефон того оказался дома на столешнице в стопке разбросанного мусора. Тогда ответ пришел сам, как яблоко упавшее на голову Ньютона с криком: «Эврика!»; он в отеле. Павлик и правда оказался там, спящий на диване в лобби. Племянник выглядел лучше, чем в компании родной тёти. Наверное, его место в людном месте, а не в четырех стенах. Клетка. Она знала, как серб ненавидел замкнутые стены. Он любил свободу и ценил её. — Каким ветром тебя сюда занесло, Павлик? — Ну, вот и продолжение нотаций. Он-то рассчитывал на банальное «Наказан! Поговорим дома!», а она видите ли допросы устраивать будет. Какие к черту вопросы?! — Московским ветром, тётя Эля. Сегодня он слегка северный, — ухмыльнулся серб, сев на диван. — Будь серьёзней! Павлуша, когда в тебе проснется настоящий мужчина, а не пятилетний ребенок? — Спроси у производителей, — горько усмехнулся Паша, а женщина побледнела от слов племянника. — Ах! Точно их же уже нет... Павел, не дожидаясь реакции Элеоноры, отправился гулять по отелю, в надежде встретить Дашу. Но (!) это не повторный сюжет книг, где главный герой встречает свою любовь и у них завязывается длительный страстный поцелуй на минут пятнадцать. Увы, Паша не романтик и не гурман любовных книжек для школьниц. В итоге серб не встретил никого. Ни одной живой души, только назойливые часы тикали. Поэтому расстроенный и подавленный мужчина вернулся домой к тёте, извинившись за необдуманные действия, и ушел в гостевую комнату, заперевшись на замок. Желанием было остаться наедине с душевными ранами...***
Канаева провела неделю в раздумьях и решениях, ни разу не навестив Пашу в больнице, а ведь обещала. Обещание не выполнила, зато научилась врать самой себе в отношение чувств к привлекательному сербу. Юлька иногда отвлекала девушку разговорами и сплетнями о назойливых гостях, — плохо выходило отвлекаться на отстраненные темы. Ничего не действовало на нервы, как неприятное общество в компании Светы, кудахтающая по-любому и без любого повода о Никите Андреевиче. Видите ли он резко изменился и стал второй копией Павла Аркадьевича, что сильно выбило Дарью из колеи. Зачем Дягилеву становится Пашей? Они и так находились в плохих отношениях, а тут изменчивость на лицо: пьёт, гуляет с блондинками по отелю и стебётся над сотрудниками. «И вправду второй серб!» — без доли восхищения встревоженно заметила Канаева и рассказала об этом лучшей подруге, которая кроме крика со словами: «Твою мышь, Дашка!» — она не ответила. Ясно, эмоции выдали с потрохами Комиссарову. Даша пыталась — поверьте, она правда пыталась — забыть серба, но как-то мышечные органы не способствовали помогать в любовном деле. Страдай после этого ещё сильнее... Завалившись пораньше спать, девушка уткнулась носом в мягкую подушку, тяжко вздыхая. Через несколько дней он вернется на работу и они снова будут близки. Будут тереться плечом друг о друга, будут снова эти тайные взгляды и нервное дыхание. Это будет потом, а пока спокойный сон в мире грёз.Продолжение следует...