***
Лучший ресторан города встретил Кэндис и ее новоиспеченного кавалера красивыми огнями, развешенными длиннющей гирляндной по всему периметру, тропическими декоративными деревьями, которыми была заставлена вся площадь ресторанного дворика, удобными круглыми столами, на крутящейся ножке, которые позволяли посетителями заказывать множество различных блюд и пробовать их по очереди, не доедая предыдущее, и чтобы не тянуться за очередной тарелкой со вкусностями, просто прокрутить стол, чтобы она «приехала» к тебе сама, а также мягкими удобными креслами, рассчитанными на одного человека, дабы после обильного ужина развалиться в нем, положив на колени мягкую подушку, и потягивать очередной бокал игристого вина «Bosca Rose». Все это великолепие дополнялось ласкающими слух звуками гитары, саксофона и фортепиано, которые владели пальцами и губами искусных музыкантов, создавая невероятную атмосферу спокойствия, умиротворенности, позволяя без напряжения наслаждаться предстоящими разговорами. Успев познакомиться с Эндрю еще по дороге в ресторан, Кэндис была приятно удивлена тем фактом, что молодой мужчина понравился ей почти сразу же. Все началось с того, что ей пришелся по нраву его голос, позвонивший по телефону и оповестивший о том, что через полчаса его машина будет ждать у ворот, и пока Кэндис про себя ругала его за то, что он совершенно не обладает качествами джентльмена, который даже не удосужился сказать о том, что обязательно зайдет за ней, чтобы пригласить к авто, как ровно через все те же полчаса зазвонила входная дверь и впустила внутрь весьма элегантного обаятельного брюнета в легких светлых брюках, подвернутых снизу, нежно-голубого цвета рубашке и легких ботинках, в тон брюкам с большим букетом желтых тюльпанов в руках, перевязанных салатового цвета ленточкой. Челюсть отпала не только у Кэндис, но и у всех работниц особняка, которые собрались на сие представление. Увидела бы его миссис Кинг – осыпала бы горами золота, бриллиантов, переписала бы на него дом, и заставила дочь как можно быстрее лечь с ним в постель, проткнув иголкой все презервативы, чтобы по «счастливой случайности» та забеременела и родила прекрасного ребенка, да такого, чтобы он всем лицом и телом был похож на своего папу, за что мать Кэн каждый день бы ставила свечку в церкви. Вежливо вручив уже сияющей девушке цветы, которые не дарили ей уже очень давно, предпочитая вместо этого более дорогие подарки по типу колец, бриллиантовых колье и даже ключей от машины, он взял ее за руку и почти в невесомом поцелуе прикоснулся к тыльной стороне губами. — Ваша мама, конечно, предупреждала меня, что Вы очень красивы, мисс, но я убедился в этом в десятикратном размере, взглянув на Вас вживую… — лестно выразился он, не выражая ни капли напускной фальши для успешной реализации сегодняшних планов на вечер. — Во-первых, огромное Вам, спасибо, — тут же поблагодарила Кэндис, чуть ли не поклонившись в реверансе, — а во-вторых — давай на «ты»? — Извини, — сразу перешел на неформальное общение мужчина, — считаю, что все же для начала нужно быть более вежливым, до тех пор, пока человек сам не попросит общаться с ним на более простом языке. — Твоя позиция мне ясна и вполне приветствуется, так как сразу заметно хорошее воспитание, — улыбнулась Кэндис, впихивая букет тюльпанов в принесенную горничной вазу с водой. — Поставь, пожалуйста на прикроватную тумбочку в моей спальне, — попросила она женщину. — А то у меня такая тусклая комната в последнее время, — нужно обязательно разбавить атмосферу этим чудесным букетом, — произнесла она, повернувшись уже к Эндрю, благодаря его таким образом за подаренный букет. — Ну что, едем? — улыбнулся парень, подставляя свой локоть. — Карета ждет. — Едем, — ответно раздвинула губы в стороны брюнетка, хватаясь рукой за спутника. По дороге они поговорили о всем примитивном, наподобие: где ты живешь, чем занимаешься, какая мечта и какие фильмы предпочитаешь. Из всего этого Кэндис узнала, что у них довольно похожие вкусы в фильмах и музыке, что несомненно являлось огромным плюсом, а также, несмотря на то, что у Эндрю действительно два высших образования и он уже почти в совершенстве знает китайский, это никак не отражалось на его живой личности – в общении он был абсолютно простым, без лишних странных пафосных словечек и бесконечной гордости за свою такую умную-разумную персону, много добившуюся в жизни в таком молодом возрасте. Кэн не удержалась от вопроса про видео-каверы на ютубе, на что Эндрю лишь рассмеялся и рассказал историю о том, как заключил пари с близким другом, что сможет за один день подобрать на скрипке мелодию часто проигрываемых на радио песен и записать это на видео. И он выиграл – несколько трехминутных видео действительно были записаны в один день, показывая то, как молодой человек великолепно владел не самым легким инструментом, вот только представлены они были так, будто это было разбито на несколько дней, чтобы ради красоты создать небольшой плейлист на ютубе. Да и к тому же, так было гораздо легче набирать просмотры, которых, кстати, оказалось все же скудненькое количество. Но Эндрю не был расстроен этим фактом, ведь главным было все же выиграть пари. — И что же в итоге сделал твой друг? Вы же наверняка придумали, что должен сделать проигравший, — не могла не поинтересоваться девушка, попивая простую воду из бокала, когда они с Эндрю уже уселись за забронированный столик в укромном местечке ресторана в ожидании своего заказа. — Нацепил на голову свои поношенные трусы, и побежал на кафедру, чтобы поцеловать через них в щеку любого профессора, который первый попадется по дороге, не важно, мужчину или женщину. — И? — уже заметно посмеивалась Кэн, с горящими от интереса глазами ожидая концовки этой истории. — В итоге мой друг вдвойне кардинально вляпался – первый попавшийся профессор был мужчиной, а еще он единственный профессор на кафедре с нетрадиционной сексуальной ориентацией, — прикрыл ладонью рот парень, выпучив глаза, показывая курьезность той ситуации. — Боже, мне его безумно жалко, — в голос рассмеялась девушка, словив себя на мысли, что давненько так не смеялась над какой-нибудь смешной историей. — Надеюсь, этот профессор не забрал трусы твоего друга в качестве сувенира? — Откуда ты знаешь? — вполне серьезно спросил Эндрю. — Серьезно забрал?! Боже, извращенец… — снова рассмеялась девушка, слегка поперхнувшись водой. — Это еще ладно! Он моего приятеля потом еще неделю преследовал и практически открыто флиртовал с ним на парах, — ответил мужчина, слегка постучав Кэндис по спине. — Какой кошмар! Это просто отвратительно… — Не то слово. Друг в конечном итоге зарекся больше никогда со мной не спорить и даже постучался в двери ближайшим соседям по общаге, чтобы предупредить о том же самом. — Ты жил в общежитии в студенческие годы? — искренне удивилась Кэндис, вспоминая о наличии личного водителя Эндрю, который в любое время дня и ночи может отвезти его куда угодно. — Конечно! А как еще наслаждаться жизнью студентов, если ты находишься вне кампуса? Я хотел целиком и полностью окунуться в эту атмосферу молодежного веселья, а не сидеть в особняке, похожем на твой, и ждать, пока кто-нибудь заявится к тебе в гости, хотя как бы ты не звал, никто не придет даже на халявную выпивку и пиццу в роскошный дом, потому что все заняты поджиганием фейерверков, выпускаемых из чьей-нибудь задницы, на очередной студенческой вечеринке, — воодушевленно объяснил Эндрю, расставляя по всей площади стола принесенный заказ. Он тут же повернул к Кэндис тарелку с салатом. — Я где-то читал, что начинать нужно с овощей, чтобы потом тяжелая пища лучше усваивалась, — был ли это факт или же просто его собственный домысел Кэндис не волновало, она просто с благодарностью улыбнулась, сразу же впиваясь зубчиками вилки в сочные зеленые листья греческого салата, накалывая его вместе с кусочками брынзы и маслинами. — Ну а ты что? Как проводишь свою бурную молодость? — поинтересовался Эндрю, причавкивая овощами. Но не успела брюнетка ответить на вопрос своего спутника, как над ухом прозвенел один очень страшный голос (хотя страшен он был лишь для нее): — Мисс, Ваш бокал совсем опустел, давайте я подолью? — боясь поднять голову, чтобы не опрокинуться на пол вместе с креслом и содержимым стола, который при падении был бы задет ногами, Кэндис сделала маневр головой влево, завидев знакомую кисть руки, на которой красовался серебряный браслет, который она сама же и надевала на эту часть тела, купив его по чистой случайности. И пока эта самая рука, которую она ни единожды сжимала в своей, переплетая пальцы, грациозно наполняла бокал девушки вином, которое давно подменило прозрачную воду в процессе общения с Эндрю, Кэндис, наконец, осмелилась поднять глаза вверх, встречаясь с парой карих глаз, на которые совсем чуть-чуть спадала идеально обрезанная челка, едва касаясь ресниц. Владельцем карих глаз оказался никто иной как Чон Чонгук, вырядившийся в костюм официанта, состоящий из черных, слегка укороченных зауженных брюк, белой рубашки, рукава которой он закатал по локти, черного узкого галстука и черной жилетки, застегнутой на три пуговицы. И если бы Кэндис на секунду забыла, что она здесь не одна, — набросилась бы на него с ногами, повалив на этот крутящийся шведский стол, превращая их страстный секс в горизонтальное колесо обозрения. Но все же продолжая медленно отходить от охреневшего состояния и думать о том, что ей нужно срочно повернуться к своему собеседнику и продолжить общаться, девушка лишь сглотнула слюну, которая чудесным образом оказалась в пересохшем горле, и положительно кивнув Чонгуку на его вопрос, неспешно повернула голову к Эндрю. Дальнейшую хитрую ухмылку Чона девушка не застала, а этот подлец, непонятно откуда взявшийся именно в этом ресторане, спокойно начал разливать вино по бокалам, косым взглядом посматривая на «оппонента», а после завершения сего процесса пожелал парочке приятного вечера (не факт, что искренне), развернулся в своих идеально лакированных туфлях и ушел к барной стойке, в голове отсчитывая десять секунд до того момента, пока его не нагонит лучшая подруга. Но не прошло и пяти, как Чона почти со всей силы толкнули в спину, со всей силы вперив в стоящий неподалеку высокий крутящийся стул у бара, заставляя бедного бармена подпрыгнуть на месте от неожиданно прилетевшего к его рабочему месту парня. Роняя на пол полотенце, висевшее когда-то на его руке, Чон, мило улыбнувшись парню, сделал жест рукой, мол «все в порядке», а затем быстро угаснувшим лицом повернулся назад, встречаясь с глазами лучшей подруги, смотрящей на него с вызовом и праведным гневом. — Что ты, черт возьми, здесь делаешь, Чон Чонгук?! — громким шепотом спросила она. — Да будет тебе известно, сладкая, я тут работаю, — спокойно ответил он, нагибаясь за полотенцем. — Работаешь именно в тот день, когда у меня здесь свидание, да?! — А что, я должен был взять выходной, чтобы не мозолить тебе глаза? Да и вообще, откуда я знал, что у тебя будет здесь свидание, скажи-ка? — Гук повернулся к бармену, — друг, сделай, пожалуйста два кофе, — а затем снова к девушке. — Не смеши меня! Ты с моей мамой общаешься больше, чем я, а она знает все о сегодняшнем дне в мельчайших подробностях, думаешь, я не догадаюсь, что ты очень мило с ней побеседовал насчет этого? — К превеликому сожалению, с миссис Кинг пообщаться я еще не успел, хотя стоило бы, чтобы нажаловаться ей на тебя, мисс Кинг, за то, что обижаешь своего лучшего друга, с которым не виделась несколько месяцев и даже не обняла при встрече! — Ой, ну извини, что не обняла, не поцеловала и не запихнула руку в штаны! — осознав, что сказала это довольно громко, чтобы услышал бармен, девушка смутилась от взгляда упомянутого, который уже давным-давно выполнил просьбу Чона и наполнил две чашки ароматным напитком. Это заметил и Чонгук, повернувшийся к нему лицом: — Спасибо, приятель. А теперь возьми эти чашки и предложи одну из них официанточке, которую ты мозолишь своими похотливыми глазами уже который месяц. Посидите, поболтайте, — время близится к перерыву. Я подменю тебя в баре, — Чон наклонился ближе к парню. — Считай это дружеским подарком тебе от меня. Кофе за мой счет, — он быстро подмигнул бармену, и тот пулей скрылся в только ему известном направлении, не сказав больше ни слова (хотя, собственно, ничего не говорил он и до этого). — Мне тоже пора идти, — подала голос на минуту замолчавшая Кэндис. — Стоять! — гаркнул Чонгук, заставляя девушку замереть на месте, и не дождавшись пока она развернется, схватил ее за локоть и потянул за барную стойку. — Мы с тобой еще не договорили… — Нам не о чем разговаривать, и меня ждет Эндрю! — брюнетка вырвала свою руку, пытаясь протиснуться между Чонгуком и столом, чтобы уйти, однако давалось ей это плохо. — Эндрю? Значит так зовут этого слащавого мажора, который записался в очередь, чтобы переспать с тобой? — ухмыльнулся Гук, ловя на себе злой и обиженный взгляд подруги. — А что? Хочешь проскочить вне очереди? — подхватила Кэндис, не желая поддаваться эмоциям и ответить злом на зло, хотя ей было крайне неприятно слышать такие слова от лучшего друга, ведь он никогда так не отзывался о ней, даже когда случались какие-то ссоры между ними. Впервые ей было действительно больно от сказанных им слов. — Я итак всегда это делаю, — он на секунду поднял глаза вверх, будто вспоминая. — Хотя, помнится мне, что я и был создателем этой очереди, — горделиво смотря на подругу сверху вниз, улыбнулся Чонгук, все теснее прижимаясь телом к ней. Происходящая ситуация волновала Кэндис по нескольким причинам. Во-первых, ее уже достаточно долгое время ожидает Эндрю, который наверняка видел, что она ушла вслед за Чонгуком, и что еще хуже — завязала с ним разговор. Во-вторых, само присутствие друга сильно выбило девушку из колеи, ведь накануне между ними произошел не самый приятный разговор, который очень сильно подорвал их отношения, отбивая всякое желание продолжать с ним как-либо контактировать. Но вот он, стоит очень близко к ней, обдавая горячим дыханием ее губы, а у нее все нутро трепыхается, ноги начинают подкашиваться, а сердце выдает сочные биты, просачивающиеся через грудную клетку. И вроде бы, не должна она так на него реагировать, ведь даже раньше, когда между ними очень часто происходил близкий телесный контакт, у девушки не было такой реакции на Чона, но ее неожиданное для нее самой признание кардинальным образом поменяло все, включая восприятие этой крепкой мускулистой и чертовски красивой личности, черт бы его побрал. Кое-как собравшись с мыслями, она в упор посмотрела на Гука, и собрав всю волю в кулак, выдала то, что точно оскорбит его мужскую натуру, да и как близкого человека тоже: — Не представляешь, как я жалею, что ты был самым первым в этой очереди, — она едва удержалась, чтобы не пустить слезу, ведь говорить она этого не хотела, но слишком зла была на Чонгука за его, скорее всего, непреднамеренные оскорбления в ее адрес. Гук лишь слегка отшатнулся назад, нахмурив брови, заставляя небольшие морщинки проявляться на лбу. Как и ожидала Кэндис, его очень задели ее слова, ведь все мужчины прекрасно знают, что являются особенными для женщин, когда забирают их девственность. И теперь его лучшая подруга говорит ему, что жалеет о том, что первый секс у нее случился именно с ним. И как-то не вяжутся эти слова с ее недавним признанием. И как-то не вяжутся ощущения Чона сразу после этих слов с теми ощущениями, что были у него в первой половине дня. Он словно понял, что начинает терять свою малышку, свою Кэндис. Резко представилась в голове картина, как ее лапает этот Эндрю. За все те обожаемые Чонгуком места, которые он так любит в ней. И резко захотелось доказать ей, что не будет у нее никого лучше него. Пусть это и эгоистично, напыщенно, грязно и несправедливо по отношению к ней, ведь он не ответил на ее чувства взаимностью, но проигрывать Чон тоже ненавидит. Резко схватив девушку за голову, притянув ее ухо к своему рту как можно ближе, он прошептал: — Хочешь заставлю тебя пожалеть о твоих словах, сказанных сейчас? — и не дождавшись, пока она хоть что-либо ответит или предпримет, парень схватил поднос, лежавший на стойке и поднял его в вертикальном положении, удерживая одной рукой, тем самым в обзоре оставляя только верхние половины их тел. Создавалось ощущение, что бармен просто общается со своей знакомой подругой, а какое именно происходило «общение», знали только Чонгук и Кэндис. Опешившая девушка даже не сообразила, что ей срочно нужно линять, а додумалась до этого только когда почувствовала чонгуковскую руку у себя на ягодице. Бежать было уже некуда: слева стена, к которой был пристроен этот бар, справа стол и железный поднос официанта, удерживаемый рукой лучшего друга, сзади тоже стол, а спереди сам Чон. Она в тупике, который завалило камнями со всех сторон. Как назло, в ресторане стала громче играть музыка и некоторые гости, уже изрядно подзарядившиеся дорогим вином, вышли на небольшой танцпол, чтобы растрясти животы, недавно наполненные вкусной ресторанной пищей, поэтому на «разговор» Чонгука и Кэн совершенно никто не обращал внимание. В последний раз перед тем, как снова отвлечься на друга, девушка высмотрела все еще сидящего за столиком Эндрю, которого, кажется, совсем не волновало, что его спутница уже давно пропала с их свидания, — он с широкой улыбкой на лице мило беседовал с какой-то дамой, сидящей в одиночестве за соседним столиком, — благо, что хоть не пересел к ней. — А я смотрю твой парень времени зря не теряет, — ехидно подметил Чонгук, уловив взгляд девушки, направленный на кавалера, и пока она не успела к нему повернуться, прихватил зубами мочку ее уха, тут же заставляя девушку дернуться от набежавших мурашек. — Чонгук, отпусти меня, прошу тебя, — тоном загнанной овечки произнесла Кэндис. — Между нами все кончено. Пожалуйста, не усугубляй то, что уже почти разрушено, — она опустила голову вниз, стараясь не встречаться с Чоном взглядами, и ее глаза попали на злосчастный поднос, удерживаемый рукой парня. Чтобы хоть как-то отвлечься, Кэндис начала гадать о том, зачем ему вообще понадобилась эта железяка и почему он продолжает держать ее в таком положении, когда она сейчас совершенно ему не нужна. Ответом на это было резкое перемещение свободной руки друга с ее ягодицы под платье, в которое она была одета. За «железной стеной» подноса подобного маневра просто напросто не было видно, — все еще создавалось впечатление беседующих между собой молодых людей. Ловким движением пальцы парня проскользнули внутрь трусиков, касаясь самой возбуждаемой точки женского тела. Кэндис дернулась, приоткрыв рот, резко хватаясь рукой за деревянную поверхность. — Если ты будешь дергаться и пытаться сбежать от меня, я введу в тебя пальцы так быстро, что слова сказать не успеешь, а кончить заставлю еще быстрей, чем ты произнесешь хоть одно внятное предложение. Ты знаешь, я это умею, — предупредил Чон, выстраивая словесный капкан. — А если будешь стоять смирно, я буду медленно и нежно заставлять тебя поиграть в догонялки с экстазом. И ты знаешь, что это я тоже делаю профессионально. Выбирай, сладкая, — улыбнулся он, облизывая нижнюю губу, задевая кончиком языка родинку под ней. Все еще чувствуя пальцы Чона на своем клиторе, Кэндис практически была отключена от реальности, ведь как бы она не хотела себе в этом признаваться, ее тело совершенно еще не остыло от чоновских прикосновений, поэтому все, что ей сейчас хотелось, это двинуться навстречу этим чертовым пальцам, забывая обо всем на свете. Вперемешку с возбуждением, которое почти вырвалось из ее горла, так и хотелось прокричать: «Какой же ты ублюдок, Чон Чонгук!». И только этот крик души и женская гордость, заставившая замереть на месте и не двигаться, помогла выдавить из себя несколько слов: — После того, как ты закончишь, я, пожалуй, использую твой подарок по назначению, — заставлю Эндрю сорвать его с меня, разрывая в клочья. Я же теперь шлюха в твоих глазах, вот я и подумала, почему бы и не побыть ей в свое удовольствие, — она слегка подвинулась вперед, однако Чон продолжал удерживать свою руку под ее платьем в замершем состоянии. — Давай, Чон Чонгук, оттрахай меня своими пальцами, как ты это умеешь! Покажи какой ты самец! Покажи, как ты любишь изводить меня! Сейчас я побуду твоей шлюхой, а ночью я буду шлюхой Эндрю. Какая мне разница с кем, если тебе кажется, что секс – это единственное, что я люблю, судя по твоим высказываниям. А знаешь, что я тебе скажу? Это ты сделал меня такой! Ты во всем виноват! Потому что ты любишь секс, а я полюбила тебя! Поэтому дерзай! Сломай меня окончательно! Заставь себя ненавидеть еще больше, чем я ненавижу тебя сейчас! — с этими словами Кэндис резко взялась за руку Чона под своим платьем и резко ввела в себя три его пальца, буквально насаживаясь на них во всю длину, заставляя себя раскрыть рот от невыносимого чувства приятной наполненности. Парень опешил, но прерывать процесс не стал, продолжая потакать вспылившей подруге. Он водил пальцами вверх и вниз, задевая только ему известные точки, доводящие девушку до температуры кипения. Он делал это скорее из злости к самому себе за те слова, что говорил Кэндис ранее, пытаясь загладить вину, хотя и прекрасно понимал, что совсем не извиняется, а, наоборот, делает только хуже. Продолжая с напором двигать задействованными в весьма пикантном процессе пальцами, он крепче схватился за поднос, служившим единственной стеной, разделяющей их с Кэндис необычное совокупление с всеобщим позором. Он видел, как девушка потихоньку начинала сходить с ума, как ее рука, держащаяся за поверхность стола, дрожала и белела от сильной хватки, а вторая вот-вот была готова схватиться за его рубашку. А вот глаза ее были направлены прям на него, словно этот ее взгляд, полный злости и сожаления одновременно, должен был отпечататься несмывающимся штампом у него внутри — один, два или сотню раз. И несмотря на то, что работающие внутри ее пальцы почти что закончили свою миссию, Кэндис со всей силы старалась не закрывать глаза и дышать как можно ровнее. Но чем больше она старалась, тем меньше у нее это получалось, а когда Чонгук прибавил темп, она резко дернулась, задевая рукой железный поднос, ударяясь о него костяшками пальцев, воспроизводя ими звенящий звук, словно этот предмет упал на пол, тем самым заставляя некоторых посетителей, сидевших неподалеку, обернуться. Но, к счастью, не теряющийся ни в каких ситуациях Чон Чонгук, на мгновение остановился внутри Кэндис, которая до этого задержавшая дыхание со всей силы выдохнула, упав лбом на плечо друга, улыбнулся гостям, убедив их в том, что девушка немного перебрала и попросила воды, и через минуту глаза посторонних уже совершенно не были заинтересованы происходящим, как и все время до этого. Еле оторвав свою голову от плеча друга, брюнетка все же постаралась равновесно устоять на подрагивающих ногах, одновременно убирая руку Чона из-под платья. — Ну что, ты доволен? — спросила она, не поднимая головы, разглядывая гармонию своих босоножек на шпильке и лакированных туфлей Гука, вполне сочетающихся с выражением «леди и джентльмены». Боковым зрением она заметила, что злополучный поднос уже вернулся в свойственное ему горизонтальное положение, а рука, оторвавшаяся от него, взялась за ее подбородок, поднимая голову кверху. Соленая капля успела упасть с ресницы до того, как глаза девушки были подняты. — Ты впервые плачешь из-за меня, — тихо сказал Чон, поглаживая подбородок подруги большим пальцем. — И это самая ужасная вещь, что я видел в своей жизни… — Надеюсь, что больше ни одна девушка не будет ронять слезы из-за тебя… — Не знаю, за что ты меня ненавидишь, Ди, ведь ты даже не дала мне шанса разобраться в собственных чувствах, а уже закидала такими серьезными обвинениями по поводу меня и наших отношений, но я прошу тебя, не ходи к нему… — впервые Чонгук был так серьезен в лице и своих просьбах, но Кэндис не должна была на это вестись. Она знает его. На миллион процентов. Знает, что даже если сейчас он внезапно в чем-нибудь ей признается, лишь бы она не встречалась и не спала с другим, он все равно соврет. Ради своей выгоды. Он просто привык, что в его жизни всегда под боком лучшая подруга, которая выполняет все функции идеальной девушки и ничего не требует взамен, вот только Кэн больше не хочет быть сахарозаменителем. — Извини, я не хочу разочаровать свою мать, — холодно бросила она и, поправив платье, обошла Чона, направляясь обратно к столику. — Ты серьезно? — услышала она в спину. — Ты всю свою жизнь делала все с точностью до наоборот — никогда ее не слушала. — Наверное, пора становиться послушной дочерью, — коротко улыбнулась Кэндис, повернувшись. — Не обманывай себя, малыш. Не ходи к нему, я отвезу тебя домой, и мы еще раз обо всем поговорим, идет? — парень действительно надеялся, что в самый последний момент девушка может передумать. — Извини, меня ждут, — пропуская просьбу Чона мимо ушей ответила Кэндис и ушла обратно к Эндрю, надеясь за полминуты придумать отговорку получше.***
Ее спутник уже ни с кем не общался через столик, предпочтя этому копание в своем смартфоне последней модели. Прежде чем подойти к нему, брюнетка включила все свои актерские способности, пытаясь этим задавить прошедшую встречу с Чоном, от которой внутренние ощущения еще до сих пор давали знать о себе, и состроила к счастью удавшуюся гримасу глубокого сожаления: — Миллион раз прости меня, Эндрю, за мою невоспитанность! — сложив руки вместе, прося помиловать и не казнить, девушка смотрела прямо в глаза молодому мужчине, в надежде, что он не начнет заваливать ее горой ругательств и прочего словесного шлака. — Ничего страшного, — резко оторвавшись от телефона, отмахнулся он. — Видимо, это был очень важный человек, раз ты так увлеклась беседой с ним, — без злобы улыбнулся Эндрю, и в этот момент Кэндис подумала, что он самый добрый и понимающий человек, с которым она когда-либо ходила на свидание. — Эм…да, это был очень старый знакомый, много чего вспомнилось – заговорились, поэтому я даже не заметила, как пролетело время… — выдавила улыбку она. — Так о чем мы с тобой говорили? — Хм, дай вспомнить… — нахмурил брови мужчина. — Ах да, я спрашивал тебя про твою бурную молодость, — щелкнул пальцами он. — Да, точно! Ну… — вздохнула брюнетка, все еще пытаясь полностью восстановить дыхание после прошедшего эмоционального и физического потрясения, — …если еженедельные свидания с мужчинами в поисках лучшего спутника жизни можно считать бурной молодостью… — А спутник жизни больше нужен твоей маме, чем тебе, да? — ничуть не оскорбляясь тому, что был назван «очередным» партнером по свиданию, спросил Эндрю. — Прости… — Нет-нет, я ничуть не оскорблен! Скорее я даже понимаю тебя, потому что моя матушка мучает меня точно так же. — Я просто не хочу каждый раз ходить и убеждаться, что выбранный мамой мужчина мне совершенно не подходит, хотя я не отрицаю, что у меня были свидания, когда я понимала, что парень действительно неплох собой и очень даже мне нравится. Но каждый раз меня что-то отталкивало: то меня просто бесила сама мысль о том, что это выбранный по вкусу мамы кавалер, которого она потом у меня каким-нибудь нелепым образом отобьет, не желая терпеть вечные папины отлучки, то другая мысль о том, что я не хочу вот так постоянно кого-то искать, ходить на свидания, у слишком скромных все выпрашивать, чтобы хоть что-то о них узнать, а слишком болтливых просить заткнуться, потому что первые полчаса я еще могу выдержать, а вот потом это становится невыносимым адом и мне хочется запихнуть им тряпку в рот, да поглубже, — Кэндис остановилась, чтобы немного передохнуть и глотнуть вина, из которого, к ее удивлению, все еще не успели выветриться все пузырики газов, но вспомнив, кто именно наполнил ей этот бокал, захотелось немедленно оторваться от этой стеклянной посудины и больше никогда к нему не прикасаться. — Понимаешь, нет этой золотой середины и вряд ли она когда-нибудь будет… Вот что меня смущает во всех этих свиданиях. Хотя больше, конечно, меня смущает зависимость собственной матери. Она порой не дает мне дышать, — и снова все мысли возвращались к Чонгуку, про отношения с которым ее мать даже не подозревала. И дышать было куда спокойней… — Одно радует – свадьба у тебя будет самая шикарная во всем Сан-Диего, — улыбнулся Эндрю, вспоминая то, кем работает мама Кэндис, пытаясь хоть как-то повеселить девушку, ушедшую в свои мысли по неизвестной ему причине, заставляя пропасть улыбку с ее лица, хотя удалось это ему, мягко говоря, не очень. — На самом деле, со мной дела обстоят куда страшней, — решил поведать он, поворачивая край стола, на котором стояла тарелка с шашлыком из баранины, наколотым на деревянные палочки, похожие на огромные зубочистки, в сторону спутницы, заметив, что она доела свой салат еще до того, как ушла пообщаться с другом. — Моя мама грезит о внуке, который должен быть именно мужского пола, чтобы он стал моим наследником, ведь именно мужская сторона всегда была гордостью нашей семьи и ее ни в коем случае нельзя прерывать. Вроде бы – в семье должен царить патриархат, вот только моя мама, преследуя эту же цель, устроила полный матриархат. Даже мой отец уже устал ей перечить и просить отстать от меня. А самая жесть заключается в том, что моя мать настолько сошла с ума, что сказала мне, что, когда узнает, что девушка, с которой я переспал, забеременела, она ни на шаг не будет отходить от бедняжки на протяжении девяти месяцев. Будет посещать каждое ее узи, выпытывая у врачей пол ребенка, а если те не будут говорить ей эту информацию, ввиду маленького срока, она будет таскать ее по всем гадалкам и экстрасенсам города, пока те не скажут ей, будет ли это мальчик. — А если она узнает, что это девочка? — спросила Кэндис, все больше приходя в шок от услышанного. — Я тоже задавал ей этот вопрос, естественно. Она ответила, что если это будет девочка, то она избавит эту девушку от всех контактов с нами, даст ей определенную сумму на то, чтобы вырастить ребенка, и отправит куда подальше отсюда, тем самым полностью лишив малютку отца. — Ты меня, конечно, извини, Эндрю, но твоя мама просто чокнутая… — Не извиняйся, я сам это уже давно понял. Вот только сделать ничего не могу. Отец строго сказал мне, что я не должен ненавидеть свою мать, ибо она делает это во благо семьи, а когда я назвал его чертовым подкаблучником, он грозился лишить меня наследства. Но я не могу его лишиться… — Я понимаю, это семейный бизнес, и ты не должен быть первым опозорившимся наследником, — кивнула девушка, давая понять, что не осуждает Эндрю за то, что он тоже гонится за наследством и хочет иметь много денег, ведь таковы законы богатых семей. — Дело не в этом… — вздохнул парень, заставляя девушку удивленно на него воззриться. Его взгляд был наполнен доверием к ней, что естественно очень льстило, а еще она почувствовала, что он хочет рассказать ей то, что никому еще не рассказывал. — Дело в том, что эти деньги, которыми я буду в скором времени владеть, очень помогут мне быть всегда рядом со своим ребенком. — В каком плане? — нахмурилась Кэндис. — Моя мать об этом, конечно же, не знает и не дай бог, если узнает. — О нет… — прикрыла ладонью рот брюнетка. — У тебя есть ребенок?! — вскрикнула она, привлекая внимание соседних столов, поэтому съежилась, извиняясь перед Эндрю, который кивнул на ее вопрос. — И это девочка, да? — Это не просто девочка. Это самое прекрасное на свете существо, которое я когда-либо видел. Ей уже 4 года, и она очень любит слушать классику. Особенно Вивальди – великого скрипача. — Вся в папу, — заулыбалась девушка. — Стоп! Значит получается, что сейчас ты скрываешь свою девушку, которая 4 года назад родила тебе ребенка, от своей собственной мамы, но полностью ее содержишь и помогаешь ей растить дочь? — Выходит, что так… — пожал плечами Эндрю. — Вот черт! Да ты просто герой! — новость об отцовстве спутника просто ошарашила брюнетку, ведь совсем недавно она сказала Чонгуку, что хорошенько планирует развлечься этой ночью. Но как она теперь может вообще об этом думать, узнав такую новость? Конечно же, она не будет спать с чужим мужчиной, а тем более – отцом маленькой девочки. Это слишком низко. Так же, как и было низко говорить Чону о том, что она выставит себя шлюхой и переспит с другим мужчиной, хотя не делала этого уже очень давно. И причиной не было какое-то стеснение или что-то еще. Просто…она не хотела, будто ее что-то останавливало. Хотя сейчас она прекрасно понимала, что именно. И эта ночь, если бы она состоялась, была бы назло ему. Назло Чонгуку. — Но…зачем ты тогда пошел со мной на свидание? — спросила Кэндис, потому что вроде бы должна быть сейчас оскорблена тем, что ее просто использовали, но в силу своих собственных проблем, даже была очень рада, что все складывается именно так. — Для вида… Моя мама, конечно, мегера, но она меня очень любит и верит каждому моему слову. Поэтому если я скажу ей, что девушка, на свидании с которой я был, меня совсем не зацепила, а также приведу добрую кучу аргументов почему, она обязательно поверит и скажет, что непременно найдет еще одну кандидатуру. — Значит, часиков до одиннадцати вечера нам нужно сидеть здесь и мило беседовать о чем-нибудь, а потом, как детишкам разойтись по домам? — улыбнулась Кэндис, пихая в рот кусок шашлыка, предварительно обмакнув его в соус. — Почему обязательно сидеть? — дернул бровями мужчина. — Ты слышишь это? — он прикоснулся к своему уху, а затем поднял палец вверх, поднимая глаза. — Что? — сделала те же самые движения девушка. — Музыка становится громче и веселее, — Эндрю начал подергивать плечами, замечая, как другие гости, отдохнув от предыдущего веселья, снова стали подниматься со своих мест, подходя ближе к специально отстроенной маленькой сцене с музыкантами. — Я, кажется, начинаю улавливать ход твоих мыслей… — сощурила глаза Кэн, аналогично отрывая свою пятую точку от стула. — Говорю сразу, танцевать я не умею, но эта музыка слишком манит, чтобы не поддаться ее ритму, — констатировал Эндрю, подавая брюнетке руку, которую она охотно приняла. — Ничего страшного. Главное расслабиться, — отмахнулась она, потянув кавалера на танцпол. Следующие двадцать минут парочка наслаждалась обществом друг друга в не совсем жарком и страстном, но очень энергичном и веселом танце, хватаясь за одежду, волосы и прочее «все, что можно было схватить», периодически о чем-то беседуя. Кэндис, к счастью, настолько отвлеклась, что позабыла о куске этого вечера, который принес ей кучу удовольствия и неприятностей в одном флаконе, с удовольствием смеясь над странными шутками, как оказалось, молодого отца, словно старые приятели, без единого намека на флирт. А вот королю флирта, наблюдавшему за этой парочкой со стороны, было не до шуток и веселья. Подкупив весь персонал ресторана, который не должен был болтать лишнего о том, что здесь «работает» не числящийся в списке сотрудников официант, Чон на все сто был уверен, что ему удастся своим собственным образом вернуть Кэндис, заставив забыть об их разговоре днем. Вот только он совсем не ожидал, что все окажется настолько серьезным. Ребячество уступило место серьезности, которая противным скрипучим голоском намекнула о том, что Чон полный кретин, который совершенно не считается с чувствами других. А когда до него это, наконец, дошло, Кэндис перестала быть прежней, впервые заставив его нервничать из-за другого мужика. И вот кто бы подсказал, что «нервничать» - синоним «ревновать»? — Эй, друг, — почувствовал толчок в плечо Чонгук. Повернувшись влево, он поймал до чертиков удивленное выражение лица того самого официанта, влюбленного в коллегу противоположного пола. — Чего тебе? — Я, конечно, понимаю, что у тебя денег хватит, чтобы купить весь этот ресторан вместе с музыкантами, но я бы не советовал портить имущество. Влетит нам за это, понимаешь? Ты ведь завтра уже не «работаешь»… — Чего? Ты о чем вообще? — сдвинул брови Гук, совершенно не понимая, о чем толкует этот парень. А тот лишь взглядом указал Чону на его руки. Опустив глаза вниз, парень увидел, что чайная ложка, которую он в какой-то момент прихватил, чтобы помешать кофе, была практически сложена пополам.